Я слушал до тех пор, пока Вильямсон не закончил диктовать полиции свои показания, потом быстро проверил свою комнату. Все документы до последнего, которые я собрал по делу моего дяди, исчезли. Позже я узнал, что в ту же ночь были украдены магнитофонные записи доктора Таппона из его кабинета на Харли-стрит.
Потом дошла очередь и до меня. К тому времени у меня уже голова шла кругом от диких мыслей, крутящихся в мозгу. Я тупо, автоматически рассказал полиции все, что мне было известно о событиях этого вечера, а известно мне было очень немногое. И все это время мне пришлось постоянно держать себя в руках. И все же, когда под конец полицейские попросили меня описать мою машину, я зашелся в истерическом хохоте и сказал им, что о машине как раз беспокоиться не стоит: первое, что я сделаю с утра, это поеду в Дильхэм и сам заберу ее...
Из глубины
Рукопись и письмо из архивов Титуса Кроу, попавшие к нему совершенно случайно из-за ошибки в работе почтовой службы
Глава 1
Раковина
Моя главная цель за то время, что мне осталось — а у меня есть причины полагать, что его может оказаться не так уж и много, — описать события, приведшие к моему теперешнему безвыходному положению. Тем самым я намерен оставить предостережение и обвинение против коварного вторжения кошмара, о котором никто раньше и не ведал. Я предвижу, что достоверность фактов, которые я сообщу, будет поставлена под сомнение, но в одном я уверен: если когда-нибудь все обстоятельства этого дела станут известны общественности, человек никогда больше не сможет претендовать на роль «повелителя своей судьбы»! Ибо он не повелитель — и никогда им не был.
Я ловлю себя на том, что сомневаюсь в фундаментальных законах пространства и времени, в давно устоявшихся и общепринятых концепциях космогонии, наследственности и, прежде всего, антропологии. Да и в самом основополагающем принципе человеческого существования тоже. Начало этой истории казалось вполне безобидным. Я вспоминаю об этом, и...
Но будет лучше, если расскажу по порядку.
* * *
Несколько недель назад, в конце весны, авиапочтой мне прислали из Америки довольно крупную, необычную и особо привлекательную раковину. Ракушка, заботливо упакованная, чтобы не разбиться по дороге, по размеру была с два моих кулака, сложенных вместе. У нее было почти круглое устье приблизительно двух дюймов в диаметре, а ее красноватый оттенок и украшенный острыми шипами тугой завиток придавали ей сходство с каким-то огромным ядовитым насекомым. Конечно же, называя ракушку «привлекательной», я говорю как человек, однажды отыскавший во всех ракушках полный спектр красоты, представленной в Природе. Оглядываясь назад, я полагаю, что другие вполне могли бы счесть ее отталкивающей.
Мой доселе неизвестный благодетель указал адрес в Иннсмуте, прибрежном городке в американской Новой Англии, и написал коротенькое рекомендательное письмо. Вот оно:
Дорогой мистер Воллистер, прошу простить мое самонадеянное вторжение, но, прочитав ваши недавние статьи в «Океанах», я понял, что вы являетесь известным конхиологом[11] и морским биологом. Чтобы выразить вам мою высокую оценку вашей работы (я сам всегда интересовался конхиологией, но профессионально никогда ею не занимался), прикладываю к этому письму раковину из местных вод. Мне сказали, что эта раковина не характерна для вашего атлантического побережья, и, поскольку это особенно прекрасный экземпляр, я подумал, что вы были бы рады иметь такую. Если в вашей коллекции уже присутствует что-то подобное, прошу простить легкомысленный импульс, заставивший меня сделать этот подарок, и в любом случае принять раковину в знак моего восхищения.
Искренне ваш
Уильям П. Марш.
Сказать, что я обрадовался этому неожиданному подарку, значит ничего не сказать. Что же касается замечания мистера Марша об относительной редкости его раковины на моей стороне Атлантики, то оно тоже было немалым преуменьшением.
Хотя я неплохо осведомлен обо всех видах моллюсков и раковин в мировом масштабе, моя узкая специализация касалась тех моллюсков, которые обитали в британских водах. Поэтому я с достаточной степенью уверенности мог заявить, что море никогда не выбрасывало на британское побережье подобной раковины. Более того, этот вид моллюска оказался мне незнаком, я никогда не сталкивался ни с чем подобным.
После того, как мое первоначальное удивление утихло, я стал более подробно рассматривать раковину и обнаружил еще один факт, странность, которую в обычных обстоятельствах заметил бы сразу: ракушка была левосторонней. Если смотреть на нее с острого конца, ее спираль закручивалась против часовой стрелки — налево. Мне было известно лишь о полудюжине таких раковин во всем мире. Все они находились в частных коллекциях и считались бесценными.
Короче говоря, эта раковина оказалась абсолютно уникальной. Несмотря на ее левосторонность, я не заметил в ней ничего зловещего. Тогда не заметил.
Однако вскоре я обратил внимание, что новая раковина как-то... все изменила? Да, думаю, пожалуй, именно так лучше всего и выразиться: ракушка как-то изменила меня, мое восприятие. И первое проявление этой перемены я испытал на себе в ту же самую ночь.
Я живу один с тех пор, как четыре года назад умерла моя жена. Со времени ее смерти мой милый домик всегда казался мне пустым. И все же в ту ночь это было не так. Казалось, в доме появилось чье-то почти ощутимое присутствие. У меня возникло ощущение, что за мной наблюдают, следят за каждым моим шагом и настроением. Я впервые почувствовал, что нахожусь в доме не один. Это ощущение вовсе не было тем, что описывают в романах о привидениях. Я не чувствовал никакого страха, но в то же время обнаружил, что мне очень трудно сосредоточиться на чтении. Дважды поймал себя на том, что оглядываюсь через плечо, словно слышу какой-то воображаемый звук. И всякий раз мои глаза натыкались на новую раковину, стоявшую на столике.
Перед тем как лечь спать, я написал письмо одному своему лондонскому другу. У него имелась превосходная коллекция ракушек, содержащая многие тысячи образцов, и хотя его общие знания в области морских наук были ограничены, о моллюсках — от их форм, цветов и размеров до вод, в которых они жили, размножались и умирали — он знал почти все. Он считался самым выдающимся в мире конхиологом и, следовательно, заслуживающим доверия авторитетом. В письме я дал подробное описание моего нового приобретения, вплоть до довольно точного наброска, и попросил его дать мне какие-либо сведения об этом виде молюсков. О происхождении этой раковины я не упомянул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});