Читать интересную книгу Крещение Киевской Руси - Аполлон Кузьмин

Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности. Подг. А. И. Рогов. М., 1970.

Смирнов С. И. Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины. М., 1912.

Соболевский А. И. Несколько редких молитв из русского сборника XIII в. ИОРЯС. СПб., 1905, т. X, кн. 4.

Соболевский А. И. Церковнославянские тексты моравского происхождения. Варшава, 1900.

Сокольский В. О влиянии германского и кельтического права на систему кар и покаяний западной церкви. // «Журнал министерства народного просвещения», ч. 223. СПб., 1882.

Суворов Н. С. Следы западнокатолического церковного права в памятниках древнерусского права. Ярославль, 1888.

Суворов Н. С. К вопросу о западном влиянии на древнерусское право. Ярославль, 1893.

Сычев Н. П. Искусство Средневековой Руси. Л., 1928.

Тихомиров М. Н. Древняя Русь. М., 1975.

Тихомиров M. H. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969.

Тихомиров М. Н. Русское летописание. М., 1979.

Флоровский А. В. Чехи и восточные славяне. Прага, 1938, т. I.

Фризе Хр. Ф. История польской церкви. Варшава, 1895, т. I.

Чельцов М. Полемика между греками и латинянами по вопросу об опресноках в XI–XII веках. СПб., 1879.

Хамм Й. Сумерки глаголической письменности. / В кн.: Тържествена сессия на 1100 годишнината на славянската писменость. София, 1965.

Шахматов А. А. Корсунская легенда о крещении Владимира СПб., 1906.

Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. Спб., 1908.

Шахматов А. А. Заметки к древней истории русской церковной жизни. // «Научный исторический журнал». СПб., 1914, т. II. Вып. 1, № 4.

Шайтан М. Э. Германия и Киев в XI в. / В кн.: Летопись занятий постоянной археографической комиссии. Вып 1. Л., 1927.

Шайтан М. Э. Ирландские эмигранты в средние века. / В кн.: Средневековый быт. Л., 1925.

Ягич В. История сербскохорватской литературы. Казань, 1871.

Ягич В. Глаголическое письмо. / В кн.: Энциклопедия славянской филологии. Вып. 3. СПб., 1911.

Янин В. Л. Летописные рассказы о крещении новгородцев. / В кн.: Русский город. Вып. 7. М., 1984.

Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI–XIV вв. М., 1972.

Варяги и Русь

Норманнская концепция и ее критика

Норманнская концепция (норманизм) — это одна из теорий возникновения Древнерусского государства, утверждающая, что государство в Древней Руси создали пришедшие сюда германцы-шведы, известные в русских летописях под именем «варягов-руси». Норманизму с самого начала противостоял антинорманизм, сторонники которого считают, что государство на Руси складывалось самостоятельно, а варяги и русь изначально были или славянами, или неславянскими (но и не германскими) народами, уже славянизированными ко времени возникновения Древнерусского государства.

Норманизм возник в XVIII веке и обычно связывается с именем Зигфрида Байера (1694–1738), прибывшего в Россию в связи с открытием в 1726 году Российской Академии наук. Правда, позднее А. Кулик скажет, что родоначальником норманизма надо считать шведского автора начала XVII века Петрея, а антинорманизма — С. Герберштейна (XVI в.), отметившего, что «Варяжским» Балтийское море называли лишь на Руси и у балтийских славян.

Основные труды Байера выходили в эпоху «бироновщины», когда у власти реально находились немцы, причем Байер русского языка не знал и, видимо, не стремился им овладеть. И работы соответственно печатались на немецком языке и ориентировались на нахлынувших в Россию немцев, что изначально избавляло от возможных оппонентов.

Байер сформулировал три основных аргумента норманизма, которые до сих пор используются для доказательства истинности этой теории: 1. Варяги, согласно древнейшим русским летописям, живут «за морем», следовательно, они шведы; 2. Имена послов и купцов в договорах Руси с греками (X век) не славянские, следовательно, они германские; 3. Названия Днепровских порогов в книге византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей» (середина X века) даны по-славянски и по-русски, но славянские и русские названия явно отличаются, следовательно, русов, по Байеру, необходимо признать за германоязычных шведов.

Четвертый аргумент норманизма добавил последователь Байера Г. Миллер (1705–1783). Он придал особое значение финскому названию Швеции «Руотси» (эстонское «Роотси»), считая, что от этого понятия и произошло собственно название «Русь». Миллер также обратил внимание на упоминания Руси в «Хронике» датского хрониста начала XIII века Саксона Грамматика, который располагал Русь на восточном берегу Балтики. Миллер сделал заключение, что и эта «Русь» была чем-то вроде шведской провинции.

