Так, отбиваясь с помощью самоотверженных арьергардов Багратиона, «старая лисица севера», как прозвал Кутузова Наполеон, уводил от гибели русскую армию.
Вскоре под Ольмюцем русская армия соединилась с 30-, а не 50-тысячным, как предполагалось ранее, корпусом Буксгевдена и гвардией цесаревича Константина Павловича, пришедшими из России, а также с 15-тысячным австрийским отрядом. Кутузов с честью выполнил свою задачу: за 29 дней он с боями, выдерживая натиск превосходящих сил врага, прошел 417 км и избежал поражения, потеряв 6 тыс. человек.
Кстати, коллеги по ремеслу высоко оценили то, как ловко Кутузов ушел из-под носа у Бонапарта. А. П. Ермолов так выразил свое восхищение: «Сия ретирада по справедливости поставляется в числе знаменитых военных событий нынешнего времени». Кутузов не любил «больших драк», предпочитая брать маневром, и выходил в открытое поле, лишь семь раз отмерив.
Объединенная 81,5-тысячная русско-австрийская армия с 278 пушками поступила под его командование. Со дня на день ожидалось, что к союзникам могут присоединиться и прусские войска. Посол прусского короля барон фон X. Гаугвиц уже выехал в ставку с ультиматумом для Наполеона. Превосходство армии антифранцузской коалиции могло стать со временем подавляющим. Французская армия, хотя и пребывала после Ульма в состоянии морального подъема, была крайне утомлена быстрыми, изнурительными переходами, беспрерывно продолжавшимися вот уже восемь недель.
Наполеон оказался во враждебной стране, а боеспособных солдат у него осталось всего около 53 тыс. (ко дню сражения он успеет увеличить армию до 73 тыс.) при 250 орудиях. Многих пришлось оставить охранять базы, дороги и занятые города. А решающий бой еще был впереди. Наполеон, преследовавший русских до Ольмюца, остановился.
Двигаться дальше на восток было смерти подобно: французские коммуникации растянулись на 370 км. Отступление назад к Ульму стало бы признанием стратегического поражения. Бонапарт желал генерального сражения и сделал все, чтобы оно состоялось.
Прибывший в штаб русско-австрийской армии молодой император Александр I рвался в бой. Удачные оборонительные бои под Ламбахом, Кремсом, Амштеттеном, Дюренштейном, Шенграбеном и Рауссеницей подняли настроение в штабе союзных войск. Он впервые участвовал в войне и еще толком не знал, что это такое! Скрытный, капризный и невероятно обаятельный, Александр I был к тому же исключительно честолюбив. Ему очень хотелось сыграть крупную роль в Европе и стать Великим. Если Наполеон смутьян, свергает «законных» монархов, захватывает их земли, то он, Александр, будет объединителем царей, организатором их совместного отпора захватчику. И слава Наполеона-завоевателя померкнет перед славой Александра-миротворца. (Пройдут годы, и мечта российского самодержца сбудется: Бонапарт будет повержен во многом благодаря его усилиям, а он станет править бал среди европейских монархов.) Сейчас Александр I жаждал получить лавры победителя Наполеона. Расчет его был прост. В случае победы героем будет он, а в случае поражения ответит Кутузов.
Ф. Жерар. Портрет императора Александра I. Гравюра. 1815 г.
Наполеон решил заманить в западню русско-австрийскую армию и навязать ей генеральное сражение до того, как подойдут дополнительные силы.
Скорее всего, Кутузов разгадал замысел французского императора и собирался искусными маневрами продолжить уклоняться от навязываемой ему битвы. Говорили, что Михаил Илларионович жаждал отступать еще дальше на восток, в Моравию, а может, и в Карпаты. Искать там подходящие позиции и маневрировать, маневрировать до тех пор, пока через Богемию не подойдут 27 тыс. Беннигсена, 13 тыс. генерал-лейтенанта И. Н. Эссена 1-го и обещанные дополнительные силы австрийцев из Италии и Швейцарии эрцгерцогов Карла (95 тыс.) и Иоанна (23 тыс.). Большой опыт Кутузова требовал терпеливо ждать, пока не вступит в войну Пруссия, и союзники не получат тройного перевеса. Кутузов рассчитывал, что противник еще больше растянет свои коммуникации и утомит войска. Только тогда в благоприятных условиях можно будет самому навязать битву.
На ехидные вопросы молодых, рвущихся в бой гвардейских офицеров: «Когда же вы, ваше превосходительство, изволите прекратить ретираду? Не соизволите ли дать Бонапарту решительный бой? Давно пора уж, а не то так и в Россию заманите врага!» – седой как лунь старик лишь хитро щурил здоровый глаз и тихо-тихо отвечал: «Чем дальше завлечем Бонапарта, тем будет он слабее и слабее. Как отдалится от своих резервов, так и погребем его кости. А пока рано еще. Может и накостылять!»
Однако император Александр I и поддерживающие его молодые придворные генералы Долгоруков, Волконский, Строганов и Ливен считали точку зрения Кутузова не просто ошибочной, а чуть ли не трусливой. Этим молодым «паркетным» забиякам казалось, что победа близка! Им вторил цесаревич Константин Павлович. Будучи вспыльчивым и несдержанным, он откровенно нахамил Кутузову, заявив, «что тот со страху говорит вздор». В Михаиле Илларионовиче возобладал царедворец, и он не стал возражать амбициозному императору. Было принято пагубное решение атаковать неприятеля. Наполеону только этого и надо было!
Как бы иллюстрируя один из самых важных своих полководческих принципов – «все искусство войны состоит в хорошо продуманной, крайне осмотрительной обороне, за которой следует стремительная и дерзкая атака», – намеренно обороняясь на флангах только третью своей армии, Бонапарт решил наступать в центре, на четырехкилометровом участке Праценских высот, чтобы лобовым ударом прорвать и разгромить центр союзников, выйти им в тыл и разгромить рассеченные надвое войска противника порознь. Аустерлиц стал непревзойденным шедевром военного искусства Наполеона: никогда более ему не удастся с таким блеском разгромить численно превосходящего врага.
Кутузова от руководства армией отстранили. Старик долго был в опале и, с трудом вернувшись в действующую армию, не стал категорически возражать государю. К тому же кутузовский план отступления в поисках лучших условий для разгрома врага уже был отклонен. На последнем военном совете, состоявшемся глубокой ночью в Кржижановице, старый полководец хранил молчание и дремал. (По крайней мере, так повествует нам свидетель и участник тех событий генерал А.Ф. Ланжерон.) Кутузов явно покорился обстоятельствам и остался простым зрителем трагических событий. Его слабость, не позволившая высказать всю правду в глаза государю, дорого обошлась русской армии и отразилась на безупречном дотоле полководческом реноме старика. Если он лично и не проиграл битву, то дал ее проиграть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});