– Я тоже.
– Хорошее было время.
– Еще бы, – в лад и в тон ответила Марина, но тут же вдруг сама себе возразила: – Да ничего хорошего на самом деле! Так бы и сгнили там насмерть!
– Тоже верно, – согласилась Лиза. – Но все-таки хорошо же было?
– Я и не спорю.
Рассказ о рассказе, которого нет
Писателю Н. предложили написать рассказ о русской женщине для сборника «Русские женщины».
Ему уже приходилось сочинять на заданные темы, он это даже любил, было в этом что-то школьное, невинно-соревновательное, с результатом, который подтверждал: я могу, я умею, поставьте мне пятерку! Или, напротив, что-то взрослое, но при этом опять-таки веселое, спортивное.
К тому же, в предыдущих случаях у него всегда имелся какой-то сюжет, до этого дремавший, оставалось только его пробудить и заставить жить.
Но в данном случае Н. призадумался.
Сначала показалось: уж о русских-то женщинах и женском народе как таковом у него столько сюжетов, что хватит не на один рассказ, а на целую книгу. Однако чем больше Н. размышлял, тем яснее становилось: эта волнующая тема его сейчас не так уж и волнует, он уже все о женщинах написал; по крайней мере, на текущий момент добавить нечего.
Н. зашел на кухню к жене и как бы между прочим сказал:
– Мне тут предложили написать рассказ для сборника «Русские женщины».
– О чем? – спросила жена, которая в это время задумчиво смотрела в открытый холодильник.
– Догадайся.
– А, ну да, конечно. Напиши, почему нет?
– Легко сказать. Хочется ведь что-то такое. Необычное. Квинтэссенцию такую.
– Напиши квинтэссенцию.
– Необъятное в одном рассказе не обнимешь.
– Не обнимай.
Н. удалился в свой кабинет, находившийся на втором этаже дома, нажитого праведными, но не литературными трудами: Н. хоть и был преимущественно теперь писатель, но, имея богатого папу, советского композитора, и располагая стартовым капиталом, вложился когда-то в сеть небольших стоматологических клиник, которые потом успешно продал, деньги очень удачно разместил и реализовал мечту всякого, кто желает делать только то, что хочется: жил на ренту.
Итак, рассказ о женщине, сказал он себе. О русской женщине.
Которая коня на скаку остановит, далее по тексту.
Чем, собственно говоря, отличается русская женщина от украинской, еврейской, татарской или зимбабвийской?
Ну тем же, что и население вообще. Отношение к религии, к семье, к детям, к работе.
Но интересно же не это.
Интересна душа.
Хорошо, о душе. Надо показать, например, как русская женщина умеет прощать.
Н. оглянулся в прошлое, на своих трех жен, включая теперешнюю, на своих женщин, которых было довольно-таки немалое количество, и не припомнил, чтобы они были настолько склонны прощать, что это могло бы считаться доминантной характеризующей чертой.
Он спустился к жене.
– Как ты думаешь, просто в порядке рассуждения: чем отличается русская женщина от других?
– А я знаю других?
– Ты же переводчица аж с трех языков.
– Книги одно, люди другое. Я книги перевожу, а не людей. Ты пирог хочешь с рыбой или с капустой и яйцами?
– А если то и то?
– К обеду не успею.
– Тогда с рыбой. Нет, с капустой и яйцами. Если не трудно.
– Без проблем.
– Так все-таки?
– Что?
– Чем-то ведь отличается русская женщина от других?
– Ты писатель, тебе виднее.
– Да, но я просто хочу сверить свои мысли.
– Ну… Она терпеливая. Добрая – в принципе. Многое прощает, особенно мужчинам. Женщины других наций, мне кажется, строже.
– Вот – и я именно об этом думал! Это, наверное, самое главное: умение прощать. В частности – мужчину. Точно.
И Н. направился наверх. На лестнице оглянулся и ласково крикнул:
– Извини, все-таки с рыбой!
– Хорошо.
Н., вернувшись в кабинет, сел за стол.
Все бы хорошо, думал он, но нельзя начинать с темы, с идеи. Замысел – это сюжет или образ. У меня много сюжетов и образов. Надо припомнить что-то подходящее.
Но странно – образы и сюжеты не являлись. Возникали видения реальных женщин, не оформляясь во что-то рассказообразное или хотя бы рассказоподобное.
Русская женщина, размышлял Н. Современная русская женщина. Это важно. Именно современная. А особенность современной русской женщины, как и, наверное, немецкой, прибалтийской или колумбийской, в том, что она унифицируется. Глобализация влияет на все. Интернет уравнивает. Мода причесывает под одну гребенку.
Так это и тема! – озарило его. Написать о том, как русская женщина перестает быть русской женщиной! Не надо ей уже коней останавливать и входить в горящую избу, она вызовет МЧС. Она лихо сидит за рулем, рассекая страшные московские улицы. Она сидит в офисе, а не в горнице с выводком ребятишек. Она не павой кружит в хороводе за околицей, застенчиво клонясь долу русокосой головою, а смело колышет универсально привлекательными бедрами на парижских и нью-йоркских подиумах.
Н. спустился вниз.
– Рано еще, – сказала жена.
– Да я кофе хочу.
– Сварить?
– Можно растворимый с молоком. У нас есть?
– Молоко?
– Кофе растворимый.
– Да.
– Хороший?
– Нормальный.
– А я вот о чем. Ведь на самом деле нет никакой русской женщины.
– Мысль интересная.
– Нет, я серьезно. То есть где-то еще имеются бабушки, хранящие заветы… Хотя – какие заветы в стране, пережившей социализм? Ничего не осталось! Было бы честно – постсоветские женщины! Вот это – типаж!
– Тоже верно.
Да, подумал Н., чувствуя, что начинает волноваться: верный предвестник вдохновения, а то и озарения. И поспешил наверх.
– А кофе? – окликнула жена.
– Потом!
– Я принесу.
– Спасибо.
Н. включил компьютер, еще не зная, о чем будет писать, надеясь на творческий авось.
Жена принесла кофе.
– Нет, в самом деле, – сказал он ей. – Я имею в виду не какие-то внешние вещи, а что-то глубинное, в душе, разве оно сохранилось? Ты вот чувствуешь в себе что-то такое, чего нет у француженки или американки?
– Я на четверть еврейка, забыл?
– Хоть на все сто! Еврейка в России – русская еврейка. То есть тоже русская женщина. Есть ли сейчас вообще русская женщина, вот вопрос?
– Лично я ничего специфически русского в себе не вижу. Но это я. Люди с образованием и интеллектуальной работой вообще везде похожи.
– Я не про интеллект, я про что-то такое. Особенное. Но, похоже, главная особенность современной русской постсоветской женщины в том, что она утрачивает особенность, она перестает быть русской женщиной!
– Пожалуй.
Жена ушла, а позывы вдохновенья оказались ложными: не только ничего не озаряло, а вообще не приходило в голову.
Признаки творческой импотенции? – с грустью предположил Н.
И, раз уж прозвучало в уме это слово, невольно подумалось: а чем отличается русская женщина в любви и сексе?
У Н. были женщины разных национальностей, проживающих в России, было также несколько зарубежных женщин, чем он гордился. Три, если точно. Американка с бердичевскими предками, полуукраинская полячка и чистокровная немка-переводчица во Франкфурте-на-Майне, во время книжной выставки, в гостинице, после выпивки и признаний в дружбе-фройндшафт. Отличие лишь в том, что с зарубежными сложнее из-за языка. Поэтому они кажутся скованными, приторможенными, холодноватыми. С нашими проще и милее. Сейчас бы не рассказ сочинять, а…
Думай, думай, перебил себя Н. Это дело принципа, в конце-то концов! Ты умеешь, ты можешь! Ты уже много чего написал о женщинах, именно русских женщинах, неужели исчерпана эта безграничная тема?
Однако лезло что-то не то. Представлялись какие-то старухи в церкви. Боярыня Морозова с картины Сурикова. Женщины, укладывающие шпалы, с социально-обличительной фотографии. Певица Зыкина и актриса Мордюкова, коих нет уж на земле…
Н. посмотрел в окно, на заснеженные деревья сада, которые он сажал сам и которыми гордился, – посмотрел печально и умиротворенно.
Вот я умру, подумал он, а они останутся. Да и сейчас им все равно, есть я или нет. Они существуют независимо. Как и русские женщины. И женщины вообще. И все прочие люди.
Что-то важное проклевывалось в этой мысли, но что именно, Н. не мог уловить.
Он глянул на часы, решил наведаться в кухню.
– Проголодался? – спросила жена. – Потерпи немного.
– Может, пока бутерброд какой-нибудь?
– Аппетит перебьешь.
– Тоже верно. Знаешь, откажусь я. Ничего не придумывается. А у меня так: или сразу, или никогда.
– Ну и откажись, зачем себя насиловать?
– Главное, наверняка кто-то обязательно напишет именно про это: что никакой русской женщины давно нет. Имея в виду, повторяю, не какие-то внешние признаки, не социальные, не ментальные, а что-то такое совсем особенное. Вот это особенное мы и потеряли.
– Что именно?
– Хороший вопрос! Действительно, не миф ли это вообще? Любой человек – продукт социума и Бога. Бог у всех един, социум разный – вот и все. Так что никакой русской женщины не только нет, но и не было!