Я посмотрел вниз, на себя, но почти ничего не увидел. Моя кожа казалась черной от налипшей на нее пыли. Все тело болело. Рубашка тоже почернела от пыли. Сверху хлынули струи холодного раствора, и я закрыл, глаза. Потом раздалось громкое гудение — заработали вентиляторы. Я видел, как потоки воздуха уносят пыль с моей рубашки. Зрение постепенно прояснилось, но я по-прежнему не мог дышать. Рубашка выскользнула у меня из пальцев и упала, распластавшись на решетке у моих ног. Я наклонился, чтобы поднять ее. Я весь дрожал, колени подгибались от слабости. Я слышал только гул вентиляторов.
Меня затошнило. Колени подогнулись, и я привалился к стене.
Я посмотрел на Рики и Мае за второй стеклянной дверью. Они были как будто где-то далеко-далеко. Пока я смотрел, они все отдалялись и отдалялись. Вскоре они оказались где-то совсем далеко, и я перестал о них думать. Я понял, что умираю. Я закрыл глаза и рухнул на пол. Гул вентиляторов затих вдали, и наступила холодная, абсолютная тишина.
День шестой. 11:12
— Не двигайся.
По моим венам текло что-то очень холодное. Я задрожал.
— Джек, не двигайся. Хотя бы пару секунд, хорошо?
Что-то холодное, какая-то холодная жидкость потекла по моей руке. Я открыл глаза. Прямо у меня над головой горел свет — ослепительно яркий, слегка зеленоватый. Я поморщился. У меня болело все тело. Я чувствовал себя так, как будто меня жестоко избили. Я лежал навзничь на черной кушетке в биологической лаборатории Мае. Прищурив глаза от яркого света, я увидел рядом Мае, склонившуюся над моей левой рукой. Она вводила что-то через аппарат для внутривенных вливаний, закрепленный в моей локтевой вене.
— Что случилось?
— Джек, прошу тебя, не шевелись. Я делала это только на лабораторных животных.
— Очень обнадеживает, — я приподнял голову и посмотрел, что она делает. В висках запульсировала боль. Я застонал и снова лег.
Мае спросила:
— Плохо себя чувствуешь?
— Ужасно.
— Не удивительно. Мне пришлось три раза делать инъекции.
— Из-за чего?
— У тебя был анафилактический шок, Джек. Массивная аллергическая реакция. Ты едва не задохнулся.
— Аллергическая реакция… — повторил я. — Значит, вот что это было?
— Да, и очень сильная.
— Это из-за роя?
Поколебавшись мгновение, Мае ответила:
— Конечно.
— Но разве наночастицы могут вызвать такую аллергическую реакцию?
— Как мы видим, могут…
— Но ты так не думаешь, правда? — сказал я.
— Нет, не думаю. Я думаю, что сами по себе наночастицы аллергенно инертны. Я думаю, аллергию у тебя вызвал коли-токсин.
— Коли-токсин…
Головная боль накатывала волнами. Я задержал дыхание, выжидая, когда боль ослабеет. Потом я попытался осмыслить то, что сказала Мае. Голова болела, мысли ворочались очень медленно. Коли-токсин.
— Да.
— Бактериальный токсин? Токсин кишечной палочки? Ты это имеешь в виду?
— Да. Скорее всего, это протеолитический токсин.
— И откуда взялся этот токсин?
— Из роя, — ответила Мае.
Это вообще не имело никакого смысла. Судя по тому, что сказал Рики, бактерии — кишечная палочка — использовались только для того, чтобы производить составляющие части молекул.
— Но в рое не должно быть самих бактерий, — сказал я.
— Я не знаю, Джек. Но думаю, они вполне могут там быть.
Почему она говорит так неуверенно? На Мае это не похоже. Обычно она излагала свое мнение четко и определенно.
— Ну, кто-нибудь да знает, — сказал я. — Ведь эти нанороботы сконструированы. Бактерии либо были заложены в конструкцию, либо нет.
Я услышал, как Мае вздохнула — так, как будто я что-то недопонимал.
Но что я недопонимаю?
Я спросил:
— Вы собрали частицы, которые сдуло в воздушном шлюзе? Взяли образцы частиц из шлюза?
— Нет. Вся пыль из воздушных шлюзов сжигается.
— Это что, такая…
— Это заложено в систему, Джек. Как мера безопасности. Мы не можем ее обойти.
— Понятно… — На этот раз настала моя очередь вздыхать. Значит, у нас нет ни одного образца агентов из роя для исследования. Я собрался встать, но Мае положила руку мне на плечо и удержала.
— Поднимайся очень медленно, Джек.
Она была права — потому что, когда я сел на кушетке, голова у меня заболела еще сильнее. Я свесил ноги на пол.
— Долго я был без сознания?
— Двенадцать минут.
— Я чувствую себя так, будто меня избили…
Ребра болели при каждом вдохе.
— У тебя было очень затрудненное дыхание.
— Мне и сейчас трудно дышать.
Я взял бумажную салфетку и высморкался. На салфетку вышло много черной слизи, смешанной с пылью из пустыни и кровью. Чтобы прочистить нос, мне пришлось высморкаться четыре или пять раз. Я скомкал салфетку и хотел бросить ее в мусорную корзину. Мае протянула руку и сказала:
— Дай это мне, Джек.
— Да нет, все нормально…
— Дай, Джек.
Она забрала у меня салфетку, положила в маленький пластиковый пакетик и запечатала. Только тогда я осознал, насколько медленно сейчас соображаю. Ну конечно же — на салфетке были те самые наночастицы из роя, которые я хотел изучить. Я закрыл глаза и стал дышать медленно и глубоко, ожидая, пока головная боль немного успокоится. Когда я снова открыл глаза, свет в комнате показался мне уже не настолько ярким. Теперь он был почти нормальным.
— Кстати, тебе звонила Джулия, — сказала Мае. — Она просила передать, чтобы ты ей пока не звонил — она не сможет подойти к телефону из-за каких-то обследований. Но она хотела с тобой поговорить.
Я только вздохнул.
Мае положила пакетик с салфеткой в металлическую коробочку и плотно завинтила крышку.
— Мае, если в рое есть бактерии, мы можем узнать это прямо сейчас, если рассмотрим частицы. Почему бы нам это не сделать?
— Сейчас я не могу. Но я сделаю это, как только освобожусь. У нас небольшие проблемы с блоком ферментации, и микроскопы сейчас заняты.
— Что за проблемы?
— Я пока точно не знаю. Но в одном из чанов резко упала скорость роста бактерий, — она покачала головой. — Вряд ли это что-нибудь серьезное. Такое случается постоянно. Ведь производственный процесс — невероятно тонкое дело, Джек. Поддерживать его, чтобы все нормально работало, — это все равно что жонглировать одновременно сотней шаров. Руки постоянно заняты.
Я кивнул. Однако я начал подозревать, что Мае не стала сразу искать бактерии в содержимом салфетки по другой причине. Она и без того знала, что они там есть. Наверное, Мае просто считает, что рассказывать мне об этом — не ее дело. И если я угадал правильно, она никогда мне ничего не расскажет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});