Читать интересную книгу История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Равиль Бухараев

Мы помним, как ал-Мас’уди в 943 году писал о том, что наследник булгарского царства прибыл в Багдад, где провел некоторое время прежде, чем отправиться в священное паломничество – хадж. Ал-Мас’уди не уточняет, когда именно это было. Однако сама логика установления дипломатических отношений между Волжской Булгарией и Халифатом позволяет нам предположить, что один из сыновей царя Джафара ибн Абдуллаха, скорее всего старший сын, отправился в хадж в том же году, в каком произошло официальное принятие ислама булгарским государством, то есть осенью 922 года. Вполне возможно, что он отправился на юг вместе с пустившимся в обратный путь посольством халифа, чтобы лично и незамедлительно развить отношения между Халифатом и страной северного ислама, засвидетельствовав халифу ал-Муктадиру принятие булгарами веры Пророка.

Как мы знаем, 310 год Хиджры начался 1 мая 922 года. Следовательно, месяц Зуль-хижжа 310 года как двенадцатый месяц лунного мусульманского календаря приходился на апрель 923 года. Чтобы вовремя – еще до зимних холодов – добраться сначала до Багдада, а затем и до Мекки в составе каравана паломников, сыну булгарского царя надо было выехать в путь не позднее конца августа – начала сентября.

Действительно, одна лишь дорога до Хорезма занимала, согласно ибн Фадлану, до семидесяти дней. Путешествие в Мекку также было весьма непростым и длительным предприятием, так что с учетом всех предосторожностей и дорожных проволочек выехать следовало загодя. К тому же царевичу следовало провести достаточное время и в самой столице Халифата прежде, чем отправиться в хадж, которым руководил в тот год, по свидетельству ал-Мас’уди, аббасидский амир Исхак бин ‘Абдаллах бин Малик бин ‘Абдаллах бин ‘Убайдаллах бин ал-‘Аббас бин Мухаммад[203].

Дорога в Мекку, по которой двигался огромный караван паломников, «выходя из Багдада, проходила через Ефрат под Куфой и близ ал-‘Узайба вступала в пустыню», и проблема воды становилась самой серьезной проблемой. Здесь начинались и другие опасности, грозившие паломникам как со стороны бедуинов пустыни, от которых приходилось откупаться, так и со стороны карматских мятежников, о которых подробнее чуть ниже.

Мы можем предположить, что багдадское посольство с присоединившимся к нему кортежем булгарского царевича выступило в свой обратный путь из Волжской Булгарии с тем же большим торговым караваном, с каким ибн Фадлан и его спутники прибыли в страну булгар. Вряд ли такое хлопотное и опасное предприятие, как отправка каравана на север, происходило более одного раза в год. Хорезмийским купцам ведь необходимо было не только довезти и распродать свои товары, но и прикупить в Булгарии новые, чтобы завершить предприятие с заветным барышом, а дело это – для расторопных, а не торопливых.

Все вышесказанное – только наше предположение, поскольку рукопись ибн Фадлана попала к нам без ее окончания. Однако, на наш взгляд, такое предположение не лишено логики.

У царя булгар, как пишет татарский историк и археолог Ф. Хузин, было, по крайней мере, два сына. Имя старшего из них осталось неизвестным, но, как полагает Ф. Хузин и другие, именно он совершил хадж еще при жизни халифа ал-Муктадира.

Второму сыну царя в смысле исторической известности повезло больше. Его имя, Микаил ибн Джафар, выбито на первых булгарских монетах вместе с именем ал-Муктадира. Именно ко времени его царствования в Волжской Булгарии относят завершение строительства города Биляра – столицы страны[204]. Микаил бин Джафар царствовал уже после своего старшего, оставшегося безымянным, брата. Однако время обоих царствований приходится, как мы видим, на период между 922–932 годом, поскольку в 932 году ал-Муктадир был убит.

Надо думать, что царь Джафар ибн Абдаллах не передал бразды правления старшему сыну тотчас после принятия страной ислама: в 922 году он обладал, как мы знаем, достаточной властью и силой, чтобы повелевать всеми булгарскими племенами. Следовательно, старший сын царя унаследовал престол в лучшем случае через год-два после описываемых ибн Фадланом событий и с того времени не мог уже называться царевичем.

Да и второй сын царя, Микаил ибн Джафар, до получения власти в арабских источниках назывался бы уже братом царя, а не его сыном. Однако в сообщении ал-Мас’уди речь идет именно о сыне булгарского царя, что еще раз указывает на то, что упомянутый ал-Мас’уди первый хадж из Волжской Булгарии имел место сразу после 922 года.

Чем же мог поразить и удивить Багдад булгарского царевича? Во-первых, надо думать, своей архитектурой, главные жемчужины которой были описаны так подробно и многократно, что мы можем воочию представить себе Город Мира десятого века, хотя никаких следов от аббасидского зодчества в современном Багдаде давно не осталось. Как писал о зарождении города историк архитектуры Эрнст Грубе:

«Город, основанный 1 августа 762 года по повелению халифа ал-Мансура при особенно благоприятном сочетании созвездий, был возведен по круговому плану. В четырех узловых пунктах находились четверо ворот, а посередине – широкая круглая площадь. В центре площади стоял дворец халифа, Кубба ал-Хадра, названный так по высокому зеленому куполу, возвышающемуся прямо над его сердцевиной. Этот купол был виден с огромного расстояния и стал символом столицы и самого правления Аббасидской династии.

Фортификационная система города была чрезвычайно затейлива и включала в себя окружавшие город глубокие рвы и пять круговых стен, окружающих центральную площадь. Между третьей и четвертой стеной располагались жилые кварталы, так что дворцая площадь была самой сокровенной частью столицы, отделенной от остального города двумя стенами с широким рвом между ними. Несколько усиленно охраняемых ворот, каждые со сложной системой запоров, защищали крепостные стены…

Город имел, таким образом, зримые признаки укрепленной крепости; и этот внушительный вид был полнейшим разрывом с открытой архитектурой Омеййядского периода, когда даже в «пустынных дворцах» укрепления были полностью декоративными и нефункциональными. Сама идея поместить царский дворец в окружение такого количества хорошо охраняемых и тяжело укрепленных стен могла бы принадлежать восточному деспоту. Действительно, сохранившиеся образцы Аббасидской архитектуры отражают эту новую концепцию сосредоточения власти в просторной и сложной структуре царского дворца[205]».

Ал-Мансур, судя по всему, еще не задумывался о том, что новый город, заложенный на берегу Тигра в местности, полной христианских монастырей, недалеко от таких древнейших очагов цивилизации как Вавилон, Ктесифон и Селевкия, станет воистину центром мусульманской империи. Впоследствии, при его преемниках, каждый из которых возводил для себя новые дворцы, Город Мира простерся на оба берега Тигра. За исключением периодов междоусобиц, когда Багдад повергался длительным осадам, да еще пятидесятилетнего перерыва в строительстве, когда новой резиденцией халифов стал вновь построенный город Самарра, город продолжал расти и усложняться, так что ко времени ал-Муктадира он был полон дворцов, куполных башен, садов, ипподромов и зверинцев.

Роскошь и затейливость багдадских садов и дворцов уже к тому времени вошла в легенду. Помимо журчащих ручьев и водных прудов в дворцовых садах и парках, ал-Муктадир в 917 году показывал византийскому послу озеро из олова, вокруг которого стояло четыреста палм одинаковой высоты, стволы которых были облицованы тиковым деревом, скрепленным позолоченными металлическими обручами. Словом, было чему подивиться:

«Во дворце в Багдаде, посреди круглого пруда с прозрачной водой, стояло дерево с восемнадцатью сучьями, ветви которых были из серебра – небольшое количество было из золота, – и на них висели разноцветные листья, которые трепетали, подобно листьям настоящего дерева, трепещущим на ветру. На ветвях сидели разные птицы из серебра и щебетали[206]».

Конечно же, Багдад был также и городом мечетей: в описываемые времена в столице Халифата было 27000 молитвенных мест, среди которых выделялись три огромных соборных мечети, в том числе и дворцовая – на правом и левом берегу Тигра. Как писал об этом А. Мец:

«Естественно, они (соборные мечети) были не в состоянии вместить толпы верующих, и поэтому каждую пятницу взору представлялось зрелище, как ряды молящихся, выливаясь через распахнутые настежь двери мечети, тянулись далше по улицам вплоть до Тигра и как последние ряды устраивались на лодках; как по цепи молящихся передавались слова и жесты имама при богослужении[207]».

Помимо того, что восточный и западный берега Тигра соединял лодочный мост, лодки были одним из основных видов багдадского грузового и пассажирского транспорта. Уже в конце IX века, до восшествия на престол ал-Муктадира, в Багдаде насчитали 30000 лодок, и ежедневный доход лодочников был оценен в 90 000 дирхемов. Куда там Венеции, да впрочем, она только начинала всерьез строиться на островах своей лагуны… Но главное, чем славился Багдад – была ученость: