Читать интересную книгу Странный Томас - Дин Кунц

В том же ящике оказалась покрытая черным лаком дароносица, также разрисованная откровенной порнографией. На крышке и боковых сторонах небольшой коробочки мужчины и женщины совокуплялись не только друг с другом, но и с шакалами, гиенами, козами и змеями.

В обычной церкви в дароносице лежит святое причастие, облатки незаквашенного хлеба, просфора.

В этой коробке лежали угольно-черные крекеры с красными вкрапинами.

Незаквашенный хлеб источает тонкий, приятный запах. Крекеры пахли так же слабо, но отвратительно. Какой-то травой, сожженными спичками, блевотиной.

В комоде лежали и другие сатанинские атрибуты, но я уже увидел все, что хотел.

Мне трудно даже представить себе, как взрослые люди могут серьезно воспринимать все эти голливудские заморочки с сатанинскими ритуалами. С четырнадцатилетними подростками все понятно: выбрасываемые в кровь гормоны лишают их здравомыслия, если не полностью, то уж точно наполовину. Но не взрослых. Даже социопаты, такие, как Боб Робертсон и его не известный мне дружок, зачарованные насилием, свихнувшиеся на этом, должны понимать абсурдность таких вот хэллоуинских игр.

Вернув на место все мои находки, я задвинул ящики комода.

Вздрогнул от негромкого стука. Кто-то барабанил костяшками пальцев по стеклу.

Я посмотрел на окно спальни, ожидая увидеть за стеклом лицо, возможно, соседа. Но увидел только яркий свет солнца, тени деревьев, выжженный задний двор.

Стук повторился, такой же негромкий. Но не три или четыре удара. На этот раз стучали секунд пятнадцать или двадцать.

В гостиной я подошел к окну у входной двери. Осторожно раздвинул грязные портьеры. Снаружи никто не стоял.

У тротуара дожидался только «шеви» миссис Санчес. Дворовый пес, которого я видел днем раньше, уныло плелся по улице, низко опустив и голову, и хвост.

Вспомнив ворон, которые приземлились на конек крыши во время моего первого визита, я отвернулся от окна, поднял голову к потолку, прислушался.

Минуту спустя стук не повторялся, прошел на кухню. Кое-где под ногой потрескивал старый линолеум.

Я хотел найти имя сообщника Робертсона, но не представлял себе, в каком месте на кухне могла храниться подобная информация. Тем не менее осмотрел ящики и полки буфетов. В основном пустые. Нашел лишь несколько тарелок, с десяток стаканов, пару-тройку вилок, ложек, ножей.

К холодильнику направился лишь потому, что Сторми и на этот раз спросила бы насчет отрезанных голов. Открыв дверцу, нашел пиво, прохладительные напитки, кусок ветчины на тарелке, половину клубничного пирога, молоко, масло, какие-то соусы.

Рядом с тарелкой с ветчиной лежал пакет из прозрачного пластика с четырьмя черными свечами длиной в восемь дюймов. Возможно, Робертсон держал свечи в холодильнике, чтобы они не растаяли от летней жары, поскольку кондиционера в доме не было. С пакетом соседствовала банка без наклейки, вроде бы наполненная зубами. При ближайшем рассмотрении так оно и оказалось: в банке лежали десятки больших и малых коренных зубов, резцов, клыков. Человеческих зубов. Их вполне хватило бы, чтобы наполнить пять или шесть ртов.

Я долго смотрел на банку, пытаясь понять, как и где он добыл такую странную коллекцию. Решил, что лучше об этом не думать, и закрыл дверцу.

Если бы я не нашел чего-то необычного в холодильнике, то не стал бы открывать морозильную камеру. Теперь же посчитал себя обязанным продолжить осмотр.

Морозильная камера располагалась под холодильником. Когда я открыл ее, жаркий воздух кухни тут же высосал заклубившийся холодный парок.

Два ярких розово-желтых контейнера я узнал сразу: мороженое от «Берк-и-Бейли», купленное Робертсоном днем раньше. Клено-ореховое и мандарино-апел ьсиновое.

Кроме них, в морозильной камере стояли десять матовых пластиковых контейнеров с красными крышками размером поменьше. Я не стал бы их открывать, если бы не увидел на двух ближайших наклейки с надписями: «ХИТЕР ДЖОНСОН» и «ДЖЕЙМС ДИР-ФИЛД».

В конце концов, я и искал имена.

Отодвинув эти контейнеры, увидел, что такие же наклейки есть и на остальных: «ЛИЗА БЕЛМОНТ», «АЛИССА РОДРИГЕС», «БЕНДЖАМИН НАДЕР»…

Я начал с Хитер Джонсон. Сняв крышку, нашел женские груди.

Глава 49

Сувениры. Трофеи. Предметы, будоражащие воображение и волнующие сердце в ночи одиночества.

Я бросил контейнер обратно в морозильную камеру. Вскочил, пинком захлопнул дверцу морозильной камеры.

Должно быть, отвернулся от холодильника, должно быть, пересек кухню, но не понимал, что иду к раковине, пока не оказался рядом. Наклонившись над ней, ухватившись за край, с трудом подавил желание освободиться от пирожков миссис Санчес.

За свою жизнь мне довелось повидать много страшного. Случалось, что и похуже содержимого пластикового контейнера. Но опыт не становится прививкой против ужаса, и человеческая жестокость по-прежнему может выжимать из меня последние соки, отчего ноги отказываются держать вес тела, подгибаются, словно ватные.

И хотя мне хотелось вымыть руки и плеснуть холодной водой в лицо, я предпочел не прикасаться к кранам Робертсона. А при мысли о том, чтобы воспользоваться его мылом, по коже побежали мурашки.

В морозильной камере стояли еще девять контейнеров. Но право вскрыть их первым принадлежало другим. Я потерял всякий интерес к этой чудовищной коллекции.

В папку со своим именем Робертсон положил только календарный листок за 15 августа, как бы говоря, что его карьера убийцы начнется именно с этой даты. Однако вещественные улики, хранящиеся в холодильнике, показывали, что его досье должно быть куда как обширнее.

Я буквально купался в поту, горячем на лице, холодном на позвоночнике. Пожалуй, мог бы и не принимать душ в больнице.

Посмотрел на часы. Две минуты одиннадцатого.

Боулинг-центр открывался только в час дня. Первый сеанс с фильмом про собаку начинался десятью минутами позже.

Если мой вещий сон должен был обернуться явью, мне оставалось не больше трех часов, чтобы найти сообщника Робертсона и остановить его.

Я снял мобильник с ремня. Откинул крышку. Вытащил антенну. Нажал на кнопку включения. Увидел, как на дисплее появился логотип фирмы-изготовителя, послушал несколько электронных нот мелодии приветствия.

Чиф Портер мог еще не прийти в сознание. А если и пришел, его мысли путались бы от побочного эффекта анестезирующих и обезболивающих препаратов. Так что состояние чифа скорее всего не позволяло ему отдавать приказы подчиненным.

В той или иной степени я знал всех сотрудников полицейского участка Пико Мундо. Никто из них не имел ни малейшего понятия о моем паранормальном даре, и никого я не мог назвать близким другом, каким был для меня чиф Портер.

Если бы я привел полицию в этот дом, показал содержимое морозильной камеры, а потом попросил мобилизовать все ресурсы на выяснение имени сообщника Робертсона, им бы потребовались часы, чтобы осознать нависшую над городом опасность. Они не обладали моим шестым чувством, не сразу поверили бы, что оно у меня есть, и не прониклись бы необходимостью незамедлительных действий.

Скоре всего задержали бы меня на период расследования. В их глазах я бы смотрелся таким же подозреваемым, как и Робертсон, поскольку незаконно проник в его дом. Они могли бы предположить, что именно я набил частями человеческих тел эти десять пластиковых контейнеров с красными крышками, а потом поместил их в морозильник Робертсона, чтобы подставить его под удар.

А если бы они нашли тело Робертсона и чиф, прости Господи, не выжил бы из-за послеоперационных осложнений, меня бы точно арестовали и обвинили в убийстве.

Я выключил мобильник.

Без имени, на котором я мог сфокусировать свой психический магнетизм, без человека, наделенного властными функциями, к которому я бы мог обратиться за помощью, я бился головой о стену, да с такой силой, что лязгали зубы.

Что-то упало на пол в соседней комнате, не просто упало, а с грохотом разбилось. Какая тут закрывающаяся дверь или постукивание по стеклу!

Раздраженный, забыв об осторожности, я двинулся к вращающейся двери, одновременно пристегивая мобильник к ремню. Уронил его, оставил на полу, решив, что подниму позже, толкнул вращающуюся дверь. Вошел в гостиную.

На пол упала настольная лампа. Керамическая подставка разбилась.

Я распахнул входную дверь. Никого не увидел ни на крыльце, ни перед домом. Захлопнул дверь. Со всей силой. Грохот потряс дом, вызвав у меня чувство глубокого удовлетворения. У меня и у моей злости.

Я бросился в глубь дома на поиски незваного гостя. Спальня, стенной шкаф, кабинет, стенной шкаф, ванная. Никого.

Вороны на крыше не могли свалить лампу на пол. Не мог свалить ее ни порыв ветра, ни землетрясение.