Читать интересную книгу Ангел тьмы - Калеб Карр

Кэт прищурилась:

— Деньги, вы хотите сказать? — Маркус кивнул. — Деньги без особой надобности, если ты в больнице. Да и если на дне реки — тоже.

— А если этих денег будет достаточно, чтобы точно никогда больше не возвращаться на Гудзон-стрит? — спросил доктор.

Кэт все равно не поняла, судя по лицу:

— Как это? Если я подставлю Пыльников, даже хоть на чуточку, в этом городе мне негде будет укрыться.

Доктор пожал плечами:

— Вы так привязаны к жизни в этом городе? Может, у вас есть родственники где-нибудь на другом конце страны?

— И, уверяю, мы не попросим вас ни о чем опасном, — добавил Люциус.

— Если имеешь дело с этой шайкой, опасно все, — немедля ответила Кэт. Потом она снова уставилась на доктора. — У меня есть тетя. В Сан-Франциско живет — она оперная певица.

— В самом деле? — с воодушевлением отозвался доктор. — У них самая многообещающая труппа. Кто она, сопрано? Меццо?

— Оперная певица, сказано же, — буркнула Кэт, совершенно не понимая, о чем это доктор говорит, и не стыдясь этого. — Она как-то прислала мне письмо, когда папаша помер, — написала, что может и мне подыскать работу певицы. Я могу петь — Стиви меня слыхал.

Кэт повернулась ко мне, ожидая поддержки. Я лишь энергично кивнул и заявил:

— О да, она может петь, еще как, — хотя никогда и не ставил высоко ее голос. Однако мне на ухо наступил медведь, что верно то верно — так что не мне судить, может, она в самом деле могла петь.

— Ну что ж, — сказал доктор, — тогда один билет до Сан-Франциско — поездом или морем, как сами решите, — и, скажем, несколько сотен долларов — чтобы акклимироваться. — Я никогда не видел у Кэт таких круглых глаз. — И все в обмен на… — Доктор резко прервался и в замешательстве обернулся к Люциусу: — Детектив-сержант, на какого дьявола мы вообще это собираемся менять?

Люциус снова посмотрел на Кэт, продолжая улыбаться.

— На одежду с пуговицами, — вот все, что он изрек.

Кэт уставилась на него, челюсть ее отвисла:

— Одежду? Это платье, что ли?

— Платье вполне сойдет, — ответил Люциус. — Впрочем, верхняя одежда будет, пожалуй, лучше всего. Что-нибудь такое, что она точно может носить у себя дома, равно как и у Пыльников. И на улице, конечно, если выйдет. Пальто или какой-нибудь жакет на самом деле просто идеальны.

— Дошло, — отозвался Маркус, хлопая себя по лбу. — Ну конечно!

Кэт взглянула на эту парочку так, будто они оказались еще ненормальнее, чем она решила поначалу.

— Пальто или жакет… — повторила она.

— С пуговицами, — уточнил Люциус, кивая.

— С пуговицами, — вновь повторила Кэт, кивая в ответ. — С любыми пуговицами?

— Большие — самое то. Чем больше, тем лучше.

— И плоские по возможности, — добавил Маркус.

— Да, — согласился Люциус. — Именно.

Кэт несколько секунд пялилась на них, потом открыла рот, собираясь заговорить. Не в состоянии сразу подобрать нужные слова, она обернулась ко мне, потом снова к ним — и голубые глаза ее сузились, а губы изогнулись в легкой улыбке.

— Ну-ка, скажите, если я понимаю все правильно. Вы хотите, чтоб я стащила какой-нибудь жакет или пальто у Либби Хатч. С большими плоскими пуговицами. А за это вы дадите мне билет в Сан-Франциско и несколько сотен долларов на обустройство?

— Именно это, — объявил доктор, несколько тревожно поглядывая на Айзексонов, — очевидно, мы и предлагаем.

Кэт снова посмотрела на меня:

— Они серьезно, Стиви?

— В общем, да, — ответил я с улыбкой. Раздумья о том, что Кэт покинет город, не доставляли мне особой радости, чего греха таить, но сам замысел ее побега от Динь-Дона, Пыльников и прочей мутотени перевешивал все сомнения. — Давай, Кэт, — принялся уговаривать я. — Стащить пальто? Да ты это во сне сможешь провернуть.

Она с силой шлепнула меня по ноге и тихо выругалась:

— Незачем рассказывать об этом всему миру, Стиви Таггерт! — Потом оглянулась на остальных и встала: Идет, мальчики… э-э, джентльмены. Ваша взяла. Мне может понадобиться денек-другой…

— Чем скорее, тем лучше, — сказал доктор Крайцлер, поднимаясь и протягивая руку. — Но денек-другой вполне сойдет.

Кэт пожала его руку, на этот раз — гораздо менее пугливо, затем широко разулыбалась.

— Отлично! — заявила она. — Постараюсь как могу! — И, обратившись ко мне, приняла слегка застенчивый вид, играя, как до того на кухне: — Стиви… не будешь ли так добр… — и осеклась, понимая, что не знает нужных слов.

— Показать тебе выход, — закончил за нее я. — Да, конечно.

Доктор извлек несколько долларов и вручил их мне:

— Проводи ее до экипажа на углу, Стиви. — Затем поклонился Кэт: — Рад был познакомиться с вами, мисс Девлин. И надеюсь на успешное завершение нашего с вами совместного дела. — И вновь быстро взглянул на Люциуса: — Чем бы оно ни обернулось…

Я взял Кэт за руку, и мы вышли из дома.

Оказавшись на тротуаре по дороге ко Второй авеню, она начала скакать вокруг, как четырехлетка.

— Стиви! — чуть не кричала она. — Я еду в Калифорнию! Можешь поверить? Представляешь? Я — в Сан-Франциско!

— У тебя действительно тетя — оперная певица? — спросил я. Она чуть было не придушила меня, обвив рукой мою шею.

— Ну, почти. Она же все равно работает в опере. И когда-нибудь станет певицей, она мне сама говорила.

— Угу, — отозвался я, не веря ей до конца. — Но она ж не профурсетка, а, Кэт?

— Нет, она не профурсетка, спасибо тебе, Стиви, — возразила Кэт. — И я больше такой не буду — с меня хватит! Моя жизнь изменится, Стиви, изменится — и мне лишь надобно стибрить жакет у Либби Хатч! Спереть жакет у бабы, которая на себе одежду с трудом удерживает, подумать только!

Мы дошли до угла — прямо через дорогу от «Нью-Йоркского родильного дома», как я отметил, — и пока я махал экипажу, лицо Кэт еще раз сморщилось:

— Как по-твоему, на кой им сдалась эта штука, Стиви? Доктору и этим двум ребятам? Странные они типы, эта парочка, для фараонов.

— Не знаю, — ответил я, внезапно понимая, что и в самом деле не знаю. — Но выясню. — Я повернулся к ней, когда она открывала дверцу экипажа: — С тобой все будет в порядке, Кэт? Ну, я про Динь-Дона и прочее.

— Этот? — усмехнулась она. — Его счастье, если он хоть раз меня встретит до того, как я это проверну. Пусть развлекается со своими двенадцатилетками — а я еду в Калифорнию!

— Лучше напиши сначала своей тетке, — посоветовал я. — Убедись, что она все еще там и что все нормально.

— Я об этом уже подумала, — сказала Кэт, сходя с бордюра. — Сегодня вечером как раз и думаю так поступить. — Она помедлила и обняла меня, прежде чем залезть в коляску. — Спасибо, Стиви, — прошептала она мне на ухо. — Ты настоящий друг, и это правда. — Отстранившись, она еще раз взглянула на дом доктора: — И ты был прав насчет своего босса — он славная душа, точно говорю. Хоть и выглядит так, будто дьяволу душу продал, скажу я тебе!

Я жуть как хотел поцеловать ее, но она вскочила в экипаж, размахивая перед возницей долларами, которые я ей передал:

— Извозчик, Гудзон-стрит — и сильно не спеши, я хочу покататься всласть!

Кучер щелкнул кнутом, Кэт помахала мне и отвернулась, чтобы глядеть на улицу. Клянусь, она смотрелась так, будто весь город был ее собственностью, — и от этого я улыбнулся.

Когда кэб исчез, я развернулся и побежал обратно, желая наконец понять, о чем же, черт подери, болтали детектив-сержанты.

Глава 20

По возвращении в дом я чуть было не врезался головой в доктора Крайцлера, который стоял у маленькой смотровой комнаты, держа бутылочку с камфарной настойкой, что я оставил на кухне. Он пустился в лекцию о моей собственной ответственности за распространение наркотиков — похоже, обезболивающее было опиатом, чем и объяснялся быстрый эффект, производимый им как на страдающих коликами младенцев, так и на отчаявшуюся Кэт. Я сообщил, что и понятия не имел, насколько оно сильное, — ведь его кто угодно может купить где ни попадя. Он ответил, что понимает, почему я вынужден был им воспользоваться, учитывая состояние Кэт (которое он, как и детектив-сержанты, быстро опознал) — и все же он не хотел бы, чтобы я впредь брал какие-либо лекарства из смотровой без его на то позволения, поскольку ему не особо нравится мысль, что препараты придется теперь запирать.

Эту заслуженную, но от того не менее неприятную лекцию прервал треск дверного звонка. Два его сигнала, производимые маленьким, управляемым электричеством, молоточком, бьющим по паре длинных трубок в вестибюле, были особенно громкими, если учесть, что мы находились так близко — и мы с доктором подскочили. Он плотно закрыл пузырек с настойкой, отнес его в смотровую и сказал лишь: