Читать интересную книгу Немецкий детектив (сборник) - Манфред Абель

Второй вопрос: куда исчез Клаус Герике? Мы предположили, что он подвез врача до ее виллы на своей машине. Но вошел ли он вместе с ней в дом? Этого мы не знаем. Во всем доме не было найдено ни одного отпечатка его пальцев. Правда, в саду, наряду со множеством других следов обуви, обнаружены отпечатки ботинок, которые могут принадлежать Герике. Я особо подчеркиваю слово «могут», так как они не очень отчетливы. Мы нашли их возле гравийной дорожки, справа от веранды, и они ведут в сторону улицы. Итак, можно предположить, что Герике проводил врача до входной двери ее дома, а потом вернулся к своей машине.

Бросается в глаза тот факт, что Герике был инициатором двух встреч: с Эрикой Гроллер вечером семнадцатого мая и доктором Кайльбэром девятнадцатого. И Гроллер и Кайльбэр сперва отказывались, но в конце концов уступили под давлением Герике.

Теперь еще несколько слов о последующих событиях той ночи, как мы их себе представляем. У нас есть показания соседа доктора Гроллер. Он вернулся домой в начале первого; более точно назвать время свидетель не может. Перед домом Эрики Гроллер, на другой стороне улицы, он заметил стоящий автомобиль. Подфарники и габаритные огни у него были погашены. Свидетель уверяет, что это не был «фольксваген». Он не обратил внимания на то, находились ли в машине люди.

В четыре пятнадцать утра последовал звонок с телефонной станции. Поскольку ни в это время, ни пять минут спустя трубку никто не поднял, заказ был аннулирован.

Около шести часов в дом через кухонное окно проник доктор Лупинус и вскоре обнаружил свою жену мертвой. От гамбургских коллег мы получили подтверждение его алиби на ту ночь. В момент отравления и смерти жены он не мог находиться в Берлине. Правда, в его показаниях имеются два слабых места. Первое: в Гамбурге установили, что Лупинус вовсе не поручал своей секретарше уведомить Эрику Гроллер о его приезде. Нам же, как известно, он говорил, будто не уверен, выполнила ли секретарша его поручение. Второе: между прилетом самолета и приездом на виллу Эрики Гроллер у доктора нет алиби почти на час. Лупинус заявил, что прогуливался. Свидетелей этой прогулки у него нет. Но как бы то ни было, он вернулся в аэропорт, ведь такси доктор нанял именно там.

Майзель сделал небольшую паузу и несколько раз приложил носовой платок к уголкам рта. Стефан Кройцц просиял. Его восхищало — уже в который раз! — умение шефа построить доклад. Майзель вовсе не заглядывал в дело! У него была феноменальная память на детали.

Иоганнес Майзель спрятал носовой платок в карман, поправил галстук, элегантным движением пригладил волосы и продолжил свой обзорный доклад.

— Перейдем теперь ко второму блоку вопросов — к событиям, происшедшим на веранде. Перечислю некоторые уже известные факты.

Первое: не обнаружено никаких более или менее пригодных для идентификации следов обуви.

Второе: были найдены три различных отпечатка пальцев и ладони. Отпечатки несомненно принадлежат доктору Лупинусу, они находятся на стуле, который валялся на полу перевернутым, и на ручке двери, ведущей в сад. Кому принадлежат остальные отпечатки — пока неизвестно.

Третье: отпечатки пальцев, как на матерчатом ремешке, встречаются в двух местах — на маленьком столике, где стояла цветочная ваза, и на балконной двери верхнего этажа. Мы обнаружили, что дверь на балкон заперта, а ключ валялся в комнате примерно в двух метрах от двери.

Четвертое: кроме стирательной резинки со следами помады мы нашли еще пуговицу от воротничка мужской рубашки. Она лежала на лестнице, ведущей к веранде.

Пятое: мы нашли различные следы крови — в виде цельных и разбитых капель, а также брызг. Последние, как вам известно, образуются в тех случаях, когда кровь капает из раны на теле, находящемся в движении. Лужиц крови или кровяных дорожек нет. Вся кровь относится к нулевой группе. В одной из капель обнаружены частицы мозгового вещества и жировой ткани, в другой — волосы, по заключению экспертов — крашеные, с головы. На осколках вазы, на полу и на кромках ножек стула найдены частицы кожи. По предварительным данным, они относятся к кожному покрову носа, лба и скуловой дуги.

Что касается следов обуви, найденных в саду, то можно подумать, что семнадцатого и восемнадцатого мая на участке Гроллер было настоящее столпотворение. Мы сняли отпечатки с обуви покойной, ее супруга и Герике. Выводы экспертов: среди найденных есть также следы, которые явно не принадлежат трем этим лицам. О них можно сказать следующее.

