хочешь новую суперсилу или нет?
— Как это работает?
— Я не уверен на сто процентов, что это сработает. Но, предполагаю, раз ты уже можешь заглядывать в Ад, это будет похоже на форсирование «Камаро» с помощью системы впрыска закиси азота.
— Я должен что-нибудь делать?
— Просто сиди смирно.
— Если ты скажешь «доверься мне», я вылезу в окно.
— Тебе не нужно мне доверять. Нужно просто не шевелиться.
Он вздрагивает, когда я ставлю на стол банку с глазами, и бормочет «вот дерьмо», когда я достаю один. Он тянется к моей руке. Я извлекаю один его глаз, и он замирает. Вставляю гляделку. Когда я отпускаю его, он вопит, как ошпаренный банши.
— Что ты сделал со мной, грёбаный псих? Я, блядь, ослеп. Боже. Я дал тебе на секунду приблизиться ко мне, и это случилось. Блядь!
— Эй, не забывай, кто подарил тебе это тело.
— И не забывай, из-за кого оно мне понадобилось.
— Перестань ныть и скажи, что ты видишь.
— Ничего. Ты лишил меня глаза, больной уёбок.
— Просто подменил. Если это не сработает, ты сможешь получить его обратно. Расслабься и скажи, видишь ли что-нибудь?
Касабян неподвижно сидит в кресле с закрытыми глазами, крутя головой из стороны в сторону. Он обеими руками держится за сиденье. Его ноги нервно стучат. Затем перестают.
— О, чёрт.
— Что ты видишь?
— Всё подряд. Это как глаз пчелы. Словно миллион маленьких линз, и каждая видит что-то своё.
— Хорошо. Я повсюду оставил гляделки. Это означает, что ты можешь видеть сквозь кучу их. Попробуй приблизить изображение в одной из них и скажи, что видишь.
— Похоже на тюрьму. Здесь камеры и… Нет. Подожди. Это вольеры. Похоже на псарню. Вот дерьмо, здесь адские гончие.
— Как мило. Воссоединение семьи.
— Заткнись. Я пытаюсь сосредоточиться. Я в твоей библиотеке. Я могу видеть всё внутри. Большие входные двери слегка приоткрыты и вроде как обгорели. Словно кто-то пытался устроить тебе «велосипед».
— Звучит так, словно кто-то пытался проникнуть внутрь после моего ухода, и ступил в одно из заклинаний. На какое-то время это сдержит праздношатающихся.
— Чувак. Я на чёртовой экскурсии с гидом. Здесь солдаты, толпы и рыночные прилавки.
— Что-нибудь ещё?
— Я очень низкий. Словно карлик.
— Я дал глаза некоторым из гончих. Наверное, ты смотришь сквозь них.
Он кивает, впервые улыбаясь с тех пор, как я вернулся.
— Это круто. Какого рода информация тебе нужна? Я ничего не слышу.
— Учись читать по губам.
— У половины этих мерзких уёбков нет губ. И, скорее всего, все они говорят на адовском.
— Об этом я забыл. Подумаю, как я могу с этим помочь.
— Ладно. По рукам. Сколько ты планируешь платить мне за информацию?
— Обычную цену.
— Ты ведь на самом деле не собираешься мне ничего платить?
— Нет, но, если бы я не солгал, у тебя не было бы такого прекрасного нового глаза. Это похоже на честную сделку.
— Бывали и хуже.
Он делает глоток пива и незаметно закрывает лэптоп.
— Итак, чем сейчас занимаешься? Всё ещё грабишь старушек на карманную мелочь?
— Они бегают слишком быстро. Я специализируюсь на гёрлскаутах и монахинях.
— Если хочешь потусить, мне должны доставить пиццу. После этого я, возможно, собирался посмотреть «Дьяволицу с Марса»[142].
— Мне кажется, я встречал её в заведении Дикого Билла. У тебя есть кофе?
— Шутишь?
— Буду пиво.
Он берёт банку из мини-холодильника под столом и бросает мне.
Снова включает звук «На той стороне 110-й улицы» и говорит: «Снова вот-вот будет твориться странная хрень, да? Ты бегаешь и убиваешь людей».
— Это уже началось.
Он качает головой, и его полупустой живот колышется.
— Ты вообще собираешься рассказать мне об этом доспехе, Железный Дровосек?
— Дай, я выпью это, Старый Брехун, и я поведаю тебе историю более странную, чем любая, что тебе только когда-либо снилась.
— Если она о тебе, сомневаюсь.
Я снова в отеле «Бит», когда около полудня звонит Кэнди.
— Хочешь позавтракать в нашем месте?
— У нас есть место?
— Цыплёнок и вафли «Роско», тупица.
— Как там Карлос? Могу я его видеть?
— Аллегра вчера вечером довольно неплохо поработала над ним. Он отсыпается. Можешь повидаться с ним вечером.
— Круто. Давай забудем о завтраке. Хочешь пойти со мной подоставать людей?
— Думала, ты никогда не спросишь.
Нет никакой возможности ехать на адовском супербайке средь бела дня. С помощью чёрного клинка я вскрываю замок и завожу «Порш Бокстер Спайдер» и подбираю Кэнди у клиники. Когда я открываю дверцу на 101 Северной, то не могу сдержать улыбки. Есть что-то такое в том, чтобы везти хорошенькую девушку в потенциально опасное место на угнанной машине, что просто заставляет вас чувствовать себя хорошо.
Мы едем по адресу в Чатсуорте, который дала мне Лула Хоукс. Должно быть, это пустая трата времени, но это единственная доступная мне сейчас трата времени. Адрес представляет собой заляпанную маслом автомастерскую с настолько очевидным фасадом, что с таким же успехом они могли бы повесить у входа табличку «Не Настоящий Гараж».
— Прежде чем мы войдём, есть кое-что, что я хотел тебе сказать, но всё не было подходящего момента.
— Дай, угадаю. Ты малыш Линдберга[143].
— Я Дьявол. Люцифер вернулся на Небеса и подсунул мне эту работёнку. Я новый Люцифер. Я просто подумал, что ты, возможно, захочешь знать, с кем тусуешься.
Она смотрит на меня, слегка подняв брови, словно ждёт, что я ещё что-то скажу. Не дождавшись, она наклоняет голову набок.
— Ты полагал, у меня будет проблема с твоим дьявольством? Ты вообще меня знаешь?
— Учитывая сложные отношения между нами, не знаю.
— Иди сюда, — говорит она и дарит мне хороший долгий поцелуй. — Тут сложно, и там сложно. Хотеть поцеловать тебя совсем не сложно.
— Как и всё остальное?
— Как и всё остальное.
Мы подходим к гаражу. Когда становится ясно, что мы входим внутрь, парочка Таящихся бросают журналы, хватают резиновые молотки и начинают бить по двигателю машины, которая не двигалась добрых десять лет. Эти Таящиеся — вукари, русские зверолюди. Волки, по большей части. Они что-то вроде нагуалей, местное звериное братство. Как и недоделанный фасад Манимала Майка, эти двое не выглядят особо одарёнными по части честолюбия и ума.
— Майк здесь?
— Кто интересуется? — спрашивает тот, что повыше, с глубоким акцентом Бориса Баденова[144].
— Дьявол.
Иван Грозный на мгновение задумывается.
— Он занят.
— Скажи ему, что, возможно, я хочу заключить сделку, в результате которой он получит обратно свою душу.
Иван пялится, но тот вукари, что пониже, приподнимается на цыпочках и что-то шепчет ему на