Читать интересную книгу Урожденный дворянин - Антон Корнилов

Настя быстро шла, почти бежала, по тротуару, выискивая глазами виденный на фото автомобиль. Она чувствовала себя легкой, по-настоящему свободной… Некстати припомнились неуютные взгляды, которые бросали в ее сторону ребята и девочки, продолжавшие пока постижение первой ступени Столпа Величия Духа, – когда Настя на второй же день отказалась идти на спортивную площадку. Во взглядах этих явственно читалось укоризненное недоумение по поводу того, что она – настолько близкая Олегу – и сдалась одной из первых… Дураки! Как будто она обязана потеть на спортивных снарядах, по той только причине, что дружна с Трегреем. Была дружна…

«Я вам еще всем покажу! – без труда притушивая затлевшее в груди неприятное чувство, подумала Настя. – Вы еще завидовать мне все будете!.. Неудачники…»

Ей представилось, что вот как-нибудь таким же ярким летним днем к проходной детдома подкатывает шикарный, сияющий на солнце автомобиль… И она идет через двор, неся юное свое тело со спокойным достоинством. А пацаны и девчонки, разинув рты, смотрят…»

Как там было бы дальше, Настя не успела напридумывать. Потому что, как только она обогнула угол парковой ограды, возник перед ней, точно материализовавшись из мечты, тот самый автомобиль. Бесшумно опустилось стекло со стороны водительского сиденья, и в приятном полумраке салона блеснула бритая голова.

– Привет, кис! – умягчив голос, окликнул Настю Руслан Карлович Мазарин. – Прыгай сюда, прокатимся… Заглянем в ресторанчик, не против? Мохито выпьем. Пила когда-нибудь мохито?..

* * *

В любом коллективе, где люди знают друг друга давно и прочно, ничего никогда не проходит незамеченным. Марии Семеновне, вернувшейся вместе с Евгешей и Нуржаном из прокуратуры, тут же сообщили, что «Настька Бирюкова сбежала!» Первое, что сделала Мария Семеновна, это охнула и привычным уже за последнее время жестом взялась за сердце. Евгеша хлопнул себя кулаком по колену, а Нуржан едва слышно прошипел: «С-суки…»

– Стой, точно сбежала? – спросила директор у девчонки, доложившей о побеге Насти.

Та стояла, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, дергая себя за накрученные на макушке косички и явно стремясь улизнуть при первом же удобном случае. Тяга к наушничеству среди детдомовцев (особенно, среди девочек) была неистребима, но вместе с этим особенных любителей посвящать в дела воспитанников взрослых не любили и даже, бывало, поколачивали.

– Точно, – сообщила девчонка, – намазалась вся, юбку у Наденьки Коротковой выпросила – с утра еще. Она же с Коротковой лучше всех дружит, они вечно одеждой меняются. А час назад в город подалась. Через дырку в заборе на заднем дворе. Не Короткова, то есть, а Бирюкова…

– Сколько раз говорила, забить надо ту дыру! – с досадой произнесла Мария Семеновна, глянув на Евгения Петровича.

– Я лично три раза уже заколачивал, – развел руками физрук, – отрывают, что ты сделаешь, опти-лапти… А не смогут оторвать, в другом месте проковыряют.

– Ее ждал за территорией кто? – обратилась снова к девочке директор.

– Не… Не знаю… Вроде никто не ждал.

– Да ты сама видела, как она… через дырку?

– Я не видела. Наденька видела, – меленькими шажками отступая в сторону, ответила девчонка. Стоячие косички ее подрагивали, будто антеннки.

– Давай быстренько ее ко мне! – повысила голос Мария Семеновна.

Но обладательница косичек-антеннок уже припустила со всех ног, бросив напоследок:

– Ой, меня, кажется, зовет кто-то…

– Евгений Петрович! – распорядилась директор. – Отыщите мне Короткову, будьте добры…

– Давайте, я с девчонкой поговорю, – вклинился в разговор Нуржан.

– Только без ваших этих… штучек, – предупредила Мария Семеновна, вынимая из сумочки телефон. – Не вздумайте! Она ребенок, все-таки…

– Какие еще штучки? – оскорбленно сверкнул глазами Нуржан.

Директор уже набирала номер. Кому именно она собиралась звонить, никто из присутствующих не спрашивал. И так было понятно – Олегу. И Нуржан, и Евгений Петрович испытали некоторое облегчение, когда Мария Семеновна достала телефон, но не почувствовали по этому поводу удивления. Воспитанник детдома, которому «четырнадцать среднеимперских лет», уже давно и безоговорочно полагался в их соратничестве – главным.

Глава 3

Пруд был идеально круглым. Неподвижная вода в нем напоминала громадный бирюзовый камень, втиснутый в землю. Развешанные по ветвям березок, росших по берегам, неярко горели фонарики, изнутри подсвечивая листву, – казалось, древесные кроны излучали собственный свет, очень нежный, зеленоватый. Почти на самой середине пруда белел сводчатый купол купальни, от которой до берега вел неширокий мосток, оснащенный резными перилами. Начинало темнеть, и над прудом дремотно колыхалась удивительная тишина, чуть подкрашенная стрекотаньем сверчков.

На берегу, под широким тентом, в большом кресле-качалке полусидел-полулежал, расслабленно запрокинув голову и прикрыв глаза, Ростислав Юлиевич Елисеев. Из одежды Ростислав Юлиевич имел на себе только плавки, его крупное тело, кажется, вовсе не тронутое загаром, отчетливо белело в подтентовых сумерках. У кресла Елисеева сидела, поджав под себя ноги, девушка, совсем юная, одетая весьма необычно – в нечто подобное античной тоге, только очень короткой. Девушка старательно массировала Ростиславу Юлиевичу ступни.

Тихонько затренькал звонок мобильного телефона. Елисеев чуть пошевелился и, не открывая глаз, поднес руку, в которой оказался зажат мобильник, к уху.

– Говори, – сказал Ростислав Юлиевич голосом медленным и тягучим, очень подходящим этому умиротворяющему вечеру.

– Велели позвонить, Ростислав Юлиевич, – затарахтел телефонный динамик рассыпчатым старческим говорком. – Вот и звоню, коли велено… Здравствуйте, как ваши дела, Ростислав Юлиевич?

– В Энгельсе взрыв бытового газа в жилом доме, – проговорил Елисеев. – Слышал?

– А как же. В дневных новостях сообщали. Два человечка серьезно обгорели, соседям только квартирки подпортило… Денежки на счет пострадавших переводить, да, Ростислав Юлиевич?

– Да.

– Сколько же?

Елисеев назвал сумму. В трубке охнули:

– Многонько, Ростислав Юлиевич. Зачем столько-то?

– Затем, – коротко ответил Елисеев. – Идем дальше. Конец месяца у нас, отчисление по фондам и организациям начал?

– Завтра будет доделано… – голос в трубке потускнел. – Ростислав Юлиевич, миленький, может быть, уменьшить объем отчислений? Ведь для вашей репутации и половины этих сумм – более, чем достаточно. Денежки-то они… утекают легко, а зарабатываются трудно. Сколько уж раз я вам говорил, денежки не людишки, их много не бывает.

– Рувим Моисеич, – прервал собеседника Елисеев, – хоть ты у меня и числишься советником по финансам, я в советах твоих – вот именно на эту тему – не нуждаюсь. Я сказал – ты сделал. Давай и дальше этой схемы придерживаться. И чтоб ты знал: денежки – как ты выражаешься – не главное в этой жизни.

Невидимый Рувим Моисеич тяжко вздохнул, но возражать не стал. Хотя ясно было, что с этим утверждением он не согласен. Советник попрощался и, дождавшись снисходительного: «И тебе не хворать», – отключился.

Опустив телефон, Елисеев еще немного полежал с закрытыми глазами. Девушка в тоге все с той же тщательностью продолжала массаж.

– Прапрадедушка мой, – негромко проговорил Ростислав Юлиевич, обращаясь вроде как к самому себе, – уснуть не мог без того, чтобы ему прислуга волосы не расчесывала. Специальные девки у него для этого были – по двое у постели с гребешками сидели… Не был в те благословенные времена массаж ног распространен…

Он несильно дрыгнул ногой. Девушка тут же поднялась.

– Ступай, – не глядя на нее, разрешил Елисеев. – И в следующий раз нежнее будь. А то я тебя Купидону на обучение отдам. Рассказывали тебе уже об этом замечательном человеке?..

Девушка исчезла быстро и бесшумно, как привидение.

Ростислав Юлиевич набрал номер на мобильнике и медленно двинулся по мостику к купальне, слушая длинные гудки. Когда абонент ответил, он кратко спросил, не здороваясь:

– Что там у тебя? Решил мои проблемы?

В трубке тихо застучал размеренный голос.

– Ах, вот, значит, как? – проговорил Елисеев. – Воин добра, поборник справедливости, говоришь… Интересный какой тип. Тре-грей! Что за фамилия? Немецкая? Почему ты с ним в первую очередь не разобрался?

Ответ на этот вопрос Елисеев слушал довольно долго. Так долго, что можно было подумать, будто собеседник его завел, скорее всего, другую тему. Потом, держась свободной рукой за перила, присев и пробуя ногой воду, Ростислав Юлиевич произнес посвежевшим голосом – точно озвучивая идею, только что пришедшую ему в голову:

– А знаешь, что? Привези-ка ты ее сюда, ко мне. Что? Беспокоишься, что опасно? Правильно беспокоишься, на то ты и охрану мою возглавлять поставлен. А вот решать за меня, что делать, а что нет – не стоит. Вези. Как раз по поводу твоего рыцаря без страха и упрека пообщаемся…