Один след, довольно отчетливый и большой, по всей вероятности, оставлен мужчиной. Расстояние между левыми и правыми отпечатками составляет примерно полтора метра. Это говорит о том, что человек быстро бежал. Следы ведут от веранды за дом и далее — через сад к забору соседнего участка. Затем они теряются.

Другой отпечаток найден за пределами участка, на улице, у самого забора. Человек, вероятно тоже мужчина, стоял здесь долгое время. На это указывает глубина следа.

Третий след — еще одного стоявшего человека — находился возле центральной дорожки, точнее — за живой изгородью из самшита. Здесь также кто-то долгое время стоял в ожидании.

И последний отпечаток мужской обуви обнаружен в самом саду, приблизительно в пятидесяти сантиметрах от калитки. Он направлен перпендикулярно к садовой дорожке. Следы левого и правого ботинка находятся рядом друг с другом.

Нами не обнаружено ни одного четкого отпечатка дамской обуви. Однако не следует забывать, что женщины могут ходить и в мужской обуви.

Сравним теперь следы на веранде со следами вне ее. За исключением уже известных нам лиц — Гроллер, Лупинуса и Герике, — мы располагаем следами двух неизвестных людей на веранде и трех, а может, даже четырех — в саду. Это обстоятельство кажется мне чрезвычайно важным: вероятно, в преступлении участвовал не один человек.

И наконец, последнее. К чему мы пришли?

До сих пор нам ничего не известно о мотивах этого преступления.

Фрейлейн Мёлленхаузен — секретарь врача-окулиста, квартирная хозяйка Герике фрау Миттельцвайг, а также приходящая прислуга Эрики Гроллер не могут рассматриваться как сообщники убийцы или исполнители преступления. Вне подозрения остаются доктор Лупинус, его приятельница Ирэна Бинц и адвокат доктор Кайльбэр, имеющие доказательства того, что в момент совершения преступления их не было в Берлине. Кроме того, к этой группе лиц следует отнести владельцев соседних вилл, представивших безупречное алиби. Главный подозреваемый — Герике, который своим бегством изобличил себя. Объявлен его розыск. Обыск квартиры Герике даст нам, вероятно, дополнительный материал для следствия.

Мою просьбу произвести дознание в отношении доктора Лупинуса и адвоката Кайльбэра господин прокурор отклонил. Поскольку уже доказано, что оба они не могут быть убийцами Эрики Гроллер, а другие подозрения в отношении их отсутствуют, то нет оснований для вмешательства в их личную и деловую жизнь. Сожалею об этом, но вынужден подчиниться.

Имущественная сторона в деле Эрики Гроллер не вызывает никаких вопросов. Она застраховала свою жизнь на имя пасынка Фолькера Лупинуса, который находится сейчас в США и тоже не может подозреваться в убийстве. После нее остались кое-какие драгоценности и даже акции. Поскольку завещания она не оставила, то все имущество унаследует ее муж.

Фрау Гроллер любили и уважали все — как пациенты, так и коллеги по работе. Выдающимся врачом она, видимо, не была, однако располагала большим практическим опытом. Все, кого бы мы ни расспрашивали, отзывались о ней как о приветливом, уравновешенном, добросовестном, доверчивом человеке, натуре мечтательной и склонной к романтизму.

В заключение скажу, что дом Эрики Гроллер по-прежнему находится под нашим наблюдением. По моей просьбе господин прокурор наложил запрет на выдачу трупа для погребения. Правда, всего на несколько дней. Как бы то ни было, но доктору Лупинусу будет отказано в кремировании тела его жены. Мы должны иметь возможность для эксгумации.

Итак, дамы и господа, на этом мой обзорный доклад закончен. Передохните немного. Сделаем пятиминутный перерыв, а затем приступим к обсуждению.

Прокурора, который курировал дело Эрики Гроллер, звали Баух[5], доктор Ганс Баух. Его фамилия точно подходила к его внешности: маленький, кругленький, добродушный. От него веяло покоем и уютом, что, в общем-то, не отвечало его существу. Даже когда он настаивал на максимальном сроке тюремного заключения, его обвинительные речи перед судом казались веселыми и миролюбивыми. Никто, пожалуй, не страдал от этого больше, чем он сам. С малых лет его звали Гансик, и для своих сотрудников и коллег он остался тем же Гансиком, которого величали академическим званием, по-видимому, только из вежливости. Более того, некоторые работники прокуратуры и полиции даже не знали его настоящей фамилии.