– Очень смешно, Лола.– Мужчина покачал головой. – Просто время от времени я посылаю им немного денег.
Вероятно, больше, чем немного, подумала она. Следом за этой мыслью возник вопрос.
– Макс, почему ты не хочешь детей?
– Кто сказал, что не хочу?
– Ты сам, еще на «Доре Мэй».
Свет фонаря скользнул по его челюсти, когда они поехали по улицам города.
– Из меня выйдет паршивый отец.
– Почему ты так говоришь?
Макс пожал плечами.
– Я мало бываю дома.
Как и множество других отцов.
– Слабенькое оправдание. Какова настоящая причина?
– Настоящая? – Он мельком взглянул на нее, затем вновь пристально вгляделся в дорогу. – Не хочу разочаровывать ребенка, а так и будет. Я сам так рос, ожидая исполнения обещаний, которые обычно не осуществлялись. Я ждал, когда отец придет домой и возьмет с собой на рыбалку, или в кино, или мы просто посидим, посмотрим вместе телевизор, но этого никогда не происходило. Он всегда давал заманчивые обещания: куда мы вместе пойдем, что сделаем, и, что самое странное, я всегда верил. Независимо от того, сколько раз он нарушал слово, а так получалось в девяносто девяти процентах случаев, я все равно верил ему.
Теперь она почувствовала себя плохо, потому что практически назвала его обманщиком; поэтому девушка потянулась и положила руку ему на плечо.
– Прости, Макс.
– Не извиняйся. Ты спросила, я ответил. У меня сотни подобных историй. И каждая жалостливей предыдущей.
– Думаю, ты стал бы замечательным папой. Самым лучшим. Твой ребенок всегда будет чувствовать себя спокойно и в безопасности.
Макс посмотрел на ее руку, затем вгляделся в ее лицо.
– Ты пытаешься мне что-то сказать?
Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем он спрашивает.
– Нет. Нет! Я же говорила тебе, что у меня спираль.
– У тебя уже были месячные?
Что ж, застенчивым Макса не назовешь, и она убрала руку с его плеча.
– Да, через несколько дней после возвращения.
–Спасибо, Иисусе!
Его облегчение было так очевидно, так материально, что ее словно ударили. Завести ребенка прямо сейчас не самая хорошая идея, но Макс не должен был вести себя так, как будто ему дали отсрочку приговора.
– Не стоит вести себя так, словно это хуже смерти. – Лола скрестила руки на груди и уставилась в окно. На густой лес и другие машины на дороге. Она пыталась заставить его чувствовать себя лучше, а он заставил ее почувствовать себя неудачницей. – Я не настолько ужасна.
– Ты совсем даже не ужасна.
– Мда, спасибо.
Джип въехал на подъездную аллею кирпичного таунхауса, Макс потянулся и нажал кнопку, чтобы открыть дверь гаража. Фасад особняка сиял огнями на первом этажах и втором этажах, как будто кто-то находился дома.
– Ты по-прежнему планируешь вылететь завтра в полдень? – спросил Макс, когда дверь гаража закрылась за ними.
– Да.
Он схватил ее чемодан и свой рюкзак с заднего сиденья, и девушка последовала за ним по ступенькам лестницы и через темную кухню. Свет над крыльцом лился через окно над раковиной, и Лола получила смутное впечатление о старых обоях и потертом линолеуме прежде, чем Макс повел ее по узкому коридору в скромную гостиную. Бархатные бордовые портьеры наглухо зашторены, в подвесном потолочном светильнике из тяжелого розового стекла горит одна-единственная лампочка. Деревянные полы, казалось, недавно вновь отполировали, но половина стен была лишена красных и золотых тисненых обоев. Более современная бежево-голубая отделка в полоску и дубовый стол казались в незаконченной комнате совершенно неуместными.
– Устраивайся поудобнее, – сказал Макс, вставая на колени перед дровяной печкой на месте бывшего камина. Лола решила встать рядом, и он зажег лучину. За несколько коротких минут мужчина развел оживленный костер, и вместе они скормили огню всё, что забрали из дома Сэма.
Макс вручил Лоле фотографии, которые причинили ей так много горя и проблем, и одну за другой, она бросила их в печь. Казалось, каждый сгусток дыма, исходящий от фото и негативов, сбрасывал с ее плеч десяток фунтов, обращая ее ношу в пепел. Она свободна. Наконец-то. Благодаря Максу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Макс прикрыл дверцу печки, в которой полыхал огонь. Ни один мужчина никогда не рисковал так ради нее, и Лола задалась вопросом, сможет ли она когда-нибудь сделать что-нибудь для него.
