Читать интересную книгу Черный меч царя Кощея - Андрей Белянин

Мой младший сотрудник ничего и никого не оспаривал, он всё ещё не мог отвести осоловелых глаз от нового костюмчика бывшей австрийской принцессы. Если хоть когда-то, хоть где-то, хоть как-то, хоть на ком-то обычная милицейская форма могла выглядеть сексуально, то вот это было именно оно! Момент истины! То, ради чего стоило жить и служить в органах — увидеть такую царицу и умереть...

Разумеется, у Мити и в мыслях не было что-то там такое фривольное себе позволить, но...!

В тот день государыня Лидия Адольфина приобрела себе самого верного, самого преданного, самого платонического обожателя из всех возможных паладинов. Теперь о них с Горохом можно было не беспокоиться, супруги под надёжной охраной. Серый волк сделает всё, чтобы в целости и сохранности доставить их в родное Лукошкино...

Я улыбнулся про себя, тихо прошептал имя своей любимой и, забрав оставленный посох, наугад пошёл бродить по пустым коридорам змеиного замка. Страха не было. Понятно, что за любым поворотом может таиться опасность, что ожившие скелеты-стражники могут выскочить из-за любого угла, что какие-нибудь змеёныши вполне могли спрятаться в тёмных переходах, а прилёт-отлёт Змея Горыныча не контролируется нашими «авиадиспетчерами».

То есть попросту о его возвращении никто не знает, а когда узнают, может быть поздно. Не говоря уж о том, что где-то тут бродит бесовка Василиса Премудрая. Крепко сбитая, полненькая девица, получившая свое прозвище отнюдь не за красивые глаза и осиную талию.

Судя по тому, что я собственными глазами видел её вместе с дьяком, она либо вышла победительницей из драки с Бабой-ягой, либо сумела вырваться. Скорее второе — всем известно, как умеет драться глава нашего экспертного отдела, если ей оно очень надо.

Итак, повторим, на сегодня у меня три цели: Олёна, Яга и Маняша. Плюс одна побочная, но важная задачка — не получить пулю или нож в спину от толстой бесовки, способной прятаться практически где угодно...

— Что же мы упустили? — бормотал я, пытаясь сложить все детали запутанной мозаики воедино. — Если кража девушек случайна, то зачем Змею все эти игры с птицей, конём и второй бесовкой? Неужели не было бы проще, видя наше приближение, захватить избушку так же, как баню, вытряхнуть всех нас и съесть?! Зачем придумывать такие сложные ходы, как превращение Мити в волка, дарование Яге молодости, перевод насквозь продажного дьяка в личные слуги и совершенно здорового царя в евнухи? У фон Дракхена глаз нет?! Очень сомневаюсь. Мозги усохли? Возможно, но не до такой же степени. Впечатление такое, что ему кто-то настоятельно даёт «мудрые» советы по поводу того, как ещё можно повеселиться...

Я шёл по переходам весь в своих мыслях, но тем не менее бдительно оглядываясь по сторонам. Пару раз в коридорах и залах мелькали неясные тени, словно кто-то пытался обойти меня с флангов или ударить в тыл. Раза три-четыре, не задумываясь, я пальнул из ледяного посоха. Попал!

Из-за угла выполз недозамороженный змей почти метра три длиной. На хвосте у него висела глыба льда килограмм под пятьдесят, не меньше. Он кусал её, шипел, плевался, но гнаться за мной с такой «гирей» уже не мог...

— К вечеру растает, — успокоил я, пожелал всего наилучшего и продолжил ход своих размышлений: — Но тогда кто это может быть? Кощей мёртв. Бодров из боярской думы хоть и продажная скотина, но дурак и таких затей не придумает. Австрийский шпион Борр? Этот может. Тем более что он у нас дважды огрёб полной лопатой. Но если этот гад жив, нашёл себе нового хозяина, сумел с его помощью избавиться от старого, то какая выгода Алексу Борру каждый раз оставлять меня в живых? Не может же он не понимать, как это опасно для того же Горыныча. Или он это как раз таки прекрасно понимает и намерен сам править в замке фон Дракхена на Стеклянной горе!

Кажется, ситуация начала проясняться. Появившееся звено связывало многие картинки пазла воедино. Алекс Борр отлично знал всех нас, включая мою Олёну, и если играл на опережение, то никогда бы не допустил моего союза с Кощеем. Даже временного...

И вот теперь я брожу один в полупустом замке, в любой момент рискуя нарваться на пулю, нож или попасть в чьи-то зубы, а австрийский кукловод по-прежнему ставит фишки в непонятной мне игре...

— Никитушка? — Слева от меня открылось небольшое оконце в серой двери. — Живой? Ох ты ж сокол наш участковый!

Я кинулся навстречу Яге и отодвинул засов. Её комнатка (камера?) была вполне себе прилично обставлена, даже, может быть, кое-где роскошно: ковры, серебряная посуда, высокая кровать под красным балдахином. Обычно простых пленниц так не содержат...

