Читать интересную книгу Изувер - Валерий Барабашов

— Да нет, обычные. Грамм-два.

— И как часто?

— Теперь уже два раза в неделю. Больше не выдерживаю.

— М-да.

Помолчали. Машина спускалась к водохранилищу. Был серый ветреный зимний день, ТЭЦ, как легендарный крейсер «Аврора», дымила всеми своими четырьмя трубами и, казалось, плыла.

Чуднб! Отсюда, с высокого правобережья, ТЭЦ — как на ладони, и сходство с кораблем максимальное. Несколько лет назад, до перестройки, когда еще жила Советская власть и праздновали по инерции очередную годовщину Великой Октябрьской, внешнее сходство теплоэлектроцентрали использовали в пропагандистских целях, по вечерам и в ночи полыхали, отражаясь в водохранилище, гирлянды лампочек, которые высвечивали, знакомый всему миру контур крейсера, и на борту его горели цифры: 1917–1985…

Как давно все это было! Сколько лет прошло!

— Проблемы с финансами есть, Михаил? — спросил Омельченко.

— Нет. Я же челнок, деньги у меня есть. Не нужно. — Литовкин понял намек.

— Кто-нибудь о нашей встрече знает? Из твоих знакомых, та девушка, у которой ты ночевал.

— Нет. Я же не чокнутый. Тайна — это когда знает один.

— Правильно. Спать будешь спокойнее.

Омельченко взял тон парня: говорил коротко, сжато — шел у них вполне деловой, сухой даже диалог. Брянцев молча вел машину.

— А вы объяснительную когда мне вернете, Андрей Михайлович?

— Ну… Не спеши. Да и чего ты беспокоишься?

Мы умеем хранить тайны.

— Я поработаю, я согласен. У меня сейчас нет выхода, я понимаю, Литовкин был заметно подавлен.

— Мы поможем тебе вылечиться, Михаил.

— Я сам вылечусь, если захочу. Брошу, и все.

— Конечно, многое от тебя самого зависит, но врачебная помощь все же нужна: хотя бы консультации, лекарства…

— Что я должен буду делать, Андрей Михайлович?

— Да ничего особенного. Общаться с теми же людьми, с которыми и общался. Ну и… иногда ответить на интересующие нас вопросы.

— А если конкретно?

— Конкретики пока не будет. Ты сам назвал Кушнарева — Кашалота. В какой-то мере он нас интересует, впрочем, как и все остальные. Ну, раз нас свел случай… Слушай, что там, возле киоска, или где ты можешь оказаться, будут говорить, какие станут называть имена. Вообще, будь полюбознательней. Все пригодится.

— Если я перестану колоться, мне не станут доверять.

— Правильно. Постарайся имитировать. Пакетики покупай, а колоться не обязательно, Миша. Что ты, в киоске, что ли, колешься? На глазах у этой продавщицы, Марины?

— Нет, конечно. Колюсь я в другом месте, на квартире у одного пацана. Соберемся человек пять, сварим опий и… поехали! Полетели! Ладно, это я сам, Андрей Михайлович. Это я сам решу.

— Брось эту гадость, Миша! — подал голос Брянцев. — Влипнешь похуже. Или СПИД подхватишь. Тогда…

— Да я понимаю, Олег Иванович.

— Ну а раз понимаешь…

Так, за разговорами, вполне дружескими, доверительными, они доехали до автостоянки. Литовкин вышел из машины. А оперативники поехали назад, в управление.

Расставаясь, договорились, что агент позвонит через неделю…

Кличку он получил Челнок. Правда, сам Михаил Литовкин об этом не знал. И никогда, наверное, не узнает: компьютеры в управлении ФСБ весьма неразговорчивые.

Для посторонних, разумеется.

Глава 22

ПАХАНАТ ПОСТАНОВИЛ…

Рукастая снегоуборочная машина выгребла из; громадного сугроба напротив шинного завода труп какого-то человека явно «кавказской национальности». Водитель этой машины был в некотором подпитии, не сразу заметил, что захваты кинули на транспортер мерзлое тело, а когда труп оказался на уровне его дико расширившихся глаз, водила заорал дурным голосом, решив, что в механизм попал рабочий Васек, помогавший ему с лопатой в руках. Тот тоже был с глубокого похмелья (вчера наконец дали получку за ноябрь прошлого года), мог оступиться, попасть ногой на захваты, и его понесло…

Но Васек был жив-здоров, преспокойно покуривал в сторонке, опершись на лопату, — механизм и сам хорошо со всем справлялся.

Труп увидел и шофер самосвала, выглянувший из кабины — не хватит ли насыпать? — тоже заорал, и выключенный транспортер остановился.

Труп Гейдара Резаного лежал теперь на самом верху транспортера, свесив голову и руки вниз, как бы вглядываясь в холм снега, прикидывая, как поудобнее спикировать на него.

