Кошка шумно дышит мне в ухо. Затем по моей шерсти пробегает шершавый язык. Она лижет мою лапу, затем щеку. Наши мордочки почти прикасаются, я щекочу ее кончиками усов. Киска улыбается глазами и покусывает меня в лоб.
Я не выдерживаю. Переворачиваюсь на спину и хватаю ее в сильные, но нежные объятия. Животы трутся друг о друга, принося невероятное наслаждение. Кошка притворно сопротивляется, легонько царапает меня задними лапами. Но острые когти давно спрятаны в удобные подушечки. Мягкие прикосновения выводят меня из себя. Я чувствую себя не пантероборотнем, а настоящим львом, настигнувшим добычу в далекой дикой прерии. И моя львица бьется подо мной, изображая яростное сопротивление. Но мы оба знаем, что сейчас произойдет. Лапы предательски дрожат от возбуждения. Наши хвосты переплелись в одну диковинную фигуру. Мы тремся друг о друга, мой язык исследует партнершу. Она тихонько мяукает и ворчит, мурлычет.
Властным движением подминаю кошку под себя. Наваливаюсь всем телом, кусаю красавицу за загривок. Наши хвосты бьются в едином порыве. А дальше начинается страстное таинство.
Пахучие травы и разноцветное панно цветов скрывают наши разгоряченные тела. И солнце на какие-то мгновения перестает скакать по небосклону. Оно несмело гладит нашу шерсть, дарует тепло и чувство единения…
– Знаешь, а ведь я почти поверила, что ты бросишь меня…
– Прости, но я должен был обмануть этих варваров…
– А я поверила.
– Глупая…
Тихое урчание.
– Ведь ты не бросишь меня? Никогда?
– Я никогда тебя не брошу, милая. Вечно буду рядом с тобой! Даже когда умру.
– Ты любишь меня?
– Я люблю тебя, моя кошечка.
– И я люблю тебя, мой пантер.
– Как хорошо! Мы спим? Это сон?
– Если так хочешь - пусть будет сон. Но если присмотришься, то ниже, на пригорке, увидишь своего друга Эквитея и остальных наших спутников.
– Это все же сон…
– Как хочешь.
– А скажи, тебе удалось воскресить Проводника?
– Я попробовала…
– И как?
Тишина. Кошка лижет лапу, возбуждающе мурлычет. Затем ее язык переключается на мордочку партнера.
– Что же ты делаешь, негодница?
– Ты ведь любишь меня?
– Да!
– Ты женишься на мне?
– ЧТО?!! Я еще не рехнулся! Я жить хочу!
– Сволочь…
Меня, как ни странно, будит детский крик. Еще находясь между полусном и полуявью, я начинаю вспоминать, что среди моих спутников не водятся дети. По крайней мере в этом столетии. Когда-то было дело - пришлось охранять сынка одного Черного властелина. Но парень-властелинчик уже тогда мог похвастать густыми усами подростка. А вот младенцев я еще не сопровождал.
Просыпаюсь и сладко потягиваюсь на чем-то очень мягком. С удивлением ощущаю, что все тело ноет. Кажется, недавно мне приходилось трансформироваться и много работать физически. Неужели во сне разминал усталые лапы? Странно, раньше за мной не водилось излишней привязанности к спорту.
Приподнимаюсь и отмечаю, что еще нахожусь в сновидении. Вокруг меня под слабым утренним ветерком колышутся нежные лепестки горных фиалок. Я на верхушке небольшого холма, обросшего густой травой. Он полого опускается вниз, в широкий котлован, который далеко прорезает округу, сколько хватает глаз. За холмом начинается лишенная растительности черная равнина. Ни единого деревца, даже не заметно и пятнышка мха на разбросанных повсюду камнях. Все внизу покрыто тонким слоем белесой массы. Не то порох, не то пепел.
Естественная дорожка котлована, проделанная магмой - это определяется по оплавленным краям - тянется к горизонту. Она окружает заостренный палец Пустой горы и бежит куда-то к далеким горным вершинам. Вероятно в древние времена внутри Пустой громады буйствовал действующий вулкан. Кипящая лава извернулась из верхушки, разломав скалу надвое. Слева, на склоне виднеется этот скол. Еще левее, если хорошенько присмотреться, можно увидеть большое нагромождение булыжников. Именно туда и отбросило кусок горы, когда произошло извержение.
В воздухе, перебивая навязчивое благоухание цветов, еще ощущается горьковатый привкус гари. Под дуновением ветра пепел слегка приподнимается над выжженной равниной и кружится, притворяясь обычным снежком.
Пустая гора невероятно высока. Даже отсюда, с нескольких километров, приходится хорошенько потрудиться и задрать голову, чтобы разглядеть заснеженную шапку. Будто указательный палец, гора упирается в небосвод.
– Трешка бы сказал, что это символ богов, - ворчу и отряхиваюсь от налипших на кожу травинок. - Сказал бы, что этот перст указывает на небо. Мол, глядите, жалкие смертные, - боги находятся там. А потом начал бы читать отрывки из Священного Расписания. Или, еще похуже, стал бы неистово долбиться челом о ближайшую каменюку.
– Что? - спрашивают меня сонным голосом.
Кажется, сейчас ко мне подкрадется обморок и треснет невидимым молотом по башке. Я чуть-чуть скашиваю глаза и с удивлением встречаюсь с заспанными глазенками Харишши.
– Ну ты и подлец, - говорит девушка. Она лежит посреди цветов в чем мать родила. А мать, надо отметить, родила некромантку совершенно нагой.
– А? - выдавливаю сквозь непослушные челюсти. Прикасаюсь пальцами к своему холодному бедру и понимаю, что тоже гол как тот соколоборотень из анекдота. Когда-нибудь расскажу, пусть только оправлюсь от удивления.
– Ты не хочешь на мне жениться! - заявляет девушка и хватает оброненную хламиду. Спустя несколько минут она уже одета и собирает свои пшеничные волосы в большой узел на затылке.
– Это когда было? - я, конечно же, все вспоминаю, но продолжаю играть в недоумка.
– На рассвете, - растерянно говорит Харишша. - Ты пристал ко мне на рассвете.
– Ничего я не приставал, - пытаюсь обороняться. Но в то же время понимаю, что безнадежно проиграл.
– Значит помнишь-таки, - улыбается девица и льнет ко мне.
– Ничего не помню, - бормочу. - Сейчас вот только оденусь и буду штурмовать свою бедную память. Во время бешеной скачки на костлявой лошади я нехило ударился головой.
У меня на лбу внушительных размеров шишка. Дотрагиваюсь к ней кончиками пальцев и шиплю от боли.
– Не помнишь? - у Харишши такой вид, будто бы из глаз внезапно брызнут слезы.
Мотаю головой и потихонечку влезаю в штаны. Стыд какой! Потерял одежду в боевой обстановке! А если бы варвары напали? Или эти дохлые друзья некромантки? Напали, а я не при параде. Нехорошо сражаться, размахивая на все стороны своим озябшим достоинством.
Девушка издает слабый всхлип и делает вид, что собирается уходить. Э, нет, моя красавица! Хват-майор - стрелянный воробейоборотень, такого не возьмешь ни голыми руками, ни голым бедром. И все же я делаю большую глупость, когда хватаю ее за локоть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});