где ручей прятался в лесу, я обернулся. Старик стоял на гребне склона и смотрел мне вослед. Верховой ветер дергал, пузырил его рубаху, развевал седые космы, сливавшиеся цветом с небесами.
— Го-го-го! — крикнул я на полную грудь.
Он не двинулся с места, только поднял перед собой как-то беспомощно руки, словно вопрошая: "Что еще тебе сказать? Чем еще помочь?"
Я помахал в ответ и задом вошел под влажный и темный шатер деревьев. Дни светящие я оставил за собой. И это понимание остро кольнуло мое сердце. Больше я его не видел, человека, которого люди называли Вечником, а сам он себя — Светованом. Человека, который благожелательно приоткрыл и для меня дверь в свой удивительный мир.
Солнце пронзало редколесье, играло преломленными лучами на камнях под толщей воды. В этом водосветии камни переливались зеленоватым малахитом. Я вспомнил его слова, над которыми раньше не задумывался: "Учитель, как и камень, остается на дне потока, а ученики текут дальше". Теперь их сокровенный смысл открылся и мне и прорвался неожиданными слезами.
(Пройдут годы — и появится острая нужда узнать о нем побольше. И рассказать об этом. И я зайду в библиотеку, где он когда-то присматривал за помещением и двором. Молодые библиотекарши не помнили его. Повели меня в книгохранилище. Там, среди темных полок, сидела старушка в костюмчике с облезлым лисьим воротником. И сама была, словно лисичка со старой книжки сказок.
"Конечно, помню его, — пропела тоненьким голосом. — Таких не забудешь. Без таких, как говорил поэт, заглохла бы нива жизни… Он вылечил мою ногу, до этого я могла ходить только с палкой. Еще он здесь собирал камни. А мы, глупые, смеялись…"
"Какие камни?"
"О, это целая история. Над нашим главным корпусом, еще до реконструкции, возвышалась небольшая острая башенка. Очень симпатичная. Крошечные окна были сделаны из цветного стекла — синего, зеленого, желтого. И в какую-то ночь ребятня разбила почти все стекла. Камнями. Башня ослепла, чернела пустыми глазницами…
Не знаю где. но Андрей-бачи (его так называли — "дядя" по-венгерски) достал откуда-то цветные стекла и восстановил витраж. Но в ту же ночь стекла снова разбили. Он еще раз их поменял. Но беда опять та же самая. Стражник никак не мог поймать, кто и когда это делал. И вот идем мы утром на работу, а наш Андрей-бачи собирает во дворе камни. Складывает их в заплечную корзину и относит на пустырь. Мы тихо посмеиваемся, а он собирает. За два дня собрал все камни во дворе. И застеклил окна по новой. Но их опять разбили. Не все, правда, может, камней не хватило. А старик, смотрим, уже на улице собирает. Люди идут по тротуару, а он извиняется и собирает. Спокойный такой, с ясными глазами, даже веселый. Улица длинная — работы ого-го… Смотрю как-то из окна — дети возле него. Он им что-то рассказывает, они рты пораскрывали. А дальше — помогают ему. Застеклил он башню уже четвертый раз, еще и розового стекла добавил. Стоял с пацанами во дворе, указывал им рукой на шпиль, что-то объяснял. Два дня прошли тихомирно… Слышу стук во дворе. Выглянула из окна — детвора: "Где Андрей-бачи?" — "А вам он зачем?" — "Когда камни будем еще собирать? На Малиновой улице их много". Вижу, старик выходит к ним. С корзиной. Начали мусор собирать. Сначала — во дворе, а затем и на улицу перешли. Правда, никто уже не смеялся… Почему-то мне это очень запомнилось. Заведующая наша еще спрашивала, как с ним рассчитаться. Отмахивался. Вы, говорит, ежели можно, отдайте мне списанные на макулатуру книги. И собрал целую тележку… А вы его знали?" — живо поинтересовалась старушка-лисичка.
"Знал и не знал, — ответил я. — Настоящую цену подарков судьбы начинаешь ощущать, когда самому приходится собирать камни".)
.. Это будет потом. А тогда я продирался сквозь чащу, которая становилась все гуще и мрачнее. Шел очертя голову. Ветки хлестали меня, терновник царапал руки и лицо. Слезы обжигали раны на щеках. Сбоку дрожала венка реки, вела меня напутней дорогой, "путем", как сказал бы Светован. И тихо звучали в содрогании переполненного сердца другие его слова:
"Мы любим себя выгораживать, мол, время такое… Время подходящее всегда. Время для нас, а не мы для него. Время бежит одинаково. Это мы плывем когда за течением, а когда и против…
Мы созданы для того, чтобы вечно тянуться к Небу, ибо оно открывается для нашего взгляда, как и все остальное. Все в нашей жизни имеет свой смысл. Все держится в берегах любви и течет, как река. Она просто течет по своему руслу.
Пока ходит по небу луна".
Март-ноябрь 2013.
Мукачево — Косино — Анталия.
Все авторские права защищены. Перепечатка текста или фрагментов без согласия автора запрещена.
Эту и другие книги Мирослава Дочинца можна заказать по тел.: 050-6713717, 098-0286332 или по адресу: ул. Луки Демьяна, 5. г. Мукачево 89608. e-mail: [email protected]
© М.И.Дочинец, 2014.
© Издательство «Карпатська вежа», 2014.
Дочинец Мирослав — Многие лета. Благие лета
Дочинец Мирослав — Горец. Воды Господних русел (украинский язык)
Дочинец Мирослав — Вечник. Исповедь на перевале духа
Дочинец Мирослав — Креничанин. Записки самого богатого человека Мукачевской доминии
Дочинец Мирослав — Криничар (на украинском языке)
Дочинець Мирослав — Многії літа. Благії літа. Заповiдi 104-рiчного Андрiя Ворона — як жити довго в щастi i радостi
“…He надо думать о тяготах жизни, следует думать о том, как плыть. Рыбу не волнует надежность плавников и пузыря. Рыба плывет. Потому что ей надлежит плыть. А нам — проводить жизнь в трудах и радостях… Кто осознал вес жизни, цену радости, тот вкушает каждый миг, каждую мелочь. Когда сольешься с этим миром, то понимаешь, что ты всегда был и будешь, во веки веков. Как и этот мир. Ты научишься не спешить, радоваться каждой минуте, как проникновенной молитве, как любовным ласкам, как глотку хорошего вина, как сладким снам… И эти моменты будут тянуться все дольше, сгущаться, разливаться полнотой радости в сердце. И ты поймешь, что они нескончаемы. Они в тебе, а ты в них. В этом наша вечность, бессмертие нашей души…
Доверяй тому, что случается с тобой, а не тому, что может случиться. Думай о том, что хочешь иметь, а не о том, чего не хочешь. Это сохраняет и умножает силы. Наша судьба у Бога на коленях. Нет у Него ничего лучшего, чем наша жизнь.