Лучшие агенты Здравомыслия пытались объяснить феномен Администрации и пришли к выводу, что столкнулись с бюрократической химерой. Когда-то давно, на заре человеческой цивилизации, она была темной пещерой, в которой копились ящики с маркировкой «непонятное». Там были опытные образцы огня, молний, приливов и звезд. Довольно скоро пещера оказалась забитой под завязку. Это создавало некоторый дискомфорт в материи первобытного Многомирья. Уже тогда оно испытывало потребность в понимании. В пещере начали появляться простейшие злые духи, тотемные звери и шаманы. Они разбирали материалы, и смело экспериментировали, вызывая восходы, закаты, дожди, рост травы и бородавок. Целое мироздание легко укладывалось в когтистую лапу очередного Севздугошта Непотворимого.
Число их росло, а сущности становились сложнее, что естественным образом делало богов конкурентами. Они начали уходить из пещеры, строя вокруг собственные храмы. Так начал расти Полис. Гора, в которой находилась пещера, тоже была обжита и названа Олимпом.
В какой-то момент объяснение собственного бессилия за счет немыслимого соперничества с богами, обрело собственную ценность. Во-первых, творческий потенциал теологии был неоценим. Многомирье наполнялось прекрасными примерами фантазии. Во-вторых, идея Бессилия сплачивала огромные массы людей. К сожалению, она же вызывала серьёзные конфликты. Разница в интерпретациях заставляла людей выяснять, кто же из них истинно бессилен, а кто только пытается выдать себя за немощного.
Пещера с «непонятным» пустела. Всему там нашлось объяснение, и боги покинули ее. Так она пустовала, пока не пришел Великий Враг. Лик его был до того страшен, а намерения жестоки, что весь Полис содрогнулся. Научность оскалила зубастую пасть и одним движением лапы сокрушила половину Полиса. Она существовала и раньше, где-то там, во мгле, но теперь ее поганое тело до того разрослось, что она стала смертельной угрозой.
Идея Бессилия поняла, что ей необходимо защищаться. Тогда были созваны представители всех культов и сект, чтобы решить, как двигаться дальше. И собрались они там, где все начиналось: в старой доброй пещере под Олимпом.
На собрании присутствовали образы Предпринимательства. Они сказали богам, что справиться с угрозой очень просто, ибо она переоценена. Никто не откажется от Бессилия в одночасье. Нужно лишь играть до конца.
Солнце крутится вокруг Земли. Точка.
А, кроме того, нужно забыть о разногласиях и освоить прогрессивные методы управления. Прогресс — не враг. Многие научные открытия ставят человека в тупик. Они оставляют его один на один с холодной бесконечной вселенной, которую, как ни странно, все еще невозможно познать. На самом деле Бессилие цветет.
Вам, — сказали образы, хитро улыбаясь, — нужно просто использовать открывающиеся возможности. Информация передается за считанные секунды. Вирус Научности и Атеизма можно победить только на их поле. Вылезайте из своих мраморных дворцов и стройте офисы. Систематизируйте заветы бессилия в доступных брошюрах. Распространяйте видео-записи проповедей, что бы их мог увидеть кто угодно. Более того, используйте науку сами. Люди отравлены верой во всемогущество техники, они легко поверят, что есть электронная аппаратура, которая доказывает, что боги существуют.
Это было великое откровение.
Строительство вокруг пещеры да началось. Славное здание Администрации выросло на посрамление Научности.
* * *
Сад камней был тих. И полон… камней.
Это был тот необходимый минимум, который он должен был обеспечивать. Помимо этого сад был расчерчен безупречными узорами на ровном песке.
Никас сидел, подогнув под себя ноги. Ровное дыхание. Мерный пульс. Мирный разум. Камни были обтесаны таким образом, что напоминали анатомически верные торчащие из песка задницы. Таинственная гармония их расположения, нарастала здесь веками. Точнее, промежутками времени, недоступными человеческому разуму. Каменные задницы накапливали энергию сакральной геометрии в гигантской перспективе, стремящейся во все стороны времени-пространства.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Никас чувствовал, что он нашел место, которое понимало его. Оно перекликалось со всем, что он пережил за последнее время. Журналист словно отыскал подробное свое жизнеописание, запечатлённое здесь.