— Стой, придурок! — еще раз крикнул шофер самосвала водителю снегоуборщика. — Ты чего, ослеп, что ли… мать твою в глаз! Кого мне валишь? Я трупы не вожу. Давай назад! Васек, хватит сачковать. Гляди, чего вы мне грузите, алканы гребаные!.. Серега, включай назад!

Серега — небритый малый в зековской куцей телогрейке — клацая челюстями, дернул рычаг, труп Резаного поплыл назад, к земле, где его бережно приняли шофер самосвала и онемевший от страха Васек. За несколько лет работы в жилкомхозе он видывал всякое — на улицах города, в тех же сугробах, в канализационных люках и сточных канавах приходилось находить и дохлых кошек, и собак, птиц, и одного пацаненка, сварившегося в кипятке, доставали, упал несчастный в открытый колодец… но чтобы труп взрослого человека, в сугробе!.. Такого еще не бывало.

Коммунальщики, хлопая глазами, растерянно смотрели на обледеневшие человеческие останки со скрюченными пальцами рук, с раскрытым, забитым снегом ртом, в котором явно недоставало нескольких зубов — их, видимо, выбили при истязаниях. Да и снег на подбородке трупа был все еще красным.

— Не наш, грузин какой-то или чеченец, — предположил шофер самосвала. И кто его так? За что?

Васек стал было сгребать с лица трупа снег, но Серега, панически боявшийся покойников, а еще больше милиции, заорал на него:

— Не трогай, идиот! Следы будут, пальчики твои останутся. Доказывай потом следователям, что не ты его замочил.

— Да какие ж тут, на снегу, следы могут быть, Серега, ты что? — не очень уверенно, с заметным испугом отозвался Васек и на всякий пожарный отступил от трупа, вытер пальцы о штаны и зачем-то поглядел на них. В самом деле, останется что-нибудь, черт его знает этих следователейкриминалистов…

Работала их бригада на магистральной улице, машины по которой сновали одна за одной, и скоро возле их снегоуборочной возникло столпотворение: один любопытный остановился, другой, шофер маршрутного «Икаруса» притормозил, сам глянул, а уж про пассажиров автобуса и говорить нечего прилипли к стеклам.

— Убили!.. Убили!

— Человека задавили, гляньте!

— Ох, мама родная! Да как же это?

— Под снегоуборщик, видно, попал. Вишь, где лежит!

— Зарезало его «руками»-то, глянь! «Руки»-то эти махают!

— Да какой «зарезало», он уже давно лежит, видишь, застыл!

— Конечно, в сугробе его нашли. Застыл давно.

— Сбило машиной, и снегом присыпало…

— Охо-хо-о… Страсть Божия. Человек дешевле собаки стал. Надо же, с улицы машинами нас, смертных, сгребают…

— Бомж это замерз, никого не убивали!

— А бомж, что же, не человек? И хоронить его по-людски не надо?

— Да только нашли, схоронят еще!..

Толпа вокруг снегоуборщика разрасталась, зеваки лезли теперь повыше кто на сугроб, кто на самосвал, на колеса машин. Движение на улице было парализовано, образовалась гигантская транспортная пробка, но тут, на счастье, катили на своем бело-синем «жигуленке» бравые гаишники, которые с ходу врубились в ситуацию, и тотчас загремел над толпой и машинами металлический начальственный голос:

— Граждане, разойдитесь!.. Повторяю: всем покинуть место очистки! Водитель «Икаруса», езжайте немедленно! Еще раз повторяю…

Мало-помалу толпу разогнали, гаишники вызвали по рации дежурного РОВД, тот дал соответствующую команду опергруппе, вызвал следователя прокуратуры, и ментовская работа пошла своим чередом.

Минут двадцать спустя на месте происшествия вспыхивал уже блиц фотографа, молодой шустрый опер записывал показания коммунальщиков, криминалист в массивных очках осматривал труп и тоже что-то черкал у себя в блокноте, а Гейдар Резаный по-прежнему раскрытым заснеженным ртом все кричал и кричал — беззвучно и страшно — в самые глаза склонявшихся над ним людей, в серое холодное небо, в пустоту и Вечность: за что? За что-о?..

* * *

Труп Гейдара опознали его земляки и коллеги по бизнесу: в морг приехали Мамед, Казбек и Архар. Конечно, в столь печальном и ответственном учреждении они представились официально, предъявили паспорта, говорили тихими, убитыми горем голосами, со слезами на глазах подписывали документы. Гейдара они безуспешно искали почти две недели, заявили об исчезновении своего компаньона в милицию, там завели дело, тоже искали. И вот Резаный нашелся…

Прилетели из Азербайджана родственники, готов уже был цинковый гроб, но тело покойного сразу же, в морге, в деревянном гробу, подхватили на плечи шестеро черноголовых молодцов и понесли по улицам Придонска.