умышленно тянули с ответом в надежде ещё больше подогреть её интерес. В общем, игра за рубин «голубиной крови» началась.
Она вздохнула и произнесла с некоторым сожалением:
- Джеймс, отправьте им ещё одну телеграмму, напишите, что мне хотелось бы увидеть камень воочию.
- Конечно, миледи, - произнёс слуга с поклоном.
Но герцогиня, зная своего дворецкого, поняла, что у него что-то есть для неё, и спросила.
- Что происходит?
- Леди Рэндольф ожидает в приёмной. Но я сказал ей, что вы на процедурах.
- И давно она ждет?
- Леди Рэндольф ожидает больше часа.
Конечно, Дженнет Рэндольф Черчилль была представительницей известного дома, но она же была и подчинённой герцогини, так что такое ожидание нельзя было назвать невежливым. Но и тянуть дальше было уже неприлично.
- Ну хорошо, зови её, – соблаговолила герцогиня, хотя ей и не очень хотелось видеть сейчас американку.
- Как пожелаете, миледи, – отвечал дворецкий.
А леди Кавендиш, взглянув на часы, что стояли на каминной полке, окликнула его:
- Джеймс.
- Да, миледи, - он остановился.
- Не приноси чай, пока леди Рэндольф не уйдёт, – герцогиня хотела выпить чая, но не хотела, чтобы подчинённая засиживалась у неё, распивая её чай, а пить чай самой и не предложить чашку леди Рэндольф было бы ещё большей грубостью, чем заставлять её ждать по часу в приёмной. – Я выпью чай, когда она уйдёт.
- Как вам будет угодно, миледи, – ответил дворецкий, и вскоре в гостиной появилась и сама леди Дженнет. По её ауре герцогиня поняла, что леди Дженет есть что сказать.
- Ну, дорогая моя, вы порадуете меня? – спросила леди Кавендиш, не вставая с дивана.
- Я нашла логово, где отлёживалась девка, - сразу похвасталась леди Дженнет.
«Она нашла, ну конечно, а мне казалось, что всю работу в этом направлении проделал Дойл. Это он сказал тебе, дорогуша, это он прочесал весь район, он обещал всем местным деньги за информацию», – отметила про себя герцогиня, но перебивать свою подчинённую не стала.
- Это была её запасная лёжка, она сняла её заранее, почти за неделю до события, оплатив на два месяца вперёд, и улеглась в неё, так как была ещё больна после побега из вашего дома.
«Ах ты дрянь американская, тебе обязательно нужно было упомянуть, что она сбежала из моего дома!». На сей раз леди Кавендиш не сдержалась:
- Но самой русской вы так и не нашли?
- К сожалению, мы опоздали; как только девка немного отоспалась, она сразу поднялась с места. Они, эти фанатики, очень осторожны и хорошо подготовлены.
- Неужели? Рада, что вы заметили это, – на этот раз леди Кавендиш уже не скрывала сарказма.
- Но мы взяли хозяина дома, - произнесла американка, проглотив неприятный тон своей руководительницы.
- О, это большой успех, большой успех, - теперь в голосе герцогини даже и намёка на сарказм не слышалось. Это была настоящая похвала. Почти. Похвала была очень тонкой, но американка, хоть и не сразу, но почувствовала насмешку. Она поджала губы, а леди Кавендиш продолжала. – Он что-нибудь сказал вам, я надеюсь.
- Мало, - теперь уже нехотя отвечала леди Рэндольф. - Он рассказал, где и когда высадил её. И какое платье на ней было.
- Платье. Ну да, по платью мы её, конечно, разыщем, – продолжала издеваться герцогиня. Но потом стала серьёзной. – Высадил. Он её высадил… Из лодки? Дойл говорил, что он рыбак.
- Да, мадам, он рыбак. И высадил её где-то на набережной Крюгкоппель, она дала ему денег и ушла.
Леди Кавендиш вздохнула; она смотрела на американку и даже не пыталась читать её ауру. Ей не нужно было этого делать, она и так видела свою подчинённую насквозь. А та, словно не замечая настроения начальницы или пытаясь донести до руководства, как ей казалось, толковую мысль, продолжала:
- У нас мало сил. Если вы распорядитесь, и доктор Мюррей сделает нам ещё несколько «шимпанзе» или «ловких леди», ну, любых существ, у которых развито обоняние, мы сможем, тщательно разбив город на участки, прочесать его, и возможно, нам удастся выйти на её след. Ведь тряпка, в которую она была завёрнута, всё ещё свежа и не потеряла запаха этой русской. И если в первый раз нам удалось её найти, почему нам не повторить?
Почтенная леди в ответ на это гениальное предложение могла бы и дальше совершенствовать свой сарказм и осыпать американку своими колкостями. Но ей это уже не приносило радости, как в первое время. И поэтому герцогиня задала леди Рэндольф вопрос:
- Дорогая моя, как вы считаете, у это русской сохранилась связь с её ячейкой, с резидентом?
- Не знаю – ну, возможно, сохранилась, - предположила американка, ещё не понимая, куда клонит руководительница.
- Возможно. Возможно… А в таком случае, что прикажет резидент делать своей связной, которая засветилась, которая провалилась?
Леди Рэндольф молчала; теперь она начинала всё понимать.
- Ну, так что прикажет резидент провалившейся связной?
- Скорее всего, покинуть город.
- Вот видите, думать – это несложно, нужно просто научиться задавать себе простые вопросы, – разводила руки герцогиня.
- А если у неё нет связи с ячейкой? – продолжала размышлять вслух леди Рэндольф. – Если от неё отгородились, ведь связь с нею теперь опасна.
- Тогда, моя дорогая, задайте себе вопрос – а что будет делать молоденькая, отлично подготовленная и дисциплинированная девушка в чужом городе, если у нет связи со своим резидентом?
- Вероятно, будет… выполнять инструкцию, – нехотя произнесла американка; она сказала это так, как будто признавала своё поражение.
- И какова должна быть эта инструкция? Как должен поступить агент, который потерпел провал? Как вы считаете?
- Вы думаете, она покинула город? – нехотя спросила американка.
- Я не имею ни малейшего понятия, - вдруг призналась леди Кавендиш. – Ни малейшего; но я всегда готова считать варианты, прежде чем просить доктора Мюррея начать производство «слуг», у которых будет хорошее обоняние. Вы, дорогая Дженнет, видимо, не понимаете, что те ресурсы, что уходят на производство «слуг», весьма ценны, в том числе и с материальной точки зрения. Да-да, миссис Черчилль, и деньги на них тратятся немалые. Уже не говоря о том, что на них расходуются и… ресурсы, добывать которые считается в современном обществе предосудительным. Или вы не знаете об этом?