Итак, предприятия радостно берут взаймы создаваемые банками новые деньги, которые достаются им по более дешевым ставкам, вкладывают эти деньги в средства производства, и в конце концов эти деньги обращаются в более высокую заработную плату тех, кто производит средства производства. Растущий спрос инвесторов увеличивает расходы на оплату труда, но бизнесмены уверены, что эти возросшие издержки им по плечу, потому что они обмануты вмешательством правительства и банков в операции рынка кредитов, искажающим подаваемые рынком сигналы о величине кредитного процента, сигналы, определяющие,vкакая доля ресурсов будет направлена на производство средств производства, а какая – на производство потребительских благ.
Проблемы выходят на поверхность, когда рабочие начинают тратить новые банковские деньги, которые достались им в форме более высокой заработной платы. Дело в том, что временные предпочтения населения в действительности не стали ниже. Люди не намерены сберегать больше, чем сберегали до сих пор. Поэтому бо́льшую часть дополнительного дохода рабочие направляют на потребление, иными словами, воспроизводят старую пропорцию потребление/сбережение. Это означает, что они переориентируют расходы на отрасли, производящие потребительские блага. Получившие повышенную заработную плату рабочие недостаточно сберегают и инвестируют, чтобы производители могли купить на эти деньги дополнительно произведенные машины, капитальное оборудование и промышленное сырье. Эта нехватка сбережений и инвестиций для покупки вновь произведенных средств производства дает о себе знать, когда в отраслях, производящих средства производства, наступает неожиданная острая депрессия. Дело в том, что когда потребители подтвердили прежнее соотношение между потреблением и сбережениями/инвестициями, сразу выясняется, что бизнес слишком много вложил в средства производства (отсюда и термин «теория чрезмерного инвестирования») и недостаточно вложил в производство потребительских благ. Правительственное вмешательство и искусственное понижение процентной ставки соблазнило бизнес, и он отреагировал так, как если бы сбережений для вложения в производство было больше, чем их было в действительности. Как только новые банковские деньги просочились через систему и потребители подтвердили свою верность прежним временным предпочтениям, становится ясно, что имеющихся сбережений для покупки вновь произведенных средств производства недостаточно, так что бизнес, как выясняется, неверно вложил имеющиеся ограниченные сбережения («теория ошибочного инвестирования»). Бизнес слишком много вложил в производство средств производства и недостаточно вложил в производство потребительских благ.
Таким образом, инфляционный бум ведет к искажению структуры цен и производства. В отраслях, производящих средства производства, цены на труд, сырье и машины в ходе бума повышаются слишком значительно, чтобы оказаться прибыльными в ситуации, когда потребители вновь утверждают прежнее желательное соотношение между потреблением и сбережениями. Поэтому депрессия рассматривается – еще в большей мере, чем в теории Рикардо – как необходимый период оздоровления, в ходе которого рыночная экономика избавляется от излишеств, ликвидирует необоснованные, неприбыльные инвестиции периода подъема и восстанавливает действительно желательное для потребителей соотношение между потреблением и инвестициями. Депрессия – это болезненный, но необходимый процесс, в ходе которого свободный рынок избавляется от чрезмерностей и ошибок и восстанавливает рыночную экономику в ее главной функции эффективного служения массам потребителей. Поскольку в период подъема цены на факторы производства (землю, труд, машины, сырье) в отраслях, производящих средства производства, оказались чрезмерно высоки, это означает, что в ходе спада эти цены должны понизиться, пока не будут восстановлены должные рыночные соотношения цен и объемов производства.
Иначе говоря, инфляционный бум не только повышает общий уровень цен, но также искажает структуру относительных цен. Можно сказать, что инфляционное расширение кредита повышает все цены, но цены и ставки заработной платы производителей средств производства растут быстрее, чем цены и ставки заработной платы в производстве потребительских благ. А это означает, что в производстве средств производства подъем протекает в более острой форме, чем в производстве потребительских благ. Однако сущность депрессионного периода корректировки заключается в понижении цен и ставок заработной платы у производителей средств производства относительно производителей потребительских благ, чтобы побудить ресурсы вернуться из раздутого производства средств производства в обделенное производство потребительских благ. Сокращение объемов кредитования ведет к уменьшению всех цен, но цены и ставки заработной платы в производстве средств производства упадут больше, чем в производстве потребительских благ. Короче говоря, и подъем, и спад имеют более выраженный характер в производстве средств производства, чем в производстве потребительских благ. Таким образом, мы нашли объяснение, почему экономические циклы сильнее затрагивают производство средств производства.