– Ты никогда не говорил мне, как я могу отплатить тебе за то, что ты сделал для меня сегодня.
– Не волнуйся об этом.– Мужчина встал и помог ей подняться. – Ты мне ничего не должна. После сегодняшнего, ты, наконец, от меня избавишься.
Избавиться от него? При мысли, что она никогда больше не увидит Макса, в груди сжалось, и только после этих слов, разрывающих ее сердце, она поняла, что где-то между поцелуем в Фогги–Боттом и этой секундой Лола влюбилась в него по уши. Или, возможно, это произошло вообще не сегодня. А в тот день, когда она открыла дверь, а он стоял на ее крыльце с зубной щеткой в руке.
Или еще раньше. На борту «Доры Мэй», когда Макс защищал ее во время шторма, или в ту ночь, когда они мчались к Флориде в катере наркокурьеров, и он проследил, чтобы она закуталась в единственное одеяло. А может, она влюблялась в него понемножку в каждый из тех моментов, пока чувства не проникли настолько глубоко, что разрывали душу.
Макс хотел, чтобы каждый шел своим собственным путем, но она не могла представить, что в ее жизни не будет этого мужчины. Девушка открыла рот, чтобы сказать ему, что у нее на сердце, но слова словно застряли в горле.
Видя ее усилия, он спросил:
– Что случилось, Лола?
Она покачала головой, как будто ничего не понимала. Но она знала. Стоя под лучами этого безвкусного розового светильника, она поняла, что влюбленность не предполагает такой боли или такого страха.
– Макс, – начала она, положив руку на его грудь, – я не хочу избавляться от тебя. Пожалуйста, я думала, что мы останемся друзьями.
Воздух шумно вырвался из его легких, как будто его ударили в живот. Мужчина опустил взгляд на ее ладонь на своей груди и, тяжело дыша, прошептал:
– Друзья? Иисусе, ты специально меня мучаешь?
Лола изучала его лицо, темные волосы и брови. Глубокие морщинки, идущие от крыльев носа до уголков губ, и красивый рот.
– Быть со мной – пытка?
– Да, – полузадушено простонал он. Лола попыталась отступить, но он притянул ее к своей груди и прошептал на ухо:– Быть рядом с тобой – худшая из пыток. Я одержим тобой. Запахом твоих волос и прикосновением кожи. Когда ты рядом, я боюсь потерять контроль.
Не объяснение в любви, но настолько к нему близко, что ее надежда вновь воспряла, а сердце согрелось.
– Я хочу, чтобы ты потерял контроль.
Его пальцы коснулись ее обнаженной спины над топиком.
– Сладкая, это то, чего тебе не стоит хотеть.
– Ты неправ.– Она поцеловала его в шею. – Я хочу, чтобы ты потерял контроль и взял меня с собой.
– Я не хочу причинить тебе боль. – Мужчина коснулся ладонью ее щеки и отступил, вглядываясь в ее лицо. – Боюсь, что однажды этого будет недостаточно. Что я не смогу разлюбить тебя, пока один из нас не умрет.
Она схватила его запястье и поцеловала тыльную сторону ладони. Потом слегка прикусила.
– Звучит здорово, Макс, – прошептала она.
Он схватил пальцами ее подбородок, наклонил голову и коснулся ее губ своими. Он прижимал ее губы к своим в горячем поцелуе, влажный язык вторгся в ее рот, распространяя огонь в крови и согревая низ живота. Девушка запустила пальцы в его волосы и обхватила ладонями его затылок. Стоя в частично отремонтированной скромной гостиной, Лола уловила мгновение, когда он потерял контроль. Поцелуй стал еще более горячим, более влажным, жадным. Макс целовал ее так, словно от нее зависит наличие воздуха в его легких. Мужчина отпустил ее подбородок, его руки скользили вверх и вниз по ее телу, дотрагиваясь до нее, где только можно дотянуться. Ее руки, талия, спина, выше и ниже ее топика. Ее попка и бедра. Прикосновение к юбке и, наконец, сработала застежка-молния на боку, и та соскользнула вниз по ее ногам на пол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})