на обед, ни на ужин, но в семь часов вечера ко мне постучались. Алекс приоткрыл дверь плечом. Он нес поднос с тарелкой томатного супа и сырным сэндвичем.
— Проголодалась? — указал он взглядом на еду.
Его приход меня удивил, но я не сдвинулась с места. События дня истощили меня душевно, и я лишь пожала плечами. Внутри было пусто, но не из-за недостатка еды.
— Можно войти?
— Входи.
Алекс осторожно, чтобы не пролить суп, пересек комнату и, поставив поднос на стол, встал возле постели, сунув руки в карманы. Открыл рот, собираясь что-то сказать, и закрыл, передумав. Он не знал, с чего лучше начать разговор, а я не собиралась ему помогать. Я молчала, терпеливо наблюдая за ним.
— Джеки, я очень сильно извиняюсь, — наконец сказал Алекс. Выглядел он таким же измученным, какой себя ощущала я. С его лица сошли краски, и почему-то непривычная бледность заставляла поверить ему. Однако ни боли, ни обиды это никак не умаляло.
— Два извинения за день? Чудеса. И кто у нас тут поработал волшебником? — Сарказм вырвался сам собой, но был оправдан. Оба парня вели себя как Джекилл и Хайд. Вчера ненавидели меня, сегодня просили моего прощения.
Плечи Алекса напряглись.
— Натан, — ответил он.
— Правда? Расскажи-ка. — Учитывая состояние Натана, верилось в это с трудом.
— Узнав, что тебя нет в больнице, он разозлился. Попросил, чтобы в палате с ним остались только мы с Коулом, а потом наорал на нас. Реально наорал. Медсестра чуть паническую атаку не словила, услышав его крики.
Мне сложно было представить отчитывающего братьев Натана, на больничной койке, с капельницей в руке, но мысль об этом вызвала невольную улыбку.
— И что Натан сказал?
Лицо Алекса приобрело багровый оттенок.
— Что я круглый идиот, если считаю, что ты хотела причинить мне боль, — тихо признался он.
— Для парня с сотрясением мозга Натан чрезвычайно сообразителен, — заметила я, даже не пытаясь быть вежливой. Меня снова огорчало то, как охотно Алекс поверил разыгранной Коулом сцене. Он правда считал меня настолько жестокой?
— Прости, — понурился Алекс. — Я понимаю, это не оправдание, но я ужасно расстроился из-за того, что ты не пошла на вечеринку, и к тому же выпил. А потом вдруг ты являешься с ним. У меня в голове помутилось.
— А знаешь, какая мысль билась в моей голове, когда Коул тащил меня в дом? — Правда слетела с моих губ раньше, чем я осознала свои слова.
— Нет, — неуверенно отозвался Алекс. — Какая?
— «Что подумает Алекс?»
— Хочешь, чтобы мне совсем погано на душе стало?
— Нет, — смягчилась я. — Хочу, чтобы ты знал.
— Знал что?
— Что я думала о тебе.
Пора признаться: после нашего поцелуя при мыслях об Алексе у меня трепетало сердце. Но почему, я никак не могла понять, и это сбивало с толку. Да, Алекс — очень привлекательный парень, в ответ на его обворожительные улыбки невозможно не улыбнуться самой, но рядом с ним меня никогда не бросало в жар, как с одним конкретным человеком. В то же время Алекс — заботливый и надежный. Я словно знала его всю свою жизнь. С ним я чувствовала себя как дома.
— Я отреагировал неадекватно, — покачал он головой, будто дивясь на самого себя, и, не дождавшись ответа, поднял взгляд. — Ты сможешь меня простить?
— Уже простила. Ты ведь не намеренно причинил мне боль. Увидел нас с Коулом вместе и решил, что повторяется ваша история с Мэри.
— Но? — спросил Алекс.
— Но это случилось вчера. Рана еще свежа.
— Понимаю. — Алекс закусил губу.
Мы оба какое-то время молчали, затем он встрепенулся.
— А если я попробую загладить свою вину?
— Попробуй. — Мои губы тронула легкая улыбка. — Как именно?
— После возвращения из больницы я закончил читать «Сон в летнюю ночь». Мы могли бы посмотреть вдвоем одну из его экранизаций.
Это было так продуманно и мило, что я позволила себе улыбнуться в полную силу.
— Думаю, это будет не слишком мучительно, — изобразила я безразличие.
— Отлично! Где твой ноут?
Мы нашли экранизацию конца девяностых, и Алекс устроился рядом со мной на постели. К концу просмотра моя голова покоилась на его груди.
— Как тебе? — спросила я, когда пошли титры.
— Хм-м-м? — Алекс перебирал мои волосы, и я ощущала каждый его вздох от мерно поднимавшейся и опадавшей груди.
— Фильм понравился?
— Если честно, — рука Алекса замерла, — я смотрел его краем глаза.
— Что? — Я села, чтобы заглянуть в его лицо. — Почему?
— Меня кое-что отвлекало, — ответил он и, не дав мне спросить, что именно, продолжил: — Можно мы серьезно поговорим?
На его лице читалось волнение, но рука снова коснулась моих волос и мягко убрала пряди за уши. От прикосновения мозолистых пальцев к коже по спине пробежала дрожь. В глубине души я знала, о чем Алекс заговорит. Я кивнула. Сердце в груди гулко забилось, и в тишине комнаты Алекс, наверное, слышал его стук.
— Джеки, — начал он серьезным тоном, словно собирался произнести важную речь.
Я смотрела на его губы. Гладкие и словно выточенные из мрамора, они напоминали о нашем поцелуе в кресле-мешке.
— Знаю, вопрос будет глупым, но я все равно его задам. На вечеринке, увидев тебя рядом с Коулом, я разозлился не из-за повторения моей истории с Мэри. Я разозлился на себя — за то, что опоздал. Решил, что Коул меня опередил.
— Я не услышала вопроса.
— Подожди, до него дойдет. — Алекс глубоко вздохнул. — Я пытаюсь объяснить, что должен был задать тебе этот вопрос еще в тот день… ну, когда мы играли в «Марио Карт». — Он замолчал, густо покраснев. Затем выпалил: — Джеки, ты будешь моей девушкой?
Вот он, вопрос, который я боялась услышать после нашего поцелуя, поскольку не знала, как на него отвечать. Но теперь, как только он прозвучал, внезапно поняла, что решение уже принято. С Алексом мне уютно и хорошо. С ним я могу расслабиться. Вчера на вечеринке я испугалась, что потеряла его, и теперь не собиралась отступать.