Читать интересную книгу Неизвестные приключения Шерлока Холмса - Адриан Конан Дойл

— Это комната мисс Уилсон, — шепнул Холмс. — Будем надеяться, что пригоршня запущенного в окно гравия не разбудит весь дом.

Камешки глухо стукнули о стекло. Через секунду окно отворилось.

— Кто там? — услышали мы дрожащий девичий голосок.

— Это Шерлок Холмс, — тихо откликнулся мой друг. — Я должен незамедлительно переговорить с вами, мисс Уилсон. Есть в доме черный ход?

— Ближайшая дверь слева от вас. Но что случилось?

— Прошу вас, спускайтесь, и побыстрей. И дяде ни слова.

Мы ощупью двинулись вдоль стены и нашли дверь как раз в тот момент, когда из нее вышла мисс Уилсон. Она была в халате, с распущенными волосами и держала в руке свечу. Тени от мерцающего язычка пламени танцевали на стене за ее спиной, а глаза смотрели испуганно.

— Что случилось, мистер Холмс? — шепотом спросила она.

— Все будет хорошо, мисс Уилсон, только постарайтесь выполнять все мои инструкции, — тихо ответил мой друг. — Где сейчас ваш дядя?

— У себя в спальне.

— Отлично. Вы позволите доктору Уотсону и мне занять вашу комнату? А сами на это время перейдите в спальню покойного брата. И если вам дорога жизнь, — мрачно и строго добавил Холмс, — не высовывайтесь оттуда.

— Вы пугаете меня!

— Не бойтесь, мы сумеем вас защитить. А теперь, перед тем как уйдете, два последних вопроса. Сегодня вечером дядя заходил к вам?

— Да. Принес Пеперино и поставил его клетку рядом с клетками других птиц в моей комнате. Сказал, что хочет развлечь меня, поскольку сегодня я последний раз ночую в доме.

— Ха! Вот именно. Последний раз. Скажите, мисс Уилсон, а вы случайно не страдаете тем же заболеванием, что ваши мать и брат?

— Слабым сердцем? Да…

— Так, ясно. А теперь мы тихонько проводим вас наверх, и вы посидите в комнате брата. Идемте, Уотсон.

Джанет Уилсон со свечой возглавила нашу маленькую процессию. Стараясь ступать как можно тише, мы поднялись наверх и зашли в спальню, которую чуть раньше осматривал Холмс. Пока девушка собирала свои вещи в соседней комнате, Холмс подошел к клеткам и, приподняв край покрывавшей их ткани, взглянул на маленьких, мирно спавших птичек.

— Да, человек, творящий зло, безграничен в своей изобретательности, — пробормотал он. И я заметил, как омрачилось его лицо.

Мисс Уилсон вернулась, и, убедившись, что она благополучно устроилась в соседней комнате, я проследовал за Холмсом к ней в спальню. Эту маленькую, но уютно обставленную комнатку освещала большая серебряная масляная лампа. Прямо над изразцовой печью-голландкой висела клетка с тремя канарейками, которые при нашем появлении сразу перестали петь и, склонив маленькие золотистые головки набок, рассматривали нас.

— Думаю, Уотсон, полчасика у нас еще есть. Можно передохнуть, — шепнул Холмс, и мы уселись в кресла. — Будьте любезны, погасите свет.

— В данной ситуации это просто безумие! — возразил я. — Что, если возникнет опасность?..

— Не вижу никакой опасности в темноте.

— А может, — раздраженно начал я, — вы все же поделитесь со мной своими соображениями? Ведь вы недвусмысленно дали понять, что птиц поместили сюда со злым умыслом… Так не лучше ли оставить лампу зажженной?

— У меня есть свои соображения на эту тему, Уотсон, но давайте наберемся терпения и подождем. Впрочем, взгляните-ка вот на эту крышку на петлях, вон там, в верхней части печи, что прикрывает отверстие топки. Что скажете?

— Ну, крышка как крышка.

— Вроде бы да. Но вы не находите ничего странного в том, что отверстие топки железной печи прикрывает крышка из олова?

— Боже правый, Холмс! — воскликнул я. И тут меня осенило. — Так, по-вашему, этот тип, Уилсон, использовал сообщающиеся печные трубы от печи в подвале и тех, что находятся в спальнях, чтоб напустить какого-то смертельно ядовитого газа? И лишить жизни своих родственников, чтобы завладеть их собственностью? По этой причине он установил у себя в комнате камин, верно? Теперь я все понимаю.

— Вы недалеки от истины, Уотсон, хотя я подозреваю, что мистер Теобальд действует гораздо изощреннее. Он обладает двумя качествами, жизненно необходимыми успешному убийце, — безжалостностью и прекрасно развитым воображением. А теперь притушите лампу, мой добрый друг, и давайте немного расслабимся. Если догадки мои верны, наши нервы подвергнутся нешуточному испытанию еще до наступления рассвета.

Я сидел в темноте, откинувшись на спинку кресла, и пытался утешиться мыслью о том, что впервые после расследования дела полковника Себастьяна Морана захватил с собой револьвер. И еще ломал голову над тем, что означало предупреждение Холмса. Но вскоре усталость взяла свое, мысли начали путаться, и я задремал.

Разбудило меня прикосновение руки. Лампа снова горела, Холмс склонился надо мной, отбрасывая на потолок длинную черную тень.

— Простите, что разбудил, Уотсон. Но труба зовет.

— Что я должен делать?

— Сидеть и слушать. Пеперино запел.

Я долго буду помнить эту сцену. Холмс повернул абажур лампы так, чтобы свет падал на стену у окна и изразцовую печь, к трубе которой была подвешена птичья клетка. Туман на дворе сгущался, свет лампы просачивался сквозь оконное стекло, и было видно, как он клубится за рамами. Меня охватило предчувствие надвигающейся беды; все вокруг, казалось, источало враждебность, а в клетке продолжала заливаться беспечным пением канарейка, и это почему-то только усиливало страх. Но затем я заметил, что тон насвистывания изменился, теперь он начинался с низкой горловой ноты и постепенно повышался до пронзительно высокого аккорда, звеневшего на всю комнату. Такой пронзительный звук издает только хрусталь баккара, когда водишь пальцем по ободку бокала, и звук этот обладал странной гипнотической силой. Он повторялся, и постепенно настоящее начало отодвигаться куда-то, таять, и в воображении своем я перенесся в сумерки пышных экзотических джунглей. Я потерял счет времени, лишь тишина, наставшая после того, как странное пение птицы вдруг оборвалось, вернула меня к реальности. Я огляделся, и сердце у меня едва не выпрыгнуло из груди. А потом, казалось, перестало биться вовсе.

Крышка над отверстием топки медленно поднималась.

Мой друг никогда не считал меня человеком излишне нервным или впечатлительным. Но, признаюсь, увидев, как эта жуткая штуковина вдруг начала подниматься сама собой, я онемел от ужаса.

Она откинулась на дюйм или чуть больше, и через отверстие полезла какая-то живая кишащая палкообразная масса. Палочки цеплялись за края, а затем, через секунду, жуткое существо вылезло и неподвижно застыло на изразцовой поверхности печки.

Мне случалось видеть тарантулов-птицеедов из Южной Америки, но эти насекомые были просто ничто в сравнении с застывшим передо мной омерзительным созданием. Размерами оно превосходило обеденную тарелку, от гладкого желтого тела отходили ноги; длинные и приподнятые углами, они создавали впечатление, что чудище готовится к прыжку, вот-вот распрямится как пружина. Существо было абсолютно безволосым, если не считать пучков жесткой золотистой щетины в сочленениях ног, а чуть выше огромных ядовитых челюстей поблескивали темные глазки-бусинки, отсвечивающие зловещим красноватым блеском.

— Не двигайтесь, Уотсон, — прошептал Шерлок Холмс, и я впервые за все долгое время нашего знакомства уловил в его голосе страх.

Однако звуки эти вывели чудовище из спячки, и паук перепрыгнул с печи на верхнюю часть птичьей клетки. Потом перебрался на стену и пополз по ней, а затем и по потолку с такой непостижимой быстротой, что мы едва успевали следить за ним.

Холмс бросился к нему, словно одержимый.

— Убить его! Раздавить гадину! — хрипло воскликнул он и начал наносить беспорядочные удары по стене клюшкой для гольфа.

В воздухе поднялась пыль от отбитых кусков штукатурки, я метнулся в сторону, налетел на столик, опрокинул его и упал сам. Огромный паук одним махом перелетел через комнату и оказался в оконной нише. Холмс перепрыгнул через меня, грозно размахивая клюшкой.

— Не двигайтесь! — крикнул он. А затем я услышал, как он снова начал наносить удары, только теперь они звучали как-то глухо, шлеп-шлеп, и еще к ним примешивался какой-то странный, леденящий душу писк. На секунду-другую чудовище будто прилипло к стене, а затем начало медленно соскальзывать вниз. И вот оно оказалось на полу и лежало неподвижно, напоминая раздавленные яйца, а три уцелевшие тонкие ножки еще продолжали дергаться и цепляться за ковер.

— Слава Богу, тварь, прыгая, промахнулась и не упала на вас! — простонал я, медленно поднимаясь на ноги.

Холмс не ответил, я поднял голову и увидел отражение его лица в зеркале на стене. Он был бледен как полотно, черты лица его заострились, и оно выражало напряжение.

— Боюсь, теперь все зависит от вас, Уотсон, — тихо произнес он. — У него есть подружка.