Читать интересную книгу Пилот «Штуки» - Ганс-Ульрих Рудель

— Разве нельзя продемонстрировать западным державам, что большевизм их самый большой враг и после окончательной победы над Германией он будет представлять для них ту же угрозу, что и для нас, и что одни они не смогут он него избавиться?

Он воспринимает мои замечания как мягкий личный упрек. Без сомнения, я только повторяю то, что ему уже приходилось выслушивать много раз от других. Он тут же объясняет мне, что он уже предпринимал ряд попыток, которые закончились неудачей, потому что каждый раз новое отступление на одном или на другом участке фронта вскоре после того, как он начинал переговоры, побуждало врага продолжать войну и покинуть стол переговоров. Он упоминает эти случаи и говорит с укором, что договоры, которые он заключил перед войной, среди других — с Англией и Россией, были немалым достижением, если не триумфом. Но никто больше о них не вспоминает, сегодня люди видят только негативные аспекты, ответственность за которые он не несет. Естественно, даже сейчас переговоры продолжают идти, но в ситуации, такой, какая она есть, шансы на успех, на который он все еще надеется, выглядят проблематичными. Этот взгляд за дипломатические кулисы удовлетворяет мое любопытство и я не горю желанием узнать что-то еще.

* * *

В середине марта, в весеннем солнечном сиянии я совершаю первую прогулку по зоопарку в сопровождении медсестры и во время первой же экскурсии со мной случается небольшое происшествие. Мы, как и многие другие, очарованы обезьянами в клетке. Меня занимает особенно большая обезьяна, лениво сидящая с совершенно безразличным видом на суку, с которого свисает ее длинный хвост. Конечно, я не могу не сделать того, чего не следовало бы, и просовываю свой костыль через прутья с намерением пощекотать ей хвост. Не успел я коснуться хвоста, как обезьяна внезапно хватается за мои костыли и пытается со всей силы втащить меня в клетку. Я подскакиваю на одной ноге к самим прутьям, но, конечно же, зверь не сможет протащить меня сквозь них. Сестра Эдельгарда хватается за меня и мы вместе тянем костыли к себе. Человек против обезьяны! Ее лапы начинают скользить по гладкой поверхности костыля и доходят до резинового колпачка на самом конце, который не дает костылям глубоко втыкаться в землю или соскользнуть при ходьбе. Резиновый колпачок возбуждает ее любопытство, обезьяна обнюхивает его, стаскивает с костыля и глотает с широкой ухмылкой. В тот же самый момент я могу вытащить костыль из клетки и по крайней мере, частично одерживаю победу в этом поединке. Через несколько секунд раздается вой сирен, предупреждающих о воздушном налете. Быстрая ходьба по песчаным дорожкам Цоо заставляет меня вспотеть, потому что без резиновых колпачков костыли глубоко утопают в песке. Все вокруг торопятся и суетятся, я вряд ли могу воспользоваться их помощью и продолжаю ковыляю, сильно хромая. Это медленная работа. Мы едва успеваем добраться до бункера, как начинают падать первые бомбы.

Приближается Пасха. Я хочу вернуться в часть до ее наступления. Мой полк сейчас базируется в районе Гроссенхайма в Саксонии, первая эскадрилья вновь перелетела из Венгрии в район Вены и по-прежнему остается на юго-восточном фронте. Гадерман находится в Брансуике, все то время, пока меня нет, так что в это время он может заниматься лечением больных. Я звоню ему чтобы сказать, что я приказал Ю-87 забрать меня в Темпельхофе в конце недели и намереваюсь вернуться в часть. Поскольку незадолго до этого Гадерман говорил с моим лечащим врачом, он не может до конца в это поверить. Кроме того, он сам болеет. Я не встречусь с ним больше во время войны, на тех последних операциях, которые сейчас должны начаться.

Место моего бортстрелка занимает лейтенант Ниерман,[45] у которого нет недостатка в боевом опыте и который носит Рыцарский крест.

Повинуясь приказу доложить фюреру перед отъездом, я прощаюсь с ним в бункере. Он снова и снова говорит о том, что доволен моим относительно гладким выздоровлением. Он не запрещает мне летать, вероятно потому, что сама мысль о моих новых боевых вылетах просто не приходит ему в голову. И вот я вновь сижу в своем самолете, первый раз за последние шесть недель, лечу к своим боевым товарищам. Канун Пасхи, и я счастлив. Незадолго до взлета звонит Фридолин и просит меня лететь прямо в Судеты, он собирается переместить часть в Куммер-ам-Зее неподалеку от Нимеса. Поначалу я чувствую себя очень странно в самолете, но вскоре я вновь в своей стихии. Управление затруднено тем, что я могу пользоваться только одной педалью. Я не могу нажимать на правую педаль, потому что мой протез еще не готов, и я пользуюсь левой ногой чтобы поднимать вверх левую педаль, это движение опускает правую и я получаю желаемый результат. Моя культя в гипсе и вытянута под приборной панелью без риска задеть обо что-нибудь. Через полтора часа я приземляюсь на новом аэродроме в Куммере. Полк прибыл сюда на час раньше меня.

Наш аэродром расположен в великолепном месте, между двумя отрогами Судетских гор, и со всех сторон окружен лесами. Рядом находится живописное карстовое озеро Куммер. Пока не решена проблема с расквартированием, мы ночуем в гостиничном номере. Здесь, в Судетах, все еще царит атмосфера полного мира и спокойствия. Враг находится за горами и этот фронт удерживают войска под командованием фельдмаршала Шернера, поэтому это невозмутимое спокойствие не столь уж абсурдно. Ближе к одиннадцати часам мы слышим высокие голоса детского хора, который исполняет «Gott grüße dich». Местная школа во главе с хозяйкой встречает нас серенадой. Это пение — что-то новое для нас, повидавших виды ветеранов, оно затрагивает те струны, о которых сейчас, на этой стадии войны, нам вскоре придется забыть. Мы слушаем завороженно, каждый из нас погружен в свои собственные мысли, мы чувствуем, что эти дети верят в нашу способность отразить надвигающуюся опасность, со всеми сопутствующими ей ужасами. В конце их песни я благодарю их за очаровательную встречу и приглашаю их посетить наш аэродром утром, чтобы посмотреть на наших «птичек». Они появляются на следующий день и я начинаю процедуру со взлета в своем противотанковом самолете и стрельбы по мишени площадью в треть квадратного метра. Дети стоят полукругом и могут себе представить атаку на вражеский танк, это хорошая разминка для меня, попробовать попасть с одной ногой. На противоположный склон Судетских гор все еще закрыт туманом и поскольку мы не можем совершить боевой вылет, у меня есть немного свободного времени, поэтому я поднимаю в воздух «Фокке-Вульф-190 D9» и демонстрирую воздушную акробатику на большой и малой высоте. Это гений, гауптман Катшнер, мой офицер-инженер, уже переделал ножные тормоза, которые незаменимы для этого быстрого самолета, таким образом, что ими можно управлять при помощи рук.

В тот момент, когда я иду на посадку, все яростно жестикулируют и указывают в небо. Я оглядываюсь и через просветы в рваных облаках вижу американские «Мустанги» и «Тандерболты», кружащие вверху. Они летят на высоте полтора-два километра над слоем тумана. Меня они не видели, иначе мне не удалось бы приземлиться спокойно. «Тандерболты» несут бомбы и, как кажется, заняты поисками цели, вероятнее всего, нашего аэродрома. Быстро, в той степени, в которой это слово применимо к одноногому человеку в гипсе, я прыгаю к тому месту, где стоят остальные. Им всем надо срочно где-то укрыться. Я заталкиваю детей в погреб, где их по крайней мере не заденут осколки. Поскольку дом, который мы используем в качестве штаба, на аэродроме только один, он будет наверняка целью для тех парней, которые кружат там, наверху. Я вхожу последний, чтобы успокоить детей, и в этот момент падают первые бомбы, одна — близко к зданию, взрыв вырывает оконные рамы и сносит крышу. Наша противовоздушная оборона слишком слаба, чтобы отбить этот налет, но ее оказывается достаточно, чтобы предотвратить атаки с малой высоты. К счастью, никто из детей не пострадал. Я очень огорчен, что их невинные, романтические мысли об авиации так жестоко столкнулись с мрачной реальностью. Вскоре они успокаиваются, учительница выстраивает маленький отряд и гонит его по направлению к деревне. Ниерман доволен и лучится от счастья, потому что смог заснять всю атаку на кинопленку. Во время всего этого «представления» он стоял в щели, снимая падающие бомбы начиная с момента их отделения от самолетов и кончая взрывами и фонтанами земли, которые они поднимают в воздух.

Свежие метеорологические отчеты из района Рерлиц-Бауцен также предсказывают постепенное улучшение погоды, поэтому мы взлетаем. Советы уже обошли Герлиц и рвутся за Бауцен, который окружен вместе с гарнизоном, в надежде достичь Дрездена. Против этих ударных клиньев, пытающихся вызвать коллапс фронта, удерживаемого войсками фельдмаршал Шернера, начинаются постоянные контратаки. При нашей поддержке Бауцен разблокирован и нам удается уничтожить большое количество автомашин и танков. Эти вылеты изматывают меня, я потерял много крови и по всей видимости, моя неисчерпаемая выносливость тоже имеет свои пределы. Наши успехи разделяют наземные войска и истребители, помещенные под мое командование и расквартированные на нашем аэродроме.