Интересно, что бы он сказал теперь? — подумала Люси. Она могла себе это представить.
«Ты не все сказала ему, Гусси. Как насчет того маленького секрета, который спит в узкой кровати в задних комнатах дома на Брук-стрит?»
Клифтон придет в ярость, обнаружив Микки? Станет избегать мальчика, потому что тот незаконнорожденный? Или примет ребенка в свое сердце, в свой дом? Конечно, Малкому он всегда был рад, но будет ли жена Клифтона придерживаться столь же широких взглядов, как его мать?
Люси этого не знала. Но одно известно точно: она ради мальчика готова пожертвовать собой.
Они закрыли последнюю бухгалтерскую книгу, и Клифтон только головой покачал при виде этого собрания злодеяний и улик.
— Должен сказать, что Страут дотошен.
— Как вы думаете, почему он вел этот учет? — Люси просмотрела последнее завещание и отдала все их Клифтону.
— Ложь помнить нелегко — Сэмми оказался мудрее, чем можно было подумать. — Я храню перечень домов, в которых побывал, чтобы не тратить время впустую и не лезть туда, где уже нечем поживиться.
Люси подтвердила это, кивнув Клифтону. Так и есть. Страут — вор, он вел учет, чтобы не лезть в пустой колодец. И не рисковать.
— Но если он хранил все бумаги, — сказал Клифтон, — где завещание Малкома, черт побери?
Люси, затаившись, солгала:
— Возможно, оно пропало, как и утверждал Страут. — Она оглянулась на Томаса Уильяма, который, к счастью, уставился в потолок, поскольку старый слуга отца единственный заметил, как завещание скользнуло в ее рукав. — У вас будет время поискать тщательнее, когда вы вернетесь с Пиммом и ордером на арест.
Клифтона это едва ли убедило, но не оставалось ничего другого, как привести все в порядок и запереть сейф.
Они решили оставить все на своих местах. Расти и Сэмми заворчали, что глупо бросать столько денег. Клифтон сообщил им, что деньги были предназначены для вдов и сирот.
Но Сэмми это не тронуло.
— Хозяин, все хотят помочь вдовам и сиротам, но никто никогда не подал милостыню мне.
Возражений не последовало, только молчавший до сих пор Томас Уильям указал на дверь:
— Вон отсюда. Оба.
Расти и Сэмми как ветром сдуло.
Люси и Томас Уильям последовали за ними, но Клифтон не спешил, он еще раз оглядел погруженную в тень комнату.
— Пойдемте, милорд, — шепнула Люси. — Потом будет время осмотреть все досконально.
Он кивнул и пошел следом за ней.
Люси чувствовала себя виноватой перед ним, но у нее были причины для сдержанности.
«Не имеет значения, что он посылал тебе цветы. Что он не забыл тебя. Теперь все по-другому», — думала она, зная, что главное — это сбежать от графа, как только они выйдут из конторы Страута.
Но удача отвернулась от нее — в переулке они наткнулись на Сэмми, который держат высокого худого мужчину, зажав ему рот рукой.
— Клерк, — взглянул на него Клифтон.
— Мы поймали его на входе, — объяснил Расти. — Нельзя, чтобы он тут раскудахтался, так что горло ему перережем, и дело с концом.
Округлившиеся глаза клерка уставились на Люси, умоляя о помощи.
— Это только осложнит дело, — сказала Люси. — Нам это не нужно. — Люси оглянулась на графа: — Как вы думаете, он может немного помочь?
Клерк отчаянно закивал, сейчас он готов был родную мать продать, Клифтон кивнул и присмотрелся к нему:
— Может. Я заберу его к Пимму. Он знает, что делать.
Глава 14
Люси и Томасу Уильяму потребовалось немало времени, чтобы добраться домой, поскольку они отдали повозку графу, чтобы отвезти клерка к Пимму.
Перед отъездом Клифтон, похоже, хотел ей что-то сказать, но круто повернулся и поднялся в повозку.
Что он хотел ей сказать? Люси задрожала, воображение у нее разыгралось.
«Пойдем со мной, Гусси. Проведи ночь в моих объятиях».
Она отмахивалась от этих мыслей, но было почти невозможно прогнать их, она все еще чувствовала прикосновение его руки, когда они передавали друг другу бумаги.
Порой она ловила на себе его взгляд. Клифтон присматривался к ней. Изучал.
Как-то получилось, что за этот вечер они поменялись ролями. Собирая улики и сравнивая документы, обличающие Страута, Люси поняла, что они достигли соглашения, своего рода перемирия.
Но что это могло означать?
«Ничего! — предостерегла она себя. — Совершенно ничего».
Так что он хотел сказать?
Она не имела ни малейшего представления и лишь смотрела ему вслед, когда он исчезал из виду на темных улицах Лондона.
Люси, да еще в ее костюме, и Томасу Уильяму ни к чему было разгуливать по улицам. И Томас Уильям наконец нашел извозчика, который согласился отвезти их в Мейфэр, но, чтобы уговорить его, потребовались все имеющиеся у Люси монеты.
Когда они прибыли, дом на Брук-стрит был тихим и темным, Минерва и Элинор еще не возвратились от Грессингемов. Люси облегченно вздохнула.
Она быстро пробралась в дом.
Во всяком случае, так ей казалось, когда она в одиночестве шла по пустым коридорам; Томас Уильям отправился в свою комнату.
Люси вошла в свою спальню, погруженную в тень. Как ни странно, темнота ее всегда успокаивала.
Прислонившись спиной к двери, она дала волю мыслям, которые всю дорогу домой гнала прочь. Мыслям о том, как ее тело страстно желает прикосновений Клифтона, его поцелуев. Как жаждет она вновь пережить ту давнюю ночь в Хэмпстеде.
Еще одну ночь с графом… а потом она исчезнет вместе с Микки и своими домочадцами, и Клифтон сможет заняться поисками будущей графини. Умнее не придумаешь.
— Что, черт возьми, ты хотел сказать мне, Гилби? — прошептала она в ночь.
— Почему бы прямо не спросить меня об этом? — послышалось в ответ.
Чиркнула спичка. В свете крошечного пламени она увидела, как граф зажег одинокую свечу и, задув спичку, бросил ее в камин.
Даже в скудном свете Люси видела, что он собирался спросить там, в переулке позади дома Страута.
И ее ответ… о, она знала его.
Она, как спичка, готова вспыхнуть огнем, не хватало лишь малого, чтобы поджечь ее.
Одного поцелуя.
Люси молча пересекла комнату и бросилась в объятия Клифтона.
И вновь вспыхнула страсть, которую она считала навсегда потерянной.
Клифтон ожидал вспышки другого рода.
Но этой — Люси, его Люси, в его объятиях, нетерпеливо ищет губами его губы! — было для него достаточно.
По крайней мере пока.
Он не настолько глуп, чтобы думать, будто все недоразумения и нарушенные обещания так легко исправить.
И все же эта вероломная женщина в его руках. Ее капитуляция, ее пыл вновь пробудили его.