— Заходи, сыскной воевода! — Красавица-бабка обняла меня за шею и расцеловала в обе щеки. — Стало быть, сумел-таки все приказы исполнить и живым возвернуться. Гордюсь! А мы тут с Маняшею общаемся о своём, о девичьем...

Я не сразу увидел сидящую в углу на табуреточке дочь кузнеца. Руки её были связаны за спиной, а во рту торчал кляпом синий платочек. В смысле это что?!

— Дура-девка! — охотно пояснила разговорчивая красотка с изящно кривым носом. — Лезет во все дыры, куда не просят. Вбила, вишь, себе в голову, что Змей на ней жениться хочет и будут они жить-поживать да добра наживать.

— Дура, — совершенно искренне согласился я. — Бабуль, нам надо уходить отсюда, пока фон Дракхен где-то летает. Дьяк на нашей стороне.

— Опять переметнулся, инциндент бородатый!

— Естественно. В общем, он с царём, царицей и Митей сейчас на пути к вашей избушке. Надо успеть вывести всех, а в лесу, я думаю, оторвёмся...

— Верно мыслишь, Никитушка! Забирай поскорее овцу энту деревенскую да из замка прочь волоки. Олёнушку твою (прости господи меня, грешную, что думала о ней плохо!) искать поздно, её стражи Змеевы увели. Куды? Неведомо. Но хоть Маньку кузнецову спасёшь...

— А вы?

— А я? — Бабка недоуменно посмотрела на меня и игриво сощурилась. — А я-то, свет мой участковый, замуж выхожу!

— ...?! ...?!! За кого? — наконец сумел выговорить я.

— Да за фон Дракхена же, глупая твоя голова! Энто для всех он Змей поганый, а я его Дракошей милым кликать буду, — мечтательно закатила глаза Баба-яга, хлопая длинными ресницами и театрально прижимая руки к сердцу.

Примерно минуту мы молча смотрели друг на друга.

— Вы шутите! — наконец догадался я.

— Ничего я не шучу, — вполне серьёзно ответила красавица. — Забирай мелочь энту надоедливую и дуй в родное отделение. Поревёт-поревёт да и утешится. Вона хоть с Митенькой шуры-муры замутит...

— А вы?!

— Я ж тебе сказала русским языком: я замуж выхожу! Чего тебе непонятного?

— Всё, — подумав, решил я.

Земля уходила из-под ног, и, образно выражаясь, так меня ещё никогда не кидали через бедро, с размаху, спиной об каменную стену Московского Кремля. Причём так, что на верхушке башен красные звёзды закачались...

— Ой, чё ж я делаю, чё ж творю-то, аж самой страшно, — на миг опомнилась глава нашего экспертного отдела, вовремя ловя меня под мышки.— Ты присядь, присядь, Никитушка! Ничё ить такого-то не произошло, верно? Да и тебе самому без меня, старой, лучше будет, а?!

— Вы не старая.

— Это только телом, а душой да разумом — ох, прошлые года не замажешь, не сотрёшь...

— Я против.

— Чего против, участковый?

— Против того, чтоб вы выходили замуж за Змея Горыныча, — по-детски упёрся я.

— Значит, как тебе по первой любви жениться, так за-ради бога! А как мне, одинокой женщине, свою жизнь устраивать, так и хрена лысого?!

— Не выражайтесь.

— А с чегой-то?! — удивилась Баба-яга. — Пятнадцать суток мне выпишешь?

— Просто вам не идёт. Всё-таки сотрудница милиции, глава экспертного отдела.

— А-а, энто правильно. Вот сёдня ж те заявление об уходе подам и выражаться буду-у... как тока душа пожелает! — удовлетворённо улыбнулась молоденькая бабка, упирая руки в бока. — А чего? Ежели не в общественном месте да не при детях, так имею право! Али думаешь, я с ума сошла?!

Я дождался, пока она отвернётся, и молча врезал бывшей своей домохозяйке ребром ладони в основание черепа. Чернокудрая красотка рухнула как подкошенная, кривым красивым носиком в персидский ковёр.

— Да, вы сошли с ума, — несколько запоздало, но спокойно ответил я, связывая ей руки за спиной какой-то подходящей тряпкой. Потом обернулся и направился к подпрыгивающей на табуретке Маняше.

— Тьфу... ой! Я не в вас! — затараторила кузнецова дочь, как только я вытащил у неё кляп. — Спасибо вам! Правильно вы её приложили, потому как Змей Горыныч меня одну любит! Меня! Я за него замуж пойду, а не энта Яга-разлучница! Ишь чего удумала, на чужого жениха глаз положила, а? Да у нас на деревне за такие-то вещи все волосья повыдёр... упс?!

— Всё ясно. — Я вновь затолкал синий платочек в распахнутый ротик Маняши. — Это уже групповое помешательство. Что ж, будем лечить на месте. Холодный душ, обильное теплое питьё, а если надо — красивые смирительные рубашки с длинными рукавами.