Уже в 40-е годы XVIII века 3. Байеру возражал В. Н. Татищев. Татищеву довелось побывать в Финляндии, где в районе города Або был топоним «Русская гора», и он заключал отсюда, что русы — это именно финны, которых он, как и все угро-финские народы, считал потомками сарматов. «Варягов» же Татищев в духе предшествующей русской и польской литературы XVI–XVII и начала XVIII вв. считал славянами, пришедшими из «Вандалии», то есть с южного берега Балтики. У Татищева получалось, что не русы завоевали славян, а славяне покорили русов и усвоили их этническое имя.

Иранские и угро-финские языки Татищев не разделял: и тех, и других он считал «сарматами». А потому и «русские» названия порогов он определял как «сарматские», опять-таки, не соглашаясь с Байером, пытавшимся найти им (обычно в переделанном виде) какое-нибудь германо-скандинавское объяснение. Не видел он германских имен и в договорах Руси с греками, относя их опять-таки к «сарматским». Но в данном случае термин «сарматские» почти равнозначен поиску какого-то третьего этнического элемента в происхождении «руси»: не славянского и не германского. Начало же династии Рюрика Татищев принимал в трактовке «Иоакимовской летописи», где князь Рюрик — это внук (по матери) новгородского князя Гостомысла, пришедшего из той же «Вандалии». «Иоакимовская летопись» — позднее сочинение, в котором перемешаны старые предания и, видимо, домыслы сочинителя татищевского времени. Какие-то подозрения в позднем происхождении «иоакимовских» сведений были и у Татищева. Но в целом он склонен был ей доверять.

Против норманистов резко выступил М. В. Ломоносов. Он производил русов от роксолан, справедливо отмечая, что этноним может читаться и как «россаланы». Но это иранское племя он считал славянским, что, конечно, было ошибкой. Указал Ломоносов и на нелогичность произведения имени «русь» от финского обозначения шведов «руотси», поскольку ни славяне, ни варяги такого этнонима не знали. Возражение Миллера, обратившегося к примерам названия «Англии» и «Франции», Ломоносов отводил очевидным аргументом: имя страны может восходить либо к победителям, либо к побежденным, а никак не к названиям третьей стороны.

Отметил Ломоносов и «германизацию» Байером имен славянских князей. Весьма важно и убедительно его заключение, что «на скандинавском языке не имеют сии имена никакого знаменования» (примером «германского» осмысления славянских имен может служить толкование княжеского имени Владимир как «лесной надзиратель»). Заключение Ломоносова никто из норманистов и до сих пор не преодолел. Но сам Ломоносов впадал в другую крайность, пытаясь объяснить некоторые имена из славянского. Так довольно распространенное у иллирийцев и кельтов имя «Дир» (значение «твердый», «крепкий») он объясняет из славянского как «драч», имя «Аскольда» — соправителя Дира — от славянского «оскорд» — топор. Более значимо замечание Ломоносова о том, что со времени принятия христианства на Руси утверждаются греческие и еврейские имена, но это не значит, но носители этих имен — греки или евреи, а потому сами по себе имена не указывают на язык их носителей. В соответствии с этим размышлением, Ломоносов допускал, что имя «Рюрик» скандинавское, но пришел князь с варягами-русью с южного берега Балтики. Убежденность его основывалась и на том, что он, будучи в Германии, побывал на побережье Варяжского моря, где еще сохранялись не только славянские топонимы, но местами звучала и славянская речь.

Вскоре после кончины Ломоносова в России появился Август Шлёцер (1735–1809). Он обычно рассматривается как третий видный норманист XVIII века. Собственно говоря, Шлёцер не добавил аргументов в пользу норманизма и лишь пытался доказать, что составитель Древнейшей летописи предполагаемый Нестор-летописец указывает на то, что варяги пришли из «заморья». Идею же отождествления имени «Русь» с финским «Руотси», в которой Шлёцер видел едва ли не решающий аргумент в пользу норманизма, он взял в интерпретации немецкого автора Й. Тунманна, опубликовавшего в Лейпциге в 1774 году книгу о народах Восточной Европы. Но изучение византийских источников привело Шлёцера к интересному заключению: на самом деле была не одна, а две «Русии» — одна на Балтике, другая, значительно более многочисленная, в степях Причерноморья. Позднее эта мысль привлечет внимание некоторых авторов, впрочем, большинство исследователей продолжали искать одну-единственную Русь.