Вместо этого она слишком поспешно прыгнула вперед. Голова у нее шла кругом, но Саймон ожидал ответа, он будет настаивать на нем, да он его и заслуживал. Ей оставалось целиком и полностью положиться только на собственный инстинкт.
Порция скрепя сердце вложила свои пальцы в его ладонь.
Его пальцы сомкнулись и крепко сжали ей руку.
Это собственническое пожатие заставило ее встряхнуться. Вскинув подбородок, она посмотрела ему в глаза.
— Это не означает, что я уже согласна выйти за тебя замуж.
Он выдержал ее взгляд, затем поднес ее руку к своим губам.
— Ты согласилась дать мне шанс убедить тебя выйти за меня замуж.
Подавляя дрожь от прикосновения его губ и устремленного на нее взгляда, она наклонила голову.
Саймон выдохнул задерживаемый в груди воздух. Никогда он не мог вообразить, что его суженой может стать Порция.
Она вила из него веревки, хотя и не догадывалась об этом.
Однако он миновал самый худший момент и переориентировал их обоих на то, что было сейчас важно, — на будущее. Саймон не собирался акцентировать внимание на том факте, что она считает, будто он хочет окончательно подчинить ее себе, а затем оставить. Нет смысла доказывать ей, что она ошибается.
Они продолжили свой путь по тропинке. Саймон подтвердил ей свое согласие, однако руки ее не отпустил и так и шел рядом с ней, держа ее ладонь в своей. Он знал, что она продолжает думать, анализировать, сопоставлять. Помешать этому он не мог.
Воздух был неподвижен. Гдето поодаль вскрикнула птица. Тропинка причудливо петляла между деревьями. Внезапно Порция остановилась и повернулась Саймону.
— А если я не соглашусь выйти за тебя замуж, что тогда?
Ложь делает жизнь значительно легче. Но перед ним была Порция. Саймон встретил ее взгляд.
— Я поговорю с Люком.
Она напряглась, глаза ее сверкнули.
— Если ты это сделаешь, я никогда не выйду за тебя замуж!
Он ответил после некоторой паузы:
— Я знаю. — Затем, поморщившись, добавил: — Тут возможна тупиковая ситуация, но ее не случится, так что нет смысла беспокоиться об этом.
Порция, прищурившись, посмотрела на Саймона:
— Как ты уверен!
Они вошли в передний двор. Саймон посмотрел на дом.
— В том, что должно быть, — да. А вот что из этого получится… это совсем другое дело.
Они подошли к лестнице и поднялись к раскрытой входной двери. В холле Порция остановилась:
— Мне нужно подумать.
Она попрежнему пребывала как во сне, ей казалось, что все случившееся не имеет отношение к реальности. Она не была уверена в том, куда она попала и что ее ожидает.
И где они — он и она — были сейчас.
Она высвободила свою руку. Саймон отпустил ее, хотя и с большой неохотой. Он поклонился:
— Я буду в бильярдной.
Порция кивнула, повернулась, открыла дверь в библиотеку и вошла туда. Длинная комната была пустой. Порция с облегчением притворила за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Через мгновение она услышала удалявшиеся шаги Саймона. Ей нужно было успокоиться.
Может ли их брак быть счастливым?
Похоже, нет смысла оглядываться на прошлое. Теперь Порция знала, что он все время думал о женитьбе, и его поведение выглядело вполне резонным. Даже тот факт, что он не упоминал о женитьбе вплоть до того времени, пока изза Китти это стало необходимостью; будь Порция на его месте, она поступила бы точно так же.
Она не относилась к тем, кто готов действовать в ущерб себе, лишь бы насолить другому. Прошлое есть прошлое, сейчас нужно думать о будущем. О том будущем, которое он так энергично ей предлагал.
Однако Порция чувствовала себя так, словно лошади ее понесли и жизнь уходит изпод контроля. Она так сосредоточила свое внимание на том, какая эмоциональная связь возникла между ними, что не дала себе труда задуматься, к чему эта связь в конце концов их приведет. Вероятно, Саймон об этом думал, но принял ли он в расчет эмоциональную сторону?
Поморщившись, Порция отошла от двери. Нет сомнения, что ее осторожность была отражением того факта, что на кону слишком большая ставка. Рискует в основном она, предоставляя ему все права над ней, какие он только пожелает иметь. Саймон понимал ее страхи и заверил, что хочет ее такой, какая она есть. Опять же ее решение основывается на доверии. Доверяет ли она ему настолько, чтобы прожить с ним до конца жизни?
Это тот вопрос, на который ей необходимо найти ответ.
Было очевидно лишь одно: их эмоциональная связь, рожденная из прошлого, неизмеримо укрепилась за последнее время и была вполне реальной, едва ли не ощутимой физически.
И она развивалась и крепла.
И Саймон об этом знал, чувствовал это, как и она. И использовал, подключая к этому свою волю, чего она никак не ожидала, подталкивал в желательном для него направлении.
Отсюда возникал вполне уместный вопрос. Было ли то, что она чувствовала в отношениях между ними, настоящим или же, с учетом его опытности и воли, сфабриковано для того, чтобы заставить ее выйти за него замуж?
Порция вспомнила, каким заботливым он был утром. Неужели он способен быть таким жестоким и обманывать ее?
Она могла чувствовать его эмоции — его страсть, его желание. Он старался сдерживать их, хотя и не слишком маскировал.
Саймон мог читать ее мысли и чувства — она также не пыталась их скрыть от него. Тот факт, что он мог угадать ту единственную истину, которую она, как она считала, хранила в тайне, просто подтверждал, что он был более настроен на нее, чем она могла предположить. Он знал о ней больше, чем она о нем.
Вплоть до последнего момента ее мысли о замужестве носили абстрактный характер и не были связаны определенно с ним или с кемлибо вроде него. Благодаря ее любопытству и в силу сложившихся обстоятельств она попала в его паутину — перспектива выйти замуж за тирана сделалась весьма реальной.
Если бы у нее было достаточно здравого смысла, то она отказала бы ему и убежала как можно дальше.
Однако мысль о подобном возможном побеге порождала в ней такую бурную реакцию, что Порция начинала понимать что ничего подобного не сделает. Если бы она это сделала, то никогда бы не смогла жить в мире сама с собой. Возможности, открывающиеся на том пути, который он предлагал, были безграничными, совершенно уникальными. Перспектива брака с Кинстером без любви, которая кз абстрактной стала вполне реальной, была подобна мечу, нависшему над ее головой, создавая угрозу ей как личности. И тем не менее у нее не было ощущения, что он как мужчина угрожал ей. Он в течение многих лет был ее непрошеным и нежеланным защитником; хотя наиболее упрямая и непреклонная половина ее отказывалась признать его роль.