заключены некие соглашения. Другие — просто разрушены, а жители уведены в полон. Областная администрация в большинстве своем уничтожена. Причем никакой новой (оккупационной) системы управления создано не было. Летописи однозначно говорят, что монголы сначала «придоша», а потом «отидоша». О Москве говорится, что ее «
взяша», а затем «
отидоша». После взятия Торжка Батый «
воротись», то есть повернул и ушел. О восшествии на великокняжеский стол Ярослава Всеволодовича сказано, что к началу 1238 г. «
избави Бог рукою своею крепкою от безбожныхъ Татар»[281]. Взяв город, они его грабили, а потом покидали. Их действия напоминали карательную экспедицию, а не планомерное завоевание. Нет никаких признаков того, что захватчики желали изменить структуру властных полномочий в этих землях. На границах Рязани им отказали в уплате дани или, что скорее всего, просто не оказали должного почтения. Такие действия требовали порицания и возмездия, которое обрушилось на рязанских князей и их сюзерена. Возможно, монголы решили выждать, пока в разоренных землях не восстановятся традиционные институты правления, а уже затем применить дипломатическое давление, чтобы утвердить систему постоянного данничества. Причем в ханской ставке хорошо понимали, что ни о каком новом походе в северные регионы речи идти не может. Даже используя эффект внезапности и плохую организацию противника, они потеряли почти половину армии, а если бы враги были более подготовлены, то могла случиться катастрофа. Все это настраивало Батыя на более миролюбивый лад. В любом случае, главной цели он достиг — непокорные владения на флангах его наступления на Европу были устранены. Монгольская армия могла не опасаться вражеских атак с этой стороны. Закрепление своего влияния в этих землях империя могла на некоторое время отложить.
§ 3. Русь межвоенная:
от Рязани до Киева, 1238–1240 гг
Монгольские войска покинули Северо-Восточную Русь в марте 1238 г. Наступил период затишья и подведения итогов. Люди возвращались в свои дома или на пепелище, князья пытались восстановить нарушенную администрацию.
В экономическом и хозяйственном отношении наибольший ущерб был нанесен Рязанской земле. Согласно письменным источникам, Батый здесь прошелся «огнем и мечем». Города сжигались и разорялись, жителей убивали и уводили в полон. Речь должна идти не о социально-экономическом упадке, а о коллапсе на Рязанской земле, тотальном ограблении и уничтожении страны, центральные районы которой просто перестали представлять собой часть ойкумены. Процесс возрождения к жизни в этом регионе шел медленно и был сопряжен с немалыми трудностями.
По мере продвижения вглубь Руси заряд агрессивности и жестокости у монголов, видимо, снижался. Тотальному разорению подверглись только самые крупные города, а также те, которые отказались добровольно открыть ворота (Коломна, Москва, Суздаль, Владимир, Переславль, Ярославль). Археологические данные показывают, что, например, Ярославль в эти годы был сильно разрушен и долго не мог восстановиться в прежних границах. О Владимире известно, что князь Ярослав сумел собрать туда жителей («люди оставшаа събра и утеши»), но городские стены восстановил только частично. О тех городах, которые лишь вскользь упомянуты летописью, что-либо определенное сказать трудно. Скорее всего, многим удалось сохраниться в неприкосновенности. Это, конечно, не относится к сельской округе, на которую традиционно ложатся все тяготы войны. Как в Рязанской, так и во Владимиро-Суздальской земле они подверглись массовому разграблению. Единственным «позитивным» фактом было то, что нашествие пришлось на зиму, что не позволило захватчикам разорить посевы и разразиться голоду.
Особенно заметным был урон от нашествия в среде наиболее дееспособных — лучших — представителей общин, лидеров. Погибли наиболее умелые администраторы, опытные полководцы и обученные воины, в том числе князья, посадники, воеводы. Произошла смена состава во властной элите.
Из княжеской династии Рязани выжил только один полулегендарный Ингварь Ингваревич, известный лишь по «Повести о разорении Рязани Батыем». Да плененный монголами Олег Ингваревич (ум. в 1258 г.), который вернется из заточения через 14 лет в 1252 г. Во Владимиро-Суздальской земле погиб великий князь Юрий со всей семьей (женой, дочерьми, сыновьями) и почти все удельные князья (Всеволод и Василько Константиновичи, Ярославич из Твери). Татищев в свое время насчитал 15 погибших князей, но по сохранившимся источникам эти цифры не проверяются. Напротив, Владимирский великокняжеский летописец перечислил всех выживших после нашествия членов княжеской фамилии:
«…гониша по них погании, и не обретоша а; Бог избави а от руку иноплеменник, благочестиваго и правовернаго князя Ярослава, с правоверными его сынами, бе бо у него сыновъ 6 Александр, Андрей, Костянтин, Афанасеи, Данило, Михаило, Святослав с сыном Дмитрием, и Иван Всеволодичи, и Василеи, Володимер Костянтинович и Васильковича два, и се все сохранени быша молитвами святыа Богородица»[282].
Наибольшее количество выживших относилось к зарождающейся династии Ярославичей. Старший сын Ярослава Всеволодовича Федор умер еще в 1233 г., а другого сына, неизвестного нам по имени, монголы убили в Твери в феврале 1238 г. Однако и после этого новый великий князь располагал шестью помощниками, еще не вступившими в полосу зрелости (Александр, Андрей, Константин, Ярослав (Афанасий), Даниил, Михаил). Сразу трое из них позднее также получат титул великого князя Владимирского. Восемнадцатилетний Александр к этому времени уже несколько раз оставался для самостоятельного правления в Новгороде: сначала с братом Федором (до 1233 г.), а затем ему «на руки» поручали Андрея. Другие братья были еще моложе, и круг их деятельности был ограничен. В 1241 г. родился еще и самый младший — Василий Ярославич[283].
Недвусмысленное указание летописи на то, что монголы гнались и искали перечисленных князей, может относиться к тем, кто участвовал в битве на Сити (Святослав с сыном и Владимир Константинович). Для других это не должно служить чем-то большим, чем намеком на близость к маршрутам прохождения монгольских войск. Иван Всеволодович Стародубский, как известно, на Сить не успел, как и его брат Ярослав. Сын Всеволода Константиновича (род. 1210 г.) Василий, возможно, был еще молод и не принимал участия в военных действиях — ему, скорее всего, было не более 10–12 лет. То же следует сказать о Борисе (род. 1231 г.) и Глебе (род. 1236 г.) Васильковичах, — совсем еще детях, — будущих ростовском и белозерском князьях.
Всего летопись отмечает 14 выживших князей, из которых, однако, реальными администраторами могли считаться только 24-летний Владимир Константинович и трое переступивших за 40-летний рубеж Всеволодовичей: Ярослав, Святослав, Иван. На них и легло руководство восстановительными работами. Лидером, естественно, стал старейший — Ярослав, который покинул ради этого Киев и Новгород:
«Ярослав, сын Всеволода великаго, седе на столе в Володимери; [и обнови землю Суздалскую, и церкви очисти отъ трупия мертвых, и кости их сохранив, и пришелци утеши, и люди многы собрах]; И бысть радость велика хрестьяном, ихже избави Бог рукою своею крепкою от безбожных Татар, и поча ряды рядити, якоже пророк глаголет: „Боже, суд