ходить друг к другу в гости.
- Двухкомнатный номер – это слишком, – тороплюсь с реакцией.
А богатое воображение тут же рисует Павла, выходящего из ванной в одном полотенце на бёдрах… Ну разве не дура? Мы восемь лет в разводе, он едет с нами, чтобы пообщаться с сыном, и ничего такого вовсе не подразумевает. Я для него – лишь вынужденное приложение к Ване. У меня просто слишком давно не было мужчины, гормоны бьют по мозгам, потому и глупости всякие в голову лезут.
- А что Вера? Она тебя отпустила? Или вы едете вместе?
Внутренне сжимаюсь, прячу за спину руку и, скрещивая пальцы, беззвучно прошу провидение, чтобы её с нами не оказалось. Я могу назвать с десяток вполне адекватных аргументов, чем она нам будет мешать. И один неадекватный, который ни за что не рискну озвучить вслух.
- С Верой я расстался.
- Из-за Вани? – вылетает помимо воли.
Не удивлюсь, если она так и не смирилась с тем, что у Павла есть сын. У неё на лбу горело: “Хищница”. А такие женщины не любят делить с кем-то своих мужчин.
- Нет, Ваня ни при чём. Просто наши отношения изжили себя.
Внутренне ликую. Едва сдерживаю довольную улыбку. Чувствую, как на лбу проступает огненными буквами короткое слово: “Дура”, но ничего поделать с собой не могу…
Глава 27
Павел
Самое трудное – пересечь порог и пережить звук закрывающейся за спиной двери. А потом, не задерживаясь на лестничной площадке, спуститься вниз. Мучительно покидать квартиру, где в комнате сладенько сопит мой сын и на уютной маленькой кухне колдует самая красивая в мире женщина. Та, которая когда-то была моей…
Даже думать смешно о том, чтобы бороться за нее с прилизанным мажором. Этот хищник своего не упустит. Я видел, как он на нее смотрит. И хотя ответного взгляда я не заметил, это ни о чём не говорит. Они работают вместе, а это даёт ему гигантскую фору. Да и вряд ли он успел обзавестись увесистым списком косяков и причинённых ей обид…
Когда увидел их на крыльце, поначалу испугался, что Лиза назло притащит своего хахаля четвёртым лишним, чтобы указать мне на моё место и испортить вечер. Чудесный способ отомстить. Знаю, что заслужил… Спасибо, что не воспользовалась. Может, не так уж меня ненавидит?
Выйдя из подъезда, не тороплюсь садиться в машину. Ищу глазами окна второго этажа. За старомодными занавесками с рюшами виден тонкий женский силуэт. Судорога прижимает сердце к рёбрам и пронзает сотней игл. Лёгкие перемалывает в фарш. Не хочу уезжать!
Сколько времени я сопротивлялся желанию отца уехать работать за границу! Мне наивно казалось, что опустошённая войной душа на чужбине окончательно умрёт. Но сейчас отчётливо понимаю, что дело не в месте, а в людях, которые окружают.
Мне жизненно важно находиться рядом с сыном, иметь возможность регулярно видеться с ним, общаться, заботиться, держать его за руку, обнимать, целовать на ночь. За несколько дней, проведённых с ребёнком, я стал зависимым от него на все сто процентов… Увы, спутниковая связь научилась передавать на огромные расстояния только картинку и звук и не позволяет обмениваться чувствами, теплом и эмоциями. А без этого я задыхаюсь…
Прилагая недюжинное усилие, заталкиваю тело в холодный салон арендованной машины и вновь превращаюсь в робота. Теперь я точно знаю, что могу быть живым человеком. Только для этого мне нужно каждый день после работы возвращаться не в пустую квартиру, а туда, где ждёт меня маленький, но очень важный человечек – мой сын.
- Как съездил? – сталкиваемся с главврачом в лифте. – Доклад-то хоть сделал?
- А была альтернатива? Разве не ради этого вы меня туда отправили? – искренне удивляюсь. Не думает же старый лис, что я поехал в Европу ради шоппинга.
- Тебе виднее, – отвечает загадочным тоном и подмигивает.
Так… Я что-то пропустил? Может, ему настучали, что я смылся с конференции в первый день и пропустил торжественный обед? Тоже мне важное мероприятие…
- Борис Осипович, я – человек обязательный. Раз меня послали сделать доклад, то я, естественно, доложил как положено, – говорю осторожно, пытаясь нащупать, в чём он меня обвиняет.
- Ладно-ладно, не кипятись. Лучше скажи мне, как они там? Как малой после операции? Ходит уже? Надеюсь, видел его?
Замираю, переваривая вопрос. Лифт останавливается на моём этаже, но я забываю выйти и еду дальше.
- Хорошо, пытается без костылей ходить. Пока сильно хромает и быстро устаёт, но думаю, это вопрос времени. По крайней мере, его лечащий врач даёт оптимистичные прогнозы.
Лихорадочно пытаюсь понять, почему Львовский спрашивает меня о Ване. Откуда он знает? Ему Лиза сказала? Помню, что они были дружны, если так можно выразиться о главвраче больницы и рядовой подчинённой. Или увидел Ванино свидетельство и сложил дважды два? Может, все давно догадались, и только я, дурак, не понимал очевидных вещей? Знал ли он об этом, когда отчитывал меня из-за её увольнения? Миллион вопросов роем кружатся под потолком кабины…
- А вы… знаете? – наконец решаюсь озвучить один из них.
- Паша, я старый, а не дурной. При глазах и, главное, при памяти. Я, конечно, не сразу вспомнил, откуда мне знакомо твоё лицо. Как ни крути, а времени много прошло, да и война над памятью поглумилась. А потом как молнией шибануло. Это ж ты Лизавету во дворе караулил после смен, когда она тут медсестрой работала!
- И давно вы знаете? – выдаю потрясённо.
- Да уж прилично, – смотрит с укором.
- А я вот узнал уже после того, как они уехали… Даже подумать не мог, что у меня есть сын, – оправдываюсь, чувствуя себя при этом чуть ли не преступником.
- Ладно, не моё это дело… Не буду лезть с упрёками и нравоучениями.
Выхожу из лифта вместе с Львовским, напрочь забывая о том, куда и зачем изначально направлялся.
- Борис Осипович, я хотел бы вас предупредить и попросить… Ищите, пожалуйста, мне замену. Не на завтра, конечно, но на близкую перспективу.
- Так уже… Не дурак. Ты как уехал к ним второй раз, я сразу понял, что к этому всё идёт. Сам знаешь, что кадровая проблема у нас острая. Моя б воля – не отпускал бы тебя. Но тебе нужно жить дальше… Если бы ты Лизавету не спугнул, может,