Читать интересную книгу Рабство и данничество у восточных славян - Игорь Фроянов

На путь в холопы легко мог соскользнуть и закуп. Пространная Правда называет обстоятельства, при которых закупов обращали в холопов. «Аже закуп бежить от господы, — говорит статья 56, — то обель; идеть ли искать кун, а явлено ходить, или к судиям бежить обиды деля своего господина, то про то не работять его, но дати ему правду».748 Стало быть, за побег закуп платил своей, хотя и весьма урезанной, свободой, становясь холопом. Закупничество — явление внутреннего развития древнерусского общества. Поэтому переход закупа в холопы надлежит рассматривать как социальное превращение, происходящее в недрах общественной организации Руси. Это —вывод по первой части статьи 56. Что касается второй ее части, то и здесь перевод в холопы, поставленный вне закона, но в жизни, по-видимому, все же случавшийся (иначе, какой смысл запрещать!), уходил корнями в местную социальную почву.

Воровство, совершенное закупом, влекло за собой его превращение в холопа, о чем узнаем из статьи 64 Пространной Правды: «Аже закуп выведеть что, то господин в немь, но оже кде и налезуть, то преди заплатить господин его конь или что будеть ино взял, ему холоп обелныи; и паки ли господин не хотети начнеть платити за нь, а продасть и, отдасть же переди или за конь, или за вол, или за товар, что будеть чюжего взял, а прок ему самому взяти собе».749 Характер порабощения здесь тот же, что и в статье 56.

Существенный интерес представляет статья 111, гласящая: «А в даче не холоп, ни по хлебе роботять, ни по придатьце; но оже не доходять года, то ворочати ему милость; отходить ли, то не виновать есть».750 В холопы, следовательно, «роботять». Значит, холопство — это рабство. Люди, живущие на господском «хлебе» и «придатке», — «совершенные пауперы, которые ищут, Как бы перебедовать надвигающийся на