В Канаве Абсолютного Нуля.
Здесь было чертовски холодно, как в рефрижераторе.
Это было место, где скапливались идеи настолько бесполезные, что их ценность стремилась к нулю. Абсолютной бесполезности.
В основном тут были разнообразные мнения. Преимущественно чужие. Канава была заполнена ими на две трети. Это были советы, наставления, инструкции и нотации. Все они были расценены как поступающие извне и оказались здесь. Иногда хорошие, иногда плохие, иногда откровенно вредные. Хорошие преобладали, хотя и отличались очевидностью. К примеру. «Не начинай курить в четырнадцать лет, к двадцати ты начнешь выкашливать кровавый уголь». Или же. «На твоем месте, я бы проверил тормоза, приятель». И тому подобные благоглупости, которые нормальный человек серьёзно воспринимать не будет.
Так, во всяком случае, сказал роман. Никас не умел читать мнения. На его взгляд они напоминали кораллы. Удивительных форм и расцветок, хотя и блеклых под инеем. Они росли так густо, что закрывали небо своими изумительными лапами.
Второе место по распространенности оставалось за инструкциями к различным предметам или процессам. В сущности, это были никому не нужные алгоритмы, вроде «Сохранения природной среды в ходе выездных мероприятий». Различные техники безопасности. Что-то там про сверла, пилы, валы, и высоковольтные кабели. Серые столбы, покрытые уродливыми пиктограммами. Скукотища.
Еще здесь можно было увидеть политические программы, выступления экстрасенсов, телевизионные передачи о мертвых поп-звездах и прочие динамические зрелища. Они мерцали то тут, то там, объемными сценами абсолютной бесполезности. Стоило упомянуть и различные безделушки. Почти забавные. Первые несколько секунд. Как-то: тройные штопоры, резиновые наперстки, четвероногие колготки, карманный душ, ножницы с лазерным прицелом… Задничный сад камней.
Ну и, конечно, неизмеримые массы комковатой грязи: результат разложения образов, чепухи и обещаний есть поменьше сладкого.
Кто-то тронул Никаса за плечо.
— Пойдем, — сказал Роман негромко. — Они ждут.
Журналист выдохнул до упора. Пар из ноздрей почти коснулся белого песка.
— С тобой все в порядке? — добродушно спросил Роман.
Никас разгибался, крякая от мороза. Распрямившись, он станцевал что-то кельтское, и похлопал себя по бокам.
— Нет, — ответил он бодро. — Но я, по крайней мере, успел замерзнуть так, что мои проблемы разделились на две равные части: звон в штанах и все остальное.
Роман слабо улыбнулся.
— Пойдем.
Утерев набежавшую соплю, журналист поковылял следом. Иней шуршал под ногами. Прах скрипел, разваливаясь. Приглушенно бормотали пожилые люди. Здесь было полно стариков. Чаще всего, они не шевелились. Большинство просто-напросто вросло в землю. Но были и такие, кто бродил по округе. Едва заметно и, пожалуй, необъяснимо.
«Шамбл-балм-бше?»
— Веселись, юноша, в юности своей, — негромко произнес Роман, нарушая молчание.
— Так они что-то вроде сопротивления? — спросил Никас, избегая разговора о здоровом цинизме.
Роман ответил не сразу.
— Ну-у-у, — протянул он, по-мальчишески закатывая глаза, — я бы не назвал их сопротивлением. В благородном смысле этого слова. Они не отважные партизаны, которые борются с превосходящими силами противника. Узурпатора. Дракона. Они — банда отморозков.
— Как Шок, например?
— О. Шок им и в подметки не годится.
Аркас недоверчиво покосился на роман.
Подул холодный ветер, нечистый от крупинок инея. Он тревожил коралловые чащи мнений, вылавливая из хитросплетений мерзлоты отдельные фразы, слова, звуки. Никас прислушивался к ним, пробираясь между затейливыми отростками, тревожа древние бороды изморози. Осторожно переступая через стариков, он хватался руками за ломкие ветви. Под ногами его трещал лед суеверий.