них отделаться и ушел по берегу вверх по течению, чтобы побыть одному.
Он хотел разобраться с собой начистоту.
Родина была для него безвозвратно потеряна. Он возненавидел ее – не только людей, изгнавших его, но и прерию, в которой они жили, горы, которые склонялись к ним, бизонов, на которых они охотились, воду, в которой они купались и ловили рыбу. Он хотел убить Тачунку, а потом умереть. Но в этом мщении Тачунке он нуждался в поддержке Джима. Сейчас Маттотаупа думал об этом иначе, чем до своего тайного похода в стойбище. Чтобы не предать Джима, он отрекся от всего. Теперь пусть Джим ему поможет.
Джим в это время как раз выходил из провиантской будки. Маттотаупа видел это. Ему показалось, что вслед за Джимом из будки хотел выйти еще кто-то, но Джим его остановил. О возможной причине индеец не раздумывал. Ему было важно сейчас поговорить с белым человеком с глазу на глаз, и он невольно полагал, что и Джиму это тоже будет приятно.
Они сошлись.
– Что ты собираешься делать теперь? – спросил Маттотаупа напрямик и без предисловий.
Джим подивился энергии индейца, восстановленной так быстро.
– Я? Куда ты, туда и я.
Маттотаупа сделал глубокий вдох – удовлетворения и облегчения.
– Я буду гоняться за Тачункой-Витко. Если моим друзьям это понадобится, я буду воевать против рода Медведицы.
– А где ты возьмешь новое оружие?
– На то есть враги, у которых его можно отнять.
– Где ты собираешься искать Тачунку-Витко?
– В Черных холмах.
Джим разглядывал свои сапоги, чтобы не выдать волнения.
– Опасная местность. Но я твой друг и готов с тобой туда отправиться.
– Но у тебя нет коня. Тех мустангов, на которых мы тогда ускакали, придется вернуть Биллу и Джо.
– Разумеется. Но разве не лучше отправиться в леса при Черных холмах пешком? Так нас труднее будет обнаружить.
– Моего мустанга я возьму с собой. Не хочу снова потерять его.
– Понимаю. Мы двинемся пешком, а коня поведем в поводу на всякий случай. Когда?
– Почему бы не сейчас?
– Значит, сейчас.
Маттотаупа взял своего мустанга. Джим в это время поговорил с Беном, у которого после ночной драки с Маттотаупой осталось несколько шишек и царапин.
Ни с кем не попрощавшись, индеец и его бледнолицый брат скрылись в прерии.
Уже не в одиночку
Когда Шарлемань наконец высунул нос из провиантской будки, он уже не увидел Джима.
Шарль огляделся и заметил Джо и Генри, улегшихся на берегу в лучах утреннего солнца, чтобы снова заснуть, проследил глазами за несколькими другими гостями блокгауза, идущими к своим лошадям, и бросил взгляд на маленький лагерь индейцев, которые пристроились неподалеку от блокгауза и вели свою меновую торговлю.
Но все это, в принципе, его нисколько не занимало. Более незаметно, но и более упорно, чем ко всему остальному, он присмотрелся к следам Джима и Маттотаупы, ушедших с единственным конем в сторону запада, причем совершенно не скрывая своих следов. Отпечатки прочных кожаных подошв Джима, легкие оттиски мокасин Маттотаупы и следы неподкованных копыт мустанга, идущего шагом, создавали комбинацию, удивительную для Шарлеманя. Хотя результат переговоров с Джимом в провиантской будке был ему по нраву, но показался таким же удивительным, как и отчетливые следы. Поэтому он начал размышлять, комбинировать и строить планы. Он был всего лишь заурядный охотник и не обладал тренированными мозгами сыщика. Но ему нельзя было отказать в многообразном опыте пограничной жизни, и после недавних событий он был по горло сыт опасностями, не приносящими никакой выгоды.
Изначально он намеревался – как и сказал Джиму – снова вернуться в те северные края, где было не так горячо, как в области строительства магистральной железной дороги. При этом он не питал надежду на благополучие, но все же рассчитывал вести там пусть и скромное, но более безопасное существование. Таковы были его планы и представления до того, как Джим подробно с ним поговорил. Но теперь, после договоренности в провиантской будке, Шарлеманю многое вдруг увиделось в совсем ином свете. Если после всего, что он узнал, правильно все скомбинировать и решительно действовать, то пусть он и навлечет на себя новые опасности, но зато получит за них соответствующую плату! Шарлемань мог – хо-хо! – однажды стать сказочным счастливчиком, найти золото, разбогатеть и остаток жизни провести, не ведая ни опасностей, ни забот, а то и купаясь в роскоши. Такая перспектива слепила его; шансы казались верными и непостижимо прекрасными.
Шарль почуял эту новую возможность с блаженством, с каким голодная куница внезапно чует куриную кровь. Все свои душевные силы он разом устремил на новую возможность, казавшуюся ему громадной. Джим сделал намеки, которые сходились с другими новостями, как костяшки домино.
Несколько месяцев назад Шарлемань узнал – и разговорами об этих слухах даже привел в бешенство Билла Петушиного Бойца в лагере экспедиции, – что наспех сколоченная группа хулиганов напала на индейца по имени Маттотаупа в блокгаузе, связала его и пыталась что-то у него выведать. Это было прошлогодним летом. Якобы этот индеец знал про месторождение золота. Правда, Джим это опроверг. И с этим самым индейцем Шарлемань теперь познакомился. И вот этот индеец ушел с Джимом, причем ведя в поводу вьючную лошадь. А Шарлемань в это время должен скакать на север, найти там вождя черноногих и сказать, что Маттотаупа разыскивается полицией из-за убийства и что черноногие попадут под действие кровной мести бледнолицых, если спрячут у себя Маттотаупу. Правда то была или нет, но зачем-то Джиму надо было передать это известие черноногим, и это казалось очень странным и вызывало подозрение. Для чего Джим хотел, чтобы черноногие отвергли Маттотаупу? Ясно для чего: чтобы самому с ним уйти, что он и делает сейчас, причем в весьма опасные края.
«Джим, мил человек, – рассуждал про себя Шарлемань, – ты думал, что ты умный, а я дурак, но, может быть, на сей раз все наоборот. Я тебе пообещал заехать к черноногим, и почему бы мне и не сдержать слово? Я получу за это коня и ружье! Но давай еще подумаем о том, что стоит на кону в этой игре и останусь ли я посыльным или войду в это дело на паях».
Окрыленный этим замыслом, Шарлемань искал случая отозвать в сторонку Бена, по горло занятого уже с утра. В штанах, босиком, перебросив свернутое одеяло через локоть, он бегал за хозяином по пятам,