— У тебя еще целы твои пистолет и ружье? — поинтересовался он, вернувшись.
— Да, целы.
— Держи их под рукой. У меня не вызывают беспокойства калифорнийцы или американцы — хочу сказать, военные. В Сонора-Тауне сейчас слишком много собралось всякого сброда и, если они решат, что им никто не может противостоять, то могут начаться грабежи. Больше всего я волнуюсь за китайцев. Они хорошие люди, и у многих из них имеются деньги. Очень много денег.
Финней прикорнул возле входной двери, положив около себя пистолет.
Я проснулся среди ночи оттого, что кто-то тихо царапался в дверь, потом послышался приглушенный разговор. Я узнал голос Келсо.
— Джакоб! Рад видеть тебя, старик! Как поживаешь?
— Работаю, сам видишь. Было бы хорошо, если бы и ты присоединился к нам.
— Ну... присоединиться к вам... с какой целью? Я теперь слишком стар, чтобы бродить по окрестностям Лос-Анджелеса, Джакоб. А последние месяцы был похож на листок, гонимый ветром. Я ощущал себя счастливейшим человеком, когда ехал сюда, на запад. Полным энергии, потому что чувствовал, что нужен здесь, и Фарлей... он был хорошим товарищем, ты, Джакоб, и Зачари Верн... Тоже. Никак не могу забыть его. С ним многое связано.
— Конечно. Мы все это чувствовали. Он был особенным... среди нас.
— Но в чем? Я встречался с множеством людей, и ни один из них не походил на него. Я много размышлял о Верне. Когда мы ехали на запад, он предчувствовал близкий конец и думал только о сыне, был готов принести себя в жертву старику, лишь бы тот дал мальчику крышу над головой, семейное тепло.
— Он был особенным человеком, этот Верн. Таким же растет и его сын.
— Он сейчас здесь? Мне приходилось встречаться со Смитом Деревянной Ногой, так тот все расспрашивал меня о мальчике, рассказал, как нашел его в пустыне, идя по его следам, когда старый дьявол бросил его там.
— Я тоже узнал об этом от Смита. Он еще рассказал мне, что кто-то шел за ним.
— За Смитом?
— Нет, за мальчиком. Кто-то шел следом за мальчиком.
Следом за мной?.. Но тогда... Я довольно часто оглядывался, чтобы быть уверенным, что не сбился с пути. Рядом не было ни души. Правда, порою волны жары, помнится, мешали мне всматриваться вдаль...
— Что ты скажешь об этом, Келсо? Кто бы это мог быть?
— С этим мальчиком что-то связано. Помнишь старого индейца с бирюзой на шее, которого он однажды видел? Он еще рассказывал об этом отцу.
— И что?
— Мне еще раз довелось побывать в тех местах. Люди говорили, что мальчик все выдумал, потому что ни в тот день, ни на следующие там не было и не могло быть ни одного индейца. Все они тогда находились в Санта-Росас.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Теперь твоя очередь рассказывать, Джакоб. Мы с тобой оба знаем немало случаев из тех, что происходили в пустыне. Слушай, ты в свое время много времени провел с индейцами. Им известны такие вещи, о которых мы даже и не подозреваем, я имею в виду пустыню и горы.
— Может быть. Я слышал разные истории... Эх, Келсо, человек не должен верить и половине того, что услышит! Кто знает, что у индейцев на уме, о чем они думают, во что верят. Я знаю людей, которые хвастались, будто хорошо знают их, и при этом несли такую чушь.
Джакоб помолчал, спросил:
— Слушай-ка, Келсо. Ты сказал, будто Смит видел, что кто-то следовал за мальчиком? Кто бы это все же мог быть? А?
— Пег видел только следы. Следы от мокасин огромного размера... если, конечно, верить ему.
— Кто же это был?
— Ты мог бы и спросить, что это было. Я же не знаю ничего, кроме того, что рассказал Смит. Но ведь он тоже никого не видел, только эти следы.
В комнате наступило долгое молчание. Я лежал, широко открыв глаза и ловя каждое произнесенное ими слово. О чем толковали Джакоб и Келсо? Что имели в виду? Но тут снова заговорил Келсо.
— Слушай, Джакоб. Ты знаешь историю о том, как Верн и его жена бежали в пустыню, и старик хотел отыскать их там, назначив высокую награду тому, кто поможет ему в этом? Несколько дюжин охотников бросились тогда в погоню... но безрезультатно. Они их не нашли. Ты не задавался вопросом почему?
— Ну, Верн прекрасно знал пустыню. Он объездил ее вдоль и поперек, да и индейцы любили его, помогали.
— Знаю! Может быть, так оно и было, и я строю предположения на песке. Однако, Джакоб... слушай, а есть тут у тебя какая-нибудь еда? Наверное, я просто слишком голоден, поэтому сейчас не способен шевелить мозгами.
— Посиди здесь! Я принесу что-нибудь с кухни. Там оставалось немного холодного мяса и несколько маисовых лепешек.
— Я готов съесть холодный лошадиный хомут или даже старую попону!
Через какое-то время раздалось осторожное позвякивание посуды, которую ставили на стол.
— О чем ты задумался, Келсо? Что еще беспокоит тебя?
— Верн привез еду индейцам, когда те начали голодать, поэтому они и помогали ему. Не знаю... Но чем больше я думаю об этом, тем больше меня это интригует. Может быть, Верн был связан с кем-то в пустыне? Или, может быть, мальчик? Помнишь, он интересовался следами древних? И почему мохавы не стали преследовать нас?..
— По-моему, они просто получили достойный отпор, вот и все. Вспомни, как метко мы стреляли.
— Возможно... они подошли тогда к границе, где кончается их влияние? Вдруг они побоялись преследовать нас? Ты бывал в пустыне, Джакоб. Слышал ли ты о Старом Народе?
Глава 27
В комнате снова вдруг стало тихо, а я по-прежнему старался не пропустить ни слова. Старый Народ. Кто это? И где я слышал раньше о нем?..
— О, истории, рассказываемые у костра! — вздохнул Финней. — Привидения, духи и всякие ужасы. Кто не слышал их?
— Да не о том я, Джакоб. Там есть тропинки, отклоняющиеся от дорог и ведущие неведомо куда. Иногда они внезапно кончаются, будто испаряясь в волнах жара, а иногда ведут в горы. Ты слышал что-нибудь о Доме Воронов?
— Один раз слышал. Это чуть ниже владений юмов, да?
— Восточнее владений юмов, среди скалистых гор. Индейцы, живущие в округе, ничего об этом Доме не знают. Им известно только, где он находится, подобно той стране... Техачапи.
Верну часто доводилось бывать в тех местах, индейцы встречали его как своего: так они не относились ни к одному другому белому. Поэтому если кому и было что известно, так это только ему.
— Джакоб! Я тоже интересовался этими внезапно исчезающими тропинками. Что произошло бы, если продолжать скакать по ним? Хочу еще раз спросить, почему эти тропинки сначала куда-то ведут, ведут, а затем внезапно кончаются?
— Хочешь моего совета, Келсо? Держись-ка подальше от всего этого! Оставь это индейцам, Старому Народу, да кому угодно...
— В одном я уверен, — не внимая совету друга, продолжал Келсо. — Прежде чем появились индейцы, здесь жили другие люди. От них уже не осталось никаких следов, но ты знаешь, как быстро разрушаются постройки.