– Нет, не слишком.
– И для меня недостаточно. – Она ковырнула пудинг. – Конечно, тетушка могла и позабыть с годами, ей ведь не меньше восьмидесяти. – Она подняла глаза и увидела, что он смотрит на разрушенный пудинг. – Ой, прости, хочешь еще?
– Да, пожалуйста.
Она накормила его еще одной порцией пудинга, наблюдая, как его губы приняли вилку с едой. Его губы красивы, даже когда разбиты.
– В общем, разгневанный юный король побрел обратно домой. Он сообщил Принцу-леопарду, что тому придется теперь отправляться на поиски Золотого Угря. У бедного леопарда не оставалось выбора. Он превратился в человека, взялся рукой за свой кулон и… догадываешься, чего он попросил на этот раз?
– Не знаю, моя госпожа.
– Сапоги-скороходы. – Джордж удовлетворенно откинулась на спинку стула. – Можешь себе такое представить? Надеваешь сапоги и одним шагом преодолеваешь огромные пространства.
Рот Гарри снова чуть дернулся.
– Не стоило, конечно, спрашивать, моя госпожа, мо мне все же интересно, каким образом сапоги-скороходы помогут ему взобраться на Лунную гору?
Джордж от удивления широко открыла глаза. Она никогда раньше не задумывалась об этом.
– Не знаю. Они помогут ему передвигаться по земле, но по воздуху? – это действительно вопрос.
Гарри с важным видом кивнул в ответ: – Боюсь, это станет серьезным препятствием на пути Принца-леопарда.
Обдумывая возникшую проблему, Джордж незаметно скормила любимому остатки ростбифа. Поднеся к его рту последний кусочек, она вдруг увидела, что все это время он с хитрым видом наблюдал за ней.
– Гарри… – с некоторым сомнением в голосе произнесла она. Он ведь еще так слаб, еле-еле смог самостоятельно сесть в кровати. Она не имеет права пользоваться его положением, но она хотела знать правду.
– Да.
Слова сорвались с губ быстрее, чем она успела обдумать их как следует:
– Почему твой отец напал тогда на Грэнвиля? Лицо его стало жестким.
Она тут же пожалела, что затронула такую тему. Ему неприятно говорить о тех временах, это очевидно. Какая глупость с ее стороны.
– Моя мать была шлюхой Грэнвиля. – Он высказался более чем прямолинейно.
У Джордж перехватило дыхание. Гарри никогда раньше не говорил о своей матери в ее присутствии.
– Моя мать была очень красивой женщиной. – Он опустил глаза и уставился на свою правую руку. – Слишком красивой, для жены лесника: волосы черные как смоль, глаза яркие, зеленые. Мужчины всегда оборачивались ей вслед, когда мы всей семьей выходили в город. Мне это не нравилось, хотя я был тогда еще маленьким.
– Она была хорошей матерью? В ответ Гарри пожал плечами:
– Я не знал другой матери. Сравнивать мне не с кем. Она хорошо кормила меня, покупала мне одежду. Всему остальному меня научил отец.
Пытаясь сдержать подкатившие вдруг слезы, Джордж опустила глаза на свои руки, но в ее ушах все еще стояли его последние слова, произнесенные медленным скрипучим голосом.
– В детстве, когда я долго не засыпал ночью, она пела мне колыбельные. Грустные песни о любви. Голос у нее был высокий, не очень сильный, правда. Она не могла петь, если я смотрел на нее. Я любил слушать ее пение. – Он вздохнул. – Так, по крайней мере, я думал тогда.
Джордж кивнула, еле шелохнувшись, боясь прервать поток его воспоминаний.
– После того как отец с матерью поженились, они переехали сюда. Что случилось потом, я точно не знаю. До меня дошли лишь обрывки чужих разговоров. Я слышал, мать сошлась с Грэнвилем почти сразу, как они с отцом тут поселились.
– Еще до твоего рождения? – осторожно уточнила Джордж.
Он посмотрел на нее своими изумрудными глазами и кивнул.
Джордж выпустила воздух из легких:
– Твой отец знал об этом? Гарри скривил лицо:
– Должен был догадаться. Ведь Грэнвиль отобрал у нее Беннета.
Джордж удивленно моргнула. Ей показалось, что она неверно расслышала его последние слова.
– Так Беннет Грэнвиль твой…
– Да, Беннет мой брат, – тихо сказал Гарри. – Мой единоутробный брат.
– Но как он мог забрать у вас ребенка? Неужели никто из его домашних не заметил, что в доме появился младенец?
Гарри издал звук, похожий на смешок.
– Конечно, все знали, а некоторые местные жители прекрасно помнят этот момент, но Грэнвиль всегда делал, что хотел, он был тираном и тогда. Никто не осмелился с ним спорить, когда он заявил, что младенец – его законный сын. Даже его официальная супруга.
– А твой отец?
Гарри посмотрел на свои руки и нахмурился:
– Я не помню, что сделал тогда мой отец – ведь мне было не больше двух лет. Но, думаю, отец простил мою мать. Должно быть, мать пообещала держаться подальше от Грэнвиля. Но она нарушила свое обещание.
– И что потом? – спросила Джордж.
– Однажды отец поймал ее за руку. Может, он и так знал, что она вернулась к Грэнвилю, может, просто закрывал на это глаза или тешил себя надеждами, что мать забудет все и начнет новую нормальную жизнь, а может… – Он в нетерпений покачал головой. – Все это не имеет теперь значения. Однажды, когда мне было двенадцать лет, отец застал мою мать в кровати у Грэнвиля.
– И что он сделал? Гарри опять скривился.
– Он попытался добраться до глотки Грэнвиля. Но лорд оказался сильнее, он жестоко поколотил моего отца, страшно унизив его. Но этого показалось ему недостаточно – потом приказал еще и отхлестать его прилюдно.
– А что было с тобой? Ты говорил, что тогда отхлестали и тебя?
– Я был слишком мал. Когда они начали пороть моего отца, я побежал к нему, хотел вмешаться. Глупо, конечно.
– Ты хотел защитить своего отца.
– Ну да. Результат того поступка остался со мной на всю жизнь. – Гарри поднял изрезанную шрамами правую руку.
– Не понимаю.
– Я тогда закрыл лицо руками, чтобы уберечь, удар хлыстом пришелся по руке. Понятно? – Гарри показал длинный шрам, пересекавший внешнюю сторону его ладони и пальцы. – Хлыст почти разрубил мою ладонь, больше других пострадал третий палец. Тогда лорд Грэнвиль приказал своим людям просто отрубить этот палец. Он сказал тогда, что еще делает мне одолжение.
О господи. Джордж почувствовала, как где-то в глубине ее зарождается страшный гнев. Они соприкоснулись ладонями. Джордж осторожно прикоснулась к его пальцам.
– В результате побоев мой отец больше не мог работать, он стал калекой, и мы отправились в богадельню. – Гарри отвернулся, но не перестал сжимать ее пальцев.
– А что стало с твоей матерью? Она отправилась в богадельню вместе с вами? – тихим голосом спросила Джордж.
Гарри до боли сжал ее ладонь.
– Нет. Она осталась с Грэнвилем. Она продолжала и дальше быть его шлюхой. Я слышал, что она умерла много лет спустя во время эпидемии. Но с того дня я никогда больше с ней не разговаривал. После того как нас с отцом отхлестали до полусмерти.