Тут она осознала, что в сумке давно уже заливается ее мобильник.
— Это Антонина Барсукова? — послышался незнакомый официальный голос, и у Тони сжалось сердце — неужели ее неприятности не кончились, неужели еще кто-то по ее душу?
Выяснилось, что говорят из больницы. К ним вчера привезли дядьку в очень плохом состоянии.
— Что с ним? — спросила Тоня не слишком встревожившись, такие, как ее дядька, в огне не горят и в воде не тонут.
Оказалось, однако, что дело плохо, медсестра так прямо и сказала. Бормотала что-то про печень и почки, измученные алкоголизмом, и изношенное сердце.
— Помирает, в общем, дядька твой, — по-свойски добавила она, убедившись, что Тоня реагирует спокойно, — твой телефон дал, просил приехать. Боится, что бросишь его, хоронить не будешь.
«Надо бы», — подумала Тоня, но сказала, что приедет.
Рика она оставила в квартире, наказав вести себя тихо и ждать ее возвращения.
Дядька лежал на кровати весь желтый как лимон, под глазами мешки, сами глаза красные и щеки ввалились.
— Пришла… — прохрипел он, — а я вот тут…
Тоня поискала в своей душе ростки жалости к этому человеку, не нашла и села на стул возле кровати.
— Чего звал? — спросила она.
— Помираю я… — прохрипел он, — так уж ты не бросай меня, похорони как полагается: молебен закажи, поминки… денег не жалей…
«Ага, кабы они у меня были», — подумала Тоня, но вслух сказала другое.
— Сделаю. Не ради тебя, ради ее памяти, тети Лины. Но плакать о тебе не буду, так и знай.
— И вот еще… Возьми там… — Дядька засуетился, показывая на тумбочку.
Тоня вытащила из ящика простой бумажный конверт. «Моей племяннице Тоне» — было написано от руки, она узнала четкий учительский почерк тети Лины. В конверте было письмо.
«Дорогая моя девочка, — читала Тоня, и слезы набежали на глаза, — ты единственное, что у меня было в жизни хорошего, желаю тебе долгой счастливой жизни. Прости меня, что не сумела дать тебе многого в детстве и знай твердо, что мать тебя не бросала, она умерла. Я это точно знаю, потому что в тот первый раз, когда меня вызвали опознавать тело, я узнала свою сестру. Убийц так и не нашли, очевидно, ее ограбили и спрятали тело, потому и нашли ее через много времени. Я не сказала там, в милиции, что это моя сестра, чтобы он не причинил тебе вреда, чтобы он знал, что твоя мать может вернуться. С этой же целью я изредка клала в почтовый ящик деньги, чтобы он не упрекал тебя, что сидишь на его шее. Прости меня за все и живи счастливо…»
И подпись: тетя Лина.
Тоня рукой вытерла слезы и осмотрела конверт. Изначально он был заклеен, а потом неаккуратно разорван. Ну ясно, дядька поинтересовался, а вдруг тетя Лина ей денег сколько-то оставила? Так чтобы из рук не выпустить. И даже убедившись, что о деньгах речь не идет, все равно не отдал Тоне письмо — просто так, из вредности.
Тоня посмотрела на дядьку, он следил за ней испуганно.
— Прости-и… — прохрипел он, — прости-и…
— Бог простит, — холодно сказала Тоня и вышла из палаты.
Некогда тут прохлаждаться, ее Рик ждет голодный, и вообще жизнь налаживать нужно. К Степану в больницу надо съездить, работу найти, в квартире после этих уродов хоть как-то прибраться.
Тоня вышла из больницы и вдохнула глубоко прохладный осенний воздух. Что-то изменилось в ней, теперь она твердо знала, что впереди у нее еще целая жизнь, и она сделает все, чтобы эта жизнь была счастливой.