— Ты идёшь, нет? — спросили сбоку.
Он оглянулся. Чёрный Кир стоял в двух шагах от него. Сумерки углубили черты его лица и сделали его странно… инфернальным. Другого слова Вадим подобрать не мог. Слово "адский", например, не могло бы отразить стёртую глубинность появившихся морщин, какую-то общую для лица Чёрного Кира старинность. "Нет, не старинность, — отстранённо думал Вадим. — Скорее, вечность. Он выходец из глубин ада, и… и… — Суматошное хихиканье ворочалось где-то внутри, и Вадим давил этот смешок, поскольку тот был до ужаса опять-таки неуместен. — И… И его инфернальность заключается в его амбивалентности!" Потом он подумал, что амбивалентность Чёрного Кира — в его детском округлом лице и общем впечатлении фигуры Повелителя Ада.
И рванул на кухню. Протиснулся мимо Всеслава к крану и напился тепловатой воды с металлическим привкусом. А может, показалось, что с привкусом. Губы-то почти прижаты к тёплому сухому крану.
Судороги в горле, грозившие перейти в неудержимое нахальное хихиканье, стихли.
— Вата и йод на столе, — не оборачиваясь, сказал Всеслав. — Света нет. Ни в квартире, ни в доме напротив.
— У мамы в шкафу где-то свечи были. На всякий случай.
Вадим утёрся кухонным полотенцем и потянулся открыть дверцы верхнего посудного шкафа. Свечи нашлись справа, у боковой стенки. Вадим взял два надтреснутых от старости подсвечника и поставил посередине стола.
Чёрный Кир сел за стол и мрачно уставился на пузырёк с йодом.
— Давай-давай, дезинфицируй! — прикрикнул Всеслав. — Тебе бы морду набить, а мы — возись с тобой!.. Что задумал Шептун? Только говори конкретно.
— Сегодня до полуночи полная луна. После она идёт на убыль. Шептун заканчивает выкладывать Врата и открывает их. Раньше все силы он бросал на поиски Кубка. Но сейчас он ничего не боится и торопится побыстрее с Вратами. Он уверен, что Вадим не настоящий и не сможет найти Кубок.
— А что с Вратами?
— Врата — только дань традиции. Ткань между нашим миром и миром Шептуна и без них трещит и рвётся. Пока слабо. Но всякая мелочь уже просочилась в город. Старые защитные заклинания ещё действуют: очаг распространения этих гадов ограничен рамками города. Но когда будут готовы Врата…
— Где они?
Чёрный Кир замялся.
Всеслав грохнул кулаком по столу.
— Баш на баш! Я ищу твоих семерых — ты показываешь Врата. Или ты считаешь, что это неравный торг — семеро жизней и жизнь целого города?
— Я не уверен, что они живы.
— Живы. Можешь не беспокоиться.
— Если так, то… Как только мои семеро будут здесь, я веду вас к Шептуну.
— На, дуй кофе и кати к своим. Пусть ищут топливо для семи костров, способных гореть час с лишним. Кроме этого, пусть найдут по одной личной вещи пропавших… Да, костры соберите на торце дома. На перекрёстке.
На тонкие пальцы Чёрного Кира Вадим засмотрелся нечаянно. В этих пальцах с аккуратно постриженными ногтями кофейная чашка выглядела весьма аристократично. Но если взглянуть выше… А Вадим не удержался и взглянул. Обработанные йодом царапины больше не кровоточили, но чёрными кривыми полосовали кожу… Тонкие пальцы — чёрт бы их подрал! — с аккуратными ногтями! Откуда же тогда взялись недавние чёрные когти, виденные мельком, но наглядно продемонстрировавшие звериную силу?
Потянувшись за своим кофе, Вадим невольно перевёл взгляд на стол, а вернувшись к изучаемому предмету, наткнулся на глаза Чёрного Кира. Тот цедил кофе, не отрываясь от чашечки, и в упор смотрел на Вадима.
— Как Всеслав выразился, мы люди нежные, чувствительные, — бесстрастно сказал Чёрный Кир и медленным кошачьим движением потёрся о чашку щекой. — Я твоих глаз за очками не вижу, но взгляд чую. Или говори, что спросить хочешь, или кончай пялиться.
— Извини, привыкнуть не могу…
К чему привыкнуть — Вадим не договорил. Но Чёрный Кир, видимо, удовлетворился ответом. Может, сам в это время думал о чём-то, так что слова Вадима пришлись в строку.
Он прихватил со стола пару печений и пошёл к двери.
Всеслав спросил в спину:
— Подмёнышей куда дели?
— Около двери в подвал положили. Связанных.
— Соли дать?
— Ловко! А я и забыл. От Вадима беспамятством заразился, — не замедлил подковырнуть Кирилл. — Конечно, давайте!
— Где у вас соль, Вадим?
— Будто я знаю, — проворчал Вадим. — Той, что в солонке, наверняка не хватит?
— Лучше килограммовую пачку. Так надёжнее.
Вадим пооткрывал многие дверцы, прежде чем добрался до зимнего холодильника — шкафа в две полки, встроенного под подоконник. Ого! Теперь можно и расщедриться!
— Одной точно хватит? Может, две?
— Шутить изволите? — усмешливо наморщил нос Чёрный Кир.
Он взвесил на ладони добычу, и Вадиму, всё ещё сидящему на корточках, внезапно показалось, что пацан, явно напяливший невидимую мантию Повелителя Ада, сейчас врежет ему, Вадиму, по виску этой увесистой пачкой соли. А тяжёлая дверца зимнего холодильника открыта, и голова Вадима как раз напротив притолоки с железной задвижкой. Один удар — и…
— Ладно, я пошёл. Проводите меня кто-нибудь со свечой. Не ровен час треснусь в прихожей или наткнусь на что…
Ближе к нему оказался Вадим. Он и взял подсвечник со стола. Недовольная его резким движением, свеча сразу запротестовала: от дёрнувшегося пламени отделилась черноватая дымка копоти. Одновременно вслед Вадиму от газовой плиты оттолкнулся Всеслав. Поворачиваясь к двери, Вадим заметил его встревоженное лицо, но удивиться не успел: ленивый голос Чёрного Кира из прихожей сказал:
— Что ворохнулся, Всеслав? Не съем я твоего драгоценного рыцаря.
Славка изобразил смачный плевок и прошептал что-то ругательское.
А Вадим удивлённо оглянулся и вышел: вспомнил, что по привычке закрыл дверь на замок, единственный действующий. Второй замок, по месту очень удобный — рука так и тянулась именно к нему, был замком несчастным. Ключи от него начали терять сразу, как только врезали. Поэтому приходилось пользоваться старым… Чёрный Кир потянулся к "несчастному" замку.
— Нет. Нижний.
Щёлкнул замок. По движению двери Вадим понял, что Чёрный Кир слегка отодвинул её, чтобы язычок замка не закрылся. Почему же он не открывает?
"Потому что мне надо поговорить с тобой. На площадке мои ребята — услышат. Пока Всеслав отделён от нас стеной, он знает, что мы говорим, но тоже не слышит".
Чёрный Кир повернулся. Широкоскулое, точно голодное лицо кривилось, освещённое дёрганым пламенем свечи.
Подсвечник в руке Вадима вдруг стал скользким. Вадим не верил глазам: глаза Кирилла полыхнули мёртвой, почти чёрной кровью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});