смогла отпустить те воспоминания, которые отдавались глухой болью и разочарованием в сердце.
На могиле матери я провела в одиночестве больше часа, рассказывая о том, как я жила, что происходило в моей жизни, и плакала, снова плакала, не переставая. Но слезы эти были наполнены не только болью, но и радостью.
Так пролетел месяц: мы сделали все необходимые документы, много разговаривали с отцом, заново знакомясь друг с другом. Без ложных надежд и глупых ожиданий с моей стороны. Но я не подпускала его близко к своему сердцу, понимая, что в любой момент он может сделать мне больно, даже сам этого не желая. Про Василису я так и не сказала ему, но рассказала Доре, которая держалась, говоря слова поддержки. Но утром я увидела распухшее лицо Доры: явно плакала полночи над моим горем. Сочувствие и сопереживание, наверное, у этой женщины в крови.
Я много гуляла. Читала. Снова начала улыбаться. Я выключила свой московский телефон, купив в Швейцарии местный номер, который знала только Алина. Хотелось отключиться от Москвы совсем. Мне было просто хорошо.
Я вернулась в Москву с каким-то умиротворением на душе. Но практически сразу я и Вика заболели. Почти неделю я провалялась с высокой температурой, при этом продолжая заботиться о дочери. Было сложно. Я даже начала подыскивать подходящие кандидатуры на должность няни. Но было страшно свою девочку отдавать в руки чужому человеку, поэтому няню я так и не нашла. Слишком оберегала свою Викусю. Я еще не пережила потерю Василисы, чтобы доверить свое сокровище кому-то еще.
Еще дома, стоя перед зеркалом, я пристально рассматривала себя, ища изъяны, я решила, что хочу увидеть Алекса. Просто хочу увидеть и понять. Почему прошел почти год, как мы прекратили общения, я продолжаю о нем думать, продолжаю его представлять рядом. Я просто хочу, чтобы он обнял меня своей медвежьей лапой, скрыв от всех невзгод и печалей. Хочу кутаться в его ласке. А еще хочу рассказать ему о дочке.
Эта поездка мне показала, что мне нужен был отец, какой бы он ни был, все это время. Я его так сильно ненавидела, потому что любила. Я хотела быть ему нужной. А у Вики я забираю шанс на то, что у нее может быть настоящий любящий отец. Нет, я не буду пытаться манипулировать Викой или пытаться разрушить его семью, хоть и понимаю, что если он захочет участвовать в жизни Вики, мне будет очень тяжело не бередить свое сердце. Но ради дочери, я готова на многое. Решусь ли сегодня? Я не знаю. Я все еще сомневаюсь.
Я делаю глубокий вдох и уверено захожу в здание. На меня налетаю девочки, обнимают и сыпят комплиментами, хотя я с ними была не в самых дружественных отношениях. Приятно. Мы пьем чай, я показываю фотографии Вики, рассказываю о ее маленьких умениях с гордостью, узнаю новости в холдинге, много смеюсь. Все хорошо, но внутри с каждой минутой начинает пробирать дрожь все сильнее. Еще чуть-чуть и я сбегу, так и не решусь увидеть Медведя.
Поэтому собираюсь с последними силами и почти на ватных ногах поднимаюсь на верхний этаж. Сердце так громко стучит, что я не слышу даже свои мысли. Ладошки немного вспотели, а щеки горят. Не разрешая себе думать о побеге, я останавливаюсь около зеркала, рассматриваю в отражении блондинку, которая лучезарно улыбается. Моего мандража не видно. Я мастер скрывать эмоции.
Распущенные волосы, легкий макияж, простая, но красивая одежда (белый джемпер и зауженные брюки). Не вычурно и не вызывающе, просто и со вкусом. Идеально.
Пока шагаю по направлению к приемной и размышляю, что скажу, все отчетливее слышу детский плач. Сердце сразу наполняется состраданием. Хочется прижать к себе малыша и скорее успокоить.
В приемной замечаю Свету, которая закрывает уши, не в силах терпеть надрывающий ор ребенка. Не раздумывая, что делать, я сама проскальзываю к Медведю. Застываю при виде его с ребенком на руках. Он, кажется, тоже не верит, что видит меня. Делает два шага он, два шага я. Смотрим друг другу в глаза не отрываясь, в которых я замечаю отчаяние, потому что малышка продолжает истошно плакать.
- Что же она так надрывается! – не выдержала я, а потом добавила, - можно?
Медведь замешкался на секунду, а потом медленно протянул мне малышку, которая продолжала громко кричать. И тут я перевела взгляд на дочку Медведя...
- Кто тут у нас так… - я не договорила, потому что потеряла дар речи.
Мысли хаотично начали бегать. Медведь передал мне мою Вику! Но этого же не может быть.
Я глазами впиваюсь в личико малышки, прижимаю ее к себе сильнее, а она сразу успокаивается. Наступила тишина, но мое сердце вот-вот выпрыгнет. Не понимая, что происходит, я пытаюсь найти ответ. Рассматриваю внимательно малышку. Моя Вика и одновременно не моя. Ком в горле не позволяет даже сделать вдох. Я, кажется, совсем не дышу. Эмоции душат, опережая мысли. Такое состояние, как перед обмороком. Слабость, но я моргаю и заставляю себя дышать. Нельзя падать в обморок. Соберись, Наташа!
Полностью сосредоточенная на малышке, слышу голос Медведя так далеко, будто он находится в другой комнате.
- Ты ведьма или волшебница.
Неужели это моя Василиса? Так бывает?
Определенно, это моя дочь! Моя, черт возьми, девочка, которую я похоронила четыре месяца назад! Моя малышка, которую я оплакивала каждый божий день, не надеясь на встречу.
Алекс украл ее? Подменил? Зачем он это сделал? Зачем же он тогда дал мне ее подержать? Может их случайно поменяли в клинике? Нет, я не верю в такие совпадения. Что-то тут не чисто! Хочется кричать на него, чтобы узнать правду. Но я стискиваю зубы, он просто выставит меня за дверь, а я ничего не докажу потом.
Мысли кружат, летают, выдвигая самые неожиданные версии произошедшего.
Алекс положил руки на мои плечи, а я непроизвольно поежилась. Я на секунду перевела взгляд на Медведя, ища ответы. Но понимая, что сейчас на моем лице шок, я не могу скрыть эмоции за привычной маской, поспешно перевела взгляд обратно на Нику.
- Как ее зовут? - спросила с трудом.
- Ника, - ответил Алекс, как ни в чем не бывало.
- Ника-а-а, - повторила я, а затем прикоснулась губами к лобику Ники, ощущая, как тепло разносится по моему телу. Не удержалась. Ника в ответ что-то агукнула, а я поняла, что она меня тоже узнала! Моя дочка, моя! Как