Читать интересную книгу Частный детектив Выпуск 5 - Элистер Маклин

— Сначала разреши мне воспользоваться твоим телефоном. Потом я постараюсь уехать куда–нибудь подальше, они считают, что я это уже сделал. Не могу ли я воспользоваться твоей машиной? Черт возьми, ты можешь заявить, что я ее украл. Мне безразлично.

— Конечно, конечно…

Я позвонил Сэмеону. Назвал ему себя.

— Боже праведный! Где ты?

— Сэм, не упоминай моего имени. Ты слышал десятичасовые известия?

— Нет, но я…

— Слушай, в моем распоряжении всего минута. Вот что случилось… Черт, ты намерен проследить этот звонок?

— Шелл, ты должен приехать. Немедленно. Я встану за тебя…

— Приеду, когда сам изобличу убийцу. Только так, Сэм Даю честное слово, я сделаю все, что в моих силах, чтобы разобраться.

— Расскажи мне с самого начала…

Я повесил трубку, хорошо зная моего лучшего друга. Честный, преданный коп, он не станет лгать ни мне, ни в мою защиту. Он обязан разыскать меня и бросить за решетку, и он приложит все силы для этого. А потом будет самозабвенно сражаться вплоть до Верховного суда, помогая доказать мою невиновность.

— Живее ключи, Стив, — сказал я.

— Полиция выехала?

— У Сэма не было времени проследить звонок, но я поехал. Послушай, если ты беспокоишься…

— Нет, Шелл.

Наконец–то он улыбнулся.

— Я знаю, что ты не взорвал Сити—Холл и не натворил ничего постыдного. Но, братец, это подавляет. Черт возьми, из–за чего они все на тебя так ополчились?

Этот вопрос мучил и меня. Да, почему? Обрушились на меня далеко не все, но казалось, что им нет числа. Выступали трое, однако они постарались, чтобы их мысли и мнения прочно вошли в сознание миллионов, именно миллионов слушателей. И среди слушателей находились те, кто намотал себе на ус все те “факты”, которые преподнесла троица.

Самое же непонятное то, что убедительно и складно лгали все трое, Юлиус Себастьян, Мордехай Питерс и Гарри Вароу. Это впечатляло.

Но я вовсе не собирался тихонько лечь на постель, скрестить руки и умереть.

Нет, я буду бороться!

Глава 14

Я добрался до святилища, до своего временного убежища.

Оно называлось “Браун—Мотель”. Это было старенькое, очень чистенькое заведение на Адамс—Бульваре. По всей вероятности, его первого владельца звали мистером Брауном.

Догадайтесь, о чем я тогда думал? После всех переживаний, когда ночь еще не кончилась?

Я думал: “Ох, до чего же я голоден. Да и ночь еще не кончилась”.

Когда вас мучает голод, все остальное отступает на задний план. Конечно, мне известно, что люди постились. Другие объявляли голодовки, не ели по десять–двадцать–пятьдесят дней и это почему–то не убивало. Но это было невесело!

Меня удручало еще и то, что пустота в желудке затрудняла поток мыслей в голове. Конечно, я надеялся, что голова не подведет, хотя бы на то время, пока я не выберусь из этой заварухи.

Положение казалось незавидным. По дороге сюда я воспользовался двумя платными телефонами; оба раза звонил Сэмеону. Когда я положил трубку во второй раз, я успел рассказать ему всю историю, правдивую историю. Сэм во всем разобрался и поверил мне, в особенности потому, что знал и о случившемся раньше, на шоссе Бенедикт—Каньон, и все последующее. Но настаивал на том, чтобы я добровольно явился. А я твердо стоял на своем: “Нет!” Посте этого произошел примерно такой разговор:

— Сэм, я прекрасно понимаю, что ты должен выполнить свою работу. И ты схватишь меня, если сумеешь. Но без моей помощи. Моя забота — не попасть тебе в руки. Если хочешь мне помочь, приглядывай за Вароу, Себастьяном и Питерсом, и за их бражкой. Почему они стараются меня убрать? Я не знаю. Ты знаешь?

— Ты не должен на меня обижаться.

— Я все понимаю. Но явиться к тебе я не могу. Нет, Сэм, мой хороший, если только я не сумею внести ясность в происходящее, эти люди меня засудят.

Помолчав, я добавил:

— Вот и получается, Сэм, что ты против меня.

Он согласился:

— Да–а–а…

— Я не стану желать тебе удачи. Помни все имена, в особенности — Бончака.

После этого я отыскал мотель. Я оставил свой выбор на нем потому, что при каждом коттедже имелся индивидуальный гараж со скользящей дверью. А я хотел не только сам спрятаться, но спрятать также машину Ферриса. Очень может быть, что к этому времени ее уже разыскивали.