В этой теории, однако, есть одно слабое место. Рабочие ведь начинают получать увеличенную зарплату на достаточно раннем этапе экономического подъема и тут же приступают к подтверждению желаемого соотношения между потреблением и сбережением, но как же тогда получается, что подъемы длятся годами, а никакого возмездия не наступает – необоснованность и ошибочность инвестиционных решений, принятых в ответ на искаженные банками сигналы рынка, остаются скрытыми? Иначе говоря, почему нужно так много времени, чтобы запустить оздоровляющий механизм депрессии? Дело в том, что бумы действительно были бы очень короткими (скажем, несколько месяцев), если бы кредитная экспансия и соответствующее понижение процентной ставки ниже рыночного уровня были бы разовым импульсом. Но дело-то в том, что кредитная экспансия – это не разовая операция. Она длится и длится, не давая потребителям возможности утвердить предпочтительное соотношение между потреблением и сбережением, не позволяя росту издержек в производстве средств производства обогнать цены, толкаемые вверх инфляцией. Здесь все как с допингом в спорте: подъем поддерживается впрыскиванием все увеличивающихся доз стимулирующих его банковских кредитов и выдыхается только тогда, когда банкам приходится остановить кредитование или резко сократить его объемы – или из опасений краха, или под давлением населения, уставшего от непрерывной инфляции. Вот тогда расширение объемов кредитования останавливается, приходит пора платить по счетам и наступает неизбежный спад, ликвидирующий чрезмерные инвестиции периода подъема и переориентирующий экономику на производство потребительских благ. И чем дольше длится подъем, тем больше объем ошибочных инвестиций и тем болезненнее окажется процесс очищения спадом.
Таким образом, австрийская теория объясняет, почему в производстве средств производства ошибок (избыточности вложений в производство средств производства, которая становится очевидной после прекращения дальнейшего наращивания кредитов) больше, а интенсивность подъема и спада выше, чем в производстве потребительских благ. Она объясняет повторение цикла, переход к новому подъему так же, как рикардианская теория: когда этап ликвидаций и банкротств завершен, а корректировка цен и производственных пропорций доведена до конца, экономика и банковский сектор начинают восстанавливаться, и банки могут вернуться к естественной для них политике расширения объемов кредитования.
Как же австрийская школа объясняет стагфляцию? Каким образом в ходе последних спадов мог продолжаться рост цен? Прежде всего здесь нужно уточнить, что в ходе спада рост цен продолжился только на потребительские блага, так что публика разом получила все самое худшее одновременно из обеих составляющих цикла – спада и подъема: высокую безработицу и повышение стоимости жизни. Так, в ходе депрессии 1974–1976 годов имел место быстрый рост цен на потребительские блага, но при этом оптовые цены оставались стабильными, а цены на промышленное сырье быстро и значительно снизились. Так почему теперь в ходе спадов продолжается повышение стоимости жизни?
Вернемся назад и посмотрим, что происходило с ценами в ходе классического, старомодного цикла подъема и спада в довоенную (до Второй мировой войны) эпоху. В ходе экономического бума объем денежной массы увеличивался, цены в целом также шли вверх, но цены на средства производства росли быстрее, чем на потребительские блага, что приводило к перетеканию ресурсов из производства потребительских благ в производство средств производства. Короче говоря, если абстрагироваться от повышения общего уровня цен, то относительно друг друга цена средств производства в ходе подъема увеличивалась, а цена потребительских благ падала. Что происходило в период спада? Обратная ситуация: объем денежной массы уменьшался, цены в целом падали, но при этом цены на средства производства снижались быстрее, чем цены на потребительские блага, что приводило к возвращению ресурсов из производства средств производства в производство предметов потребления. И если абстрагироваться от общего понижения уровня цен, то относительно друг друга цена средств производства в ходе спада понижалась, а цены на потребительские блага увеличивались.