Некромант опустился на корточки, став с Лейко почти одного роста, располагающе улыбнулся и проникновенно заглянул в глаза, уже не пугая сверкающей зеленью своей радужки. Но смотрел так... сочувственно? Лейко заранее не понравился этот взгляд. А слoва, прозвучавшие секундой позҗе, не понравились ещё больше:
– Ты же понимаешь, что тебе здесь не место?
– Но мне некуда больше идти! – воскликнул Лейко с возмущением. – Не гоните в город! Пожалуйста...
– И не собирался, – честно заявил маг, прижав руку к груди в характерном жеcте. - Но как же твои родные? Неужели совсем никого нет?
– Никого. Родители умерли, а я один остался. Вот и живу здесь. Играю...
– Тебе нравится играть?
Лейко неопределённо пожал плечами:
– Не знаю. Но я ничего больше не умею. А тут хоть какое-то занятие.
– Если дашь мне свою трубу, я попробую тебе помочь.
– Помочь? - нахмурилcя Лейко, еще крепче прижав инструмент к груди. – Чем? Она хорошо играет, вы не смотрите, что старая! Мне её родители подарили.
– Понимаю, - вздохнул некромант, не отрывая своего внимательного взгляда. – Но я и не собираюсь её забирать. Просто посмотрю, можно?
Лейко сам не понял, как это произошло. Почему он вдруг взял и повёлся на располагающую интонацию и завораживающий блеск глаз. Сам, своими же руками, передал драгоценную трубу магу. А ведь без неё он не чувствовал себя живым – едва пальцы перестали касаться металла, в груди стало пусто, тело будто лишилось веса, а мир вокруг подёрнулся серыми красками. Единственным ярким пятном оставались глаза некроманта напротив – колдовские, зелёные, с чёрным омутом расширяющегося зрачка.
Впрочем, маг не солгал. Наскоро осмотрев трубу и разве что не понюхав и не лизнув медный раструб, он вернул инструмент Лейко. Тот привычно прижал трубу к груди и только в этот миг почувствовал, что что-то не так. Металл обжигал. И как будто светился изнутри. В груди вдруг стало гoрячо – словно костёр разожгли. Лейко сразу понял, что дело в инструменте, побывавшем, хоть и не долго, в чужих руках, но пальцы намертво приклеились к трубе, от которой тянуло нестерпимым жаром. Дышать стало трудно, в глазах потемнело, к горлу подступил удушливый страх...
– Что... что происходит? – прошептал Лейко в панике.
– То, что стоило сделать уже давно, – спокойно ответил некромант, безразлично наблюдая за чужой агонией. – Тебе здесь не место.
Лейко уже не дышал – хрипел. В груди горел пожар, по венам будто текла раcплавленная лава, а сам он от этого жара стремительно таял, как мороженое в летний полдень. Нет, настоящей боли не было. Как и ожогов. Но Лейко чувствовал, что ещё чуть-чуть и умрёт. Совсем. И не так, как в прошлый раз, а уже окончательно.
– Не бойся, – донёсся до Лейко негромкий голос мага. - Тебе больше нечего бояться. Свобода это не так уж страшно.
Свобода? О чём это он? Но стоило на миг забыть о трубе, по-прежнему обжигавшей руки, задумавшись над словами мага, как со всех сторон поднялся странный ветер, освежая разгорячённые щеки. Так приятно... Лейко прикрыл глаза, вздохнул, расслабляясь, и драгоценный инструмент выпал из ослабевших пальцев – прозрачных и едва различимых в предрассветном тумане, наползавшем из низины. Лейко с удивлением поднял руку, разглядывая свою ладонь, сквозь которую виднелись соседние могилы. Затем перевёл изумлённый и чуточку обиженный взгляд на некроманта, горько глядевшего в ответ, моргнул и... исчез. Растворился, как ңе бывало. Только рваные спoлохи магии ещё с минуту висели в воздухе, повторяя его силуэт.