Попасть внутрь было совсем не трудно. Полусонный клерк; у меня шляпа натянута по самые глаза; регистрационную карту я заполнил какими–то каракулями левой рукой. Уплатил за три дня вперед — и меня провели в мою кабину. Нет, попасть в такое заведение совсем нетрудно. Куда сложнее бывает из него выбраться.

Прежде чем оставить свой кадиллак у Ферриса, я забрал из него все, что посчитал нужным, и перенес в его машину, а потом — в кабину мотеля. Беспорядочный набор. Коробка патронов для кольта. Коробка грима. Пушистая фальшивая борода, которую я однажды надевал на какой–то новогодний вечер, и выглядел очень нелепо. Шляпа, чтобы прикрыть волосы. Еще какие–то пустяки. Сущая ерунда.

В кабине имелся телевизор. Приняв душ, я лег и стал смотреть. Кажется, все “последние известия” посвящены трем вопросам: выборам во вторник, непонятно связанными между собой смертями Чарли Вайта, Джонни Троя и Сильвии Вайт и мне, угрозе для страны.

Потом, я выключил телевизор и лежал, раздумывая. Я был в недоумении, мозг не находил ответа. Утверждают, что подсознание работает безотказно, только надо суметь его подключить. В этом и загвоздка: я не знал, как это сделать.

Наконец я повернулся носом к стене и заснул.

Полагаю, это был сон, страшный, таинственный, даже какой–то пророческий. Это были одновременно сон, мечта и размышление, полузабытье, перемешанное с полубодрствованием, что далеко не одно и то же. Что–то мелькало, стиралось, наплывало, подобно абстрактному рисунку. Самым забавным было то, что говорили стихами и даже пели.

Временами казалось, что я просыпаюсь, но тут же понимал, что продолжаю спать.

Сон. Они поймали меня, приговорили вымазать в дегте, затем вывалять в перьях, бросить в огонь, после чего повесить в газовой камере.

Все закрутилось, завертелось, и вот я уже в огромном зале судебных заседаний. Меня приговорили, но у меня шанс облегчить свою участь. Они предоставили мне право защитить себя, чтобы потом определить характер смерти. Свидетельские показания сначала давали нормально, потом в стихотворной форме. Во сне эти стихи мне казались складными. Через некоторое время свидетели вообще запели.

Я стоял перед судьей, облаченным в черную мантию и белый парик. Это был Юлиус Себастьян.^ Старшина присяжных — Джо Райс, а среди двенадцати присяжных я узнал девятерых здравствующих и умерших гангстеров: Билли Бончака, Тони Ангвиша, Бубби, Снэга и других, которых я собственноручно застрелил в прошлые годы. Все они были вооружены автоматами и длинными ножами.

Судебным репортером был Гарри Вароу. Слева от меня восседал суровый окружной прокурор Хорейша М. Хамбл.

А справа Девид Эмерсон — защитник.

Заседание началось с песнопений, восхваляющих Дуерфизм. Слово взял Мордехай Питерс, он поклялся говорить правду и только правду, поднял руку и пронзительно запел:

Он ужасный злодей.

Он растлил всех детей.

Его не исправить,

К праотцам отправить!

Две последние строчки подхватили другие, заглушая слова протеста защитника и его призыва судить по совести. Толпа все более зверела, слышались какие–то вопли, улюлюканье, визг, рычание, лай.

Наконец, мне предоставили возможность высказаться. Я заранее продумал свою речь, намереваясь вывести на чистую воду своих недругов, однако, когда пришел великий момент, смог лишь шевелить губами, а в зале звучал голос Себастьяна:

Я ужасный злодей,

Я растлил всех детей.

Меня не исправить,

К праотцам отправить!

После этого все 12 присяжных прицелились в меня, возвещая:

— Он виновен. Смерть ему, смерть!

Я проснулся в холодном поту, бормоча в полузабытье:

— Я этого не сделал! Не сделал! Я не виноват!

Но наконец я сообразил, что проснулся, на самом деле прогнулся. Рубашка и наволочка на подушке промокли от пота, я чувствовал себя измученным и разбитым.

И подумал: “До чего же мне хочется есть!”

Эта мысль меня обрадовала. Все встало на свои места.

Я поднялся, принял душ, оделся и почувствовал себя нормальным человеком. Болела голова, я не отдохнул, напряжение не спало, но я не сошел с ума.

И готов был встретить во всеоружии наступающий день, хотя он и не сулил мне ничего хорошего.

Глава 15

Этот сон не забывался, преследовал меня. К рассвету в нем начал просматриваться смысл.