— Но, мать-настоятельница, — вступилась Джульетта, возмущенная услышанным. — Мы же не можем оставить ее здесь!
— Почему нет? — оборвала сестра Лукреция. — Как настоятельница, я ответственна за здоровье всех в этой обители. Взять ее сюда — безумие! — игуменья собралась уйти, но девушка шагнула к ней.
— Пожалуйста! Я присмотрю за ней.
— Дело не в этом! Нельзя допустить, чтобы она заразила остальных. Вы разве не знаете, что чума опустошает целые монастыри?
— Тогда… я позабочусь о ней в сарае… никому не нужно будет входить туда, пока женщина не выздоровеет.
В карих глазах Лукреции зажегся хитрый огонек. Наконец она произнесла:
— Хорошо. Вы можете ухаживать за ней в сарае. Пищу вам будут приносить. Вам запрещается выходить до тех пор, пока цыганке не станет лучше. Понятно?
Сестра Франческа бросила на нее обеспокоенный взгляд, но, вероятно, передумала и отступила от лежащей.
— А если она умрет? — спросила Джульетта.
Лукреция равнодушно пожала плечами.
— Не имеет значения. В любом случае, Zingari прокляты.
Несмотря на недобрые мысли о Родриго и его народе, иногда посещавшие ее, Джульетта почувствовала, как в ней поднимается негодование.
— А если выживет? — губы онемели, и вопрос дался девушке с трудом.
— Можете быть уверены, шансов у нее мало, — ответила Лукреция. — Но если такое чудо произойдет, вы подвергнетесь двухнедельному карантину, чтобы удостовериться, что болезнь не перешла к вам, — она кивнула Луиджии. — Помогите вашей подруге отнести Zingara в сарай, — прижав к лицу край плаща, настоятельница кивком указала сестре Софии на два ведра с молоком, все еще стоявшие там, где их оставила Джульетта, и поспешно вернулась в главное здание.
— Помоги мне, Луиджия, — обратилась девушка к подруге. Вторая послушница взяла Марию под колени, Джульетта обхватила плечи больной. На помощь пришла сестра Франческа, и девушка пробормотала:
— Grazi, suora.
Они медленно двинулись к коровнику и не заметили, как к воротам подошла привратница и закрыла их, потом подобно мышке скользнула в здание монастыря и захлопнула дверь.
Они уложили Марию на сено, и Джульетта, изрядно повозившись, зажгла фонарь. Едва пламя вспыхнуло, как сестра Франческа попятилась к выходу.
— Идемте, сестра Луиджия, — строго окликнула она послушницу. — Я дам вам медикаменты, чтобы облегчить страдания больной. И постельные принадлежности. Оставите их у двери снаружи, но не входите в сарай, иначе тоже подвергнетесь карантину.
— Si, — сказала Джульетта. — И пожалуйста, Луиджия, принеси мне накидку и одеяла.
Луиджия кивнула. Хотя она и была напугана, но уходить не хотела.
— Иди, Луиджия, — приказала подруга, обернувшись к Марии, забормотавшей что-то неразборчивое. — Только так ты сможешь помочь, не подвергая себя опасности.
Луиджия повернулась и вслед за сестрой Франческой вышла в дождливую ночь. Мария с т-рудом открыла глаза и уставилась на девушку:
— Где… где я?
— Это Санта-Лючия, Мария. Не беспокойся, я позабочусь о тебе, — ей удалось ободряюще улыбнуться.
— Как?.. — больная пыталась приподняться на локтях, недоверчиво глядя на дочь принца. — Джульетта?
Послушница кивнула:
— Теперь — сестра Джульетта, — она мягко уперлась рукой в грудь больной, не давая той подняться. — Не разговаривай. Тебе нужны вода, сухая одежда и отдых.
— Что вы здесь делаете? — будто не слыша, спросила Мария. — Вы же должны были… выйти замуж за Родриго. Как же?.. — веки ее задрожали, глаза закатились.
Джульетта убрала с лица цыганки спутанные волосы. Кожа Марии, невольно отметила девушка, была гладкой как бархат. Думаешь, он любит ее?
Внезапно на память пришли слова кузины Лючии. Ясно, что она любит Родриго и ничего плохого о нем не скажет. Подозрение закралось в сердце. Имеет ли ее жених какое-то отношение к нынешнему тяжелому положению Марии? Но нет, Родриго бы сказал…
Почему это он должен доверяться тебе?
Возвращаясь к вопросу, все еще висевшему в воздухе, Джульетта сказала:
— Я предпочла служить Богу.
Лгунья! Лицемерка!
Впервые на лице Марии появилось озабоченное выражение. Ресницы затрепетали, поднялись.
— Простите… но вы смеетесь надо мной. Какая нормальная женщина… в здравом уме… предпочтет монастырь Родриго да Валенти? Его объятиям?
Ее темные глаза наполнились слезами. Мария отвернулась, будто не желая больше смотреть на Джульетту.
— Он настоящий мужчина… и даже больше, — голос был слабым, но в словах слышалась убежденность.
— Конечно, — не могла не согласиться девушка, чувствуя, как кровь прилила к щекам. — А почему ты не в таборе?
— Палмьери, — прошептала цыганка. Девушка едва расслышала имя и наклонилась.
В это время в коровник вошла Луиджия. Джульетта предостерегающе подняла руку.
— Не подходи. Положи все у двери и… grazi, подруга.
Огорченная Луиджия кивнула.
— Осторожней, Джульетта. Пожалуйста, не заболей!
— У меня нет такого намерения. Но помолись за нас, хорошо?
— Не беспокойся, помолюсь. И благослови тебя Господь! — не совсем уверенно ответила Луиджия, отступила и, разрываемая противоречивыми чувствами, вышла из сарая.
Когда подруга ушла, девушка задумалась. Ее задача была нелегкой, она почти ничего не знала о лечении чумы. Но ей было известно, что болезнь смертельно опасна, причем некоторые виды — особенно.
Мария то ли спала, то ли потеряла сознание. Она лежала неспокойно: стонала, голова моталась из стороны в сторону. Врожденное чувство сострадания проснулось в дочери Данте де Алессандро и, отбросив страхи, девушка приступила к делу.
Раздев больную, укутала ее двумя одеялами. Сырую одежду сложила у двери. Интересно, передается ли чума через белье?
За работой Джульетте вспомнились слова аббатисы о цыганах и выражение отвращения на ее лице. Винить монахиню за то, что она боится чумы, нельзя, однако поведение явно не соответствовало званию. Монахине не к лицу предубеждение.
Но почему Мария пришла в Санта-Лючию, а не в табор? Разве что ее избегали, а может, и прогнали.
Хотя Джульетте с трудом верилось, что Маддалена отказалась бы ухаживать за больной.
Внезапно ее осенило. Конечно. Как и всегда, Zingari перебираются на зиму в более теплое место. Несомненно, они уже ушли. Но если так, то почему не взяли с собой Марию? Не могли же они ее бросить! Может быть, со временем Мария сама расскажет…
Джульетта вспотела, но сначала нужно было устроить больную, а уж потом думать о себе. Вытирая волосы цыганки скомканным полотенцем, девушка заметила на ее коже темные пятна. Сестра Франческа оказалась права, несомненно, это знаки чумы.