Вампир, оставаясь на месте, сделал телом движение, напоминающее движение уходящего от прямого удара боксёра, и глиняный горшок с цветами, стоящий на столе у него за спиной, разлетелся вдребезги.
— Ne pas![8] — снова крикнул вампир. — Не стреляйте!
— Вестимо, — холодно произнёс Симай, наводя второй пистолет. — Андрюха, сначала я, потом ты. Как только он дёрнется, пали. От двух выстрелов даже ему не уйти.
— Подожди, — остановил цыгана Сыскарь. — Что-то здесь не то. Это не он.
— Это — вампир, дьяволово отродье. Ты что, сам не видишь?
— Вижу. Но женщин убил не он. И Дарью Сергеевну, или как её там, не он забрал. По-моему, он тоже опоздал, как и мы. Видишь, окно открыто? Через окно он в светёлку и влез. Увидел, что Дарьи нет, и обалдел. А тут мы. Он и сообразить не успел, что к чему.
— Oui[9], — подтвердил вампир. — Это так.
— Ты лучше молчи, — посоветовал ему Симай. — Стой и молчи. И заруби на носу. Одно твоё неверное движение — и мы с моим другом сделаем из тебя и твоих крыльев решето. У меня-то одна пуля в стволе, а у друга моего — восемнадцать. И все серебряные, — соврал он, не моргнув глазом. — Вылетают одна за другой, что твои перепёлки из кустов. Не веришь — можешь проверить. Прямо сейчас.
— Я верью, — очень серьёзным тоном сказал вампир и повторил. — Пожалуйста, не стреляйте. Я не убивал.
Глава 21
— А кто тогда? — задал резонный вопрос Симай. — В доме два трупа. Оба женские. У Катерины — той, что лежит внизу, — рана на горле. Вторая, у лестницы, тоже убита.
— Обеих убили ножом, — добавил Сыскарь.
— У менья ньет ножа, — сказал вампир. — Можете обыскать.
— Надо будет — обыщем, — заверил цыган. — Твой труп, — он пододвинул стул, уселся, забросил ногу за ногу и положил руку с пистолетом на колено таким образом, чтобы вампир оставался на мушке. — Живых кровососов я не обыскиваю. Всегда сначала убиваю.
Андрею показалось, что по лицу вампира скользнула мимолётная снисходительная усмешка. Эге, подумал он. Пожалуй, с этим существом лучше дружить, а не драться. Неизвестно, на что он способен. Если судить по голливудской кинопродукции, а также всяческой фантастической и мистической литературе, очень и очень на многое. Нечеловеческие сила, скорость реакции, ночное видение и всё остальное в том же роде. Плюс умение отращивать крылья и летать. Симай делает вид, что ничуть не боится и вообще он типа самый крутой на свете охотник на всякую нечисть, включая вампиров, но что-то я ему безоговорочно верить в данном вопросе не готов. Понтярщик наш кэрдо мулеса тот ещё, уж в этом-то нет никаких сомнений.
— Как твоё имя? — спросил он «фирменным» ментовским тоном, когда спрашиваемому немедленно становится понятно, что лучше ответить. — И что ты здесь делаешь?
— Меня зовут Бертран Дюбуа. И я могу задать вам тот же вопрос.
Хорошо говорит по-русски, отметил про себя Сыскарь, и почти без акцента, как и предупреждал Харитон Порфирьевич. Давно в России? Или просто способности к языкам у вампиров тоже выше среднечеловеческих? И страха в нём я не вижу. Он слегка растерян — это да. Но не испуган.
— Не можешь, — ответил он. — По одной простой причине. Мы люди, а ты нет.
— Он, — вампир посмотрел на Симая, — человьек только наполовину. И во мне тоже есть человьеческое. Много человьеческого. Я уберу крылья, хорошьо? Неудобно.
— Убирай, — разрешил Симай. — Нам тоже неудобно.
Это было как в кино. Только происходило не на экране, а в реальности. Примерно за полминуты крылья словно втянулись в тело, исчезли без следа, а Бертран стал ощутимо выше ростом. Немедленно обнаружилось, что, кроме заправленных в высокие сапоги брюк, на нём ничего нет. Голый мускулистый торс Бертрана в галогенном свете фонарика казался изваянным из белого мрамора.
— Уф-ф, — выдохнул Дюбуа, поводя плечами. — Так гораздо лучше. Merci. И всьё-таки. С кем имею честь говорить?
Андрей и Симай переглянулись. Каждый понял, о чём думает другой. Сыскарь подумал об этом чуть раньше, Симай чуть позже. Но в данный момент оба думали одинаково. О том, что произошло нечто совершенно непредвиденное, и теперь получение денежной награды за голову вампира Бертрана Дюбуа становится очень и очень проблематичным. И отсюда немедленно возникает вопрос: «А на фига оно нам надо?» Просто так сражаться с вампиром дураков нет. Мы не герои. Мы работаем за деньги. В данном случае — за большие деньги.
— Меня зовут Андрей, — сказал Сыскарь.
— Симай, — представился Симай. — Я действительно кэрдо мулеса — сделанный мертвецом. Мой отец был из твоего племени. Ну, почти из твоего.
— Был?
— Да. Его убили добрые люди, спасибо им. Осиновый кол в сердце, железную иглу в желудок, голову долой. Огонь завершил дело. Пепел развеяли по ветру.
— И среди этьих добрых людей был ты, — утверждающе сказал Бертран.
— Откуда ты знаешь? — очень напряжённо осведомился цыган, и ствол пистолета в его руке недвусмысленно шевельнулся.
— Не трудно догадаться. Самая страшная ненависть — та, которая находится в полушаге от любви. Но я тебья не осуждаю.
— Этого ещё не хватало, — буркнул Симай. — Те, кто меня осуждают, долго не живут. Я вас, нечисть поганую, давил и давить буду до самого конца своей жизни.
Опаньки, присвистнул про себя Сыскарь, сколько драматизма пополам с доморощенным психоанализом. Значит, Симай участвовал в убийстве собственного отца, пусть даже и этого… как его… варколака. Очень интересно. Понятно, что при таком раскладе он собирается давить нечисть до конца своей жизни. Что ему остаётся? Сейчас ещё вампир намекнёт на то, что жизнь кэрдо мулеса коротка, и начнётся драка.
Но Бертран оказался не только проницателен, но и мудр.
— Всьё сие замечательно, — сказал он. — Мы можем ещё долго говорить о разном. Но не кажется ли вам, что пока мы тут беседуем, времья пропадает?
На то, чтобы наскоро обыскать дом, у них ушло четверть часа. Обнаружилось, что исчезла не только Дарья, но и Харитон Порфирьевич, и это было совсем уж непонятно.
— Кто обычно ночует в доме? — осведомился у Симая Сыскарь, когда они убедились, что больше здесь никого нет — ни живых, ни мёртвых.
— Я-то откуда знаю? — удивился цыган. — Я же здесь не живу. Бываю время от времени, потому как с Харитоном знаком, но и всё. Но вообще-то не много должно быть. Особенно сейчас, когда князь Василий Лукич в отъезде. К тому же вся дворня, считай, отдельно и от князя и от Харитона Порфирьевича обитает. Видел ошуюю от главного входа, за деревьями и забором, домишко одноэтажный под соломенной крышей? Так это она и есть. Людская изба.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});