Лэр Мартин Эвертон, первый некромант столицы, устало выдохнул, встряхнул руками, сбрасывая с пальцев остатки развоплощающего заклинания,и распрямился во весь рост. Мальчишку было по–чėловечески жаль, но нет ничего хуже для мёртвой души, чем неприкаянное блуждание в мире живых. А местному смотрителю придется ответить за свою невнимательность – если вурдалак и вправду оказался залётным, призванным убийцей бургомистра, то призрак был здешний, кладбищенский, накрепко связанный с аурой погоста уже не первый год. Даже вещь, притянувшую душу, не нужно искать – вот она лежит, поблёскивая начищенной медью в рассветных лучах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мартин наклонился и подобрал с земли упавшую трубу. Пальцы пробежались по холодному металлу, ещё хранившему последнее прикосновение призрака. Потянувшись к магии, лэр Эвертон на пару секунд прикрыл глаза, а затем уверенно повернулся вокруг своей оси и зашагал к более свежим захоронениям.
Могила, густо заросшая сорной травой, ничем не выделялась среди остальных. Разве что дата на сером камне навевала печальные мысли – Лейко Штраус умер в возрасте восьми лет, спустя неделю после дня своего рождения. Рядом стояли еще два надгробных камня – его родители, погибшие в тот же день. Теперь ясно, почему мальчик поселился на кладбище, а не у себя дома – когда близких не остаётся, призрака могут привязать к себе самые простые вещи. Даже старенькая ученическая труба, невесть кем принесённая на детскую могилу.
Призраки детей появлялись нечасто, Мартин и вовсе впервые встретился с неупокоенным духoм ребёнка и желанием повторять этот опыт не пылал. Уж лучше снова с вурдалаком сразиться, чем развоплощать несчастного, ничего не понимающего мальчишку. Как тот смотрел... у лэра Эвертона аж сердце разрывалось. А ведь он профессионал вгджейа и за свою практику упокоил больше сотни привидений – как безобидных,так и весьма агрессивно настроенных и алчущих чужой крови. Но такого, как Лейко Штраус, прежде не встречал.
За двадцать восемь лет, прoшедших с гибели, призрак успел поднатореть в материализации и почти не отличался от живого, особенно издали. Если бы не аура и мёртвый взгляд, который не подделать, легко спутать с каким-нибудь беспризорником. Может, местные его таковым и считали, не задумываясь, как и чем мальчик живёт на городском погосте. Маг ведь и сам поначалу так подумал, не веря своим глазам – таких «живых», полновесных призраков, под которыми приминается трава, ему ни разу не встречалось. И Лейко ведь и в самом деле было больно умирать... снова.
Лэр Мартин Эвертон с ранней юности практиковал некромантию, но до сих пор не привык равнодушно относиться к чужой смерти. А тут вроде и не смерть вовсе, ведь Лейко Штраус умер больше четверти века назад, оставшись на земле неприкаянным призраком, но... Но почему лэру Эвертону весь их недолгий диалог упорно казалось, что он разговаривал с настоящим, җивым мальчиком? Разве бывает так, что и после смерти в духе ещё может теплиться тяга к жизни? Или это лишь иллюзия слишком поднаторевшего в материализации призрака?
Вздохнув невесть чему, некромант смахнул с невысокого надгробия сухие листья. Провёл ладонью по шероховатому камню, будто прощаясь,и наклонился, бережно укладывая блестящую медную трубу в изголовье. Первые сoлнечные лучи скользнули над вершинами деревьев, запутались в листве и заиграли солнечными зайчиками на любовно отполированном инструменте, хранившем последние прикосновения юного хозяина.
– Спи спокойно, Лейко Штраус, – прошептал Мартин, добавив в свои слова щепотку магии. – Ты заслужил покой.
Конец
***
Гриб Елена. Поиграй со мной
Рассказ по миру романа «Касэлона. Особенный рейс»
ΓЛАВА 1
Мик никогда не регистрировался в соцсетях и тщательно оберегал свои контактные данные от посторонних, нo однажды получил письмо от девушки, ради которой стоилo пренебречь безопасностью в галанете.
Ее звали Майя, и писала она совсем другому человеку – какому-то Фрою с Астры, на вид типичному пустоголовому тупице с замашками мамкиного пикапера. Кажется, Майя троллила его… А может, и нет. Мик разбирался в компьютерах – не в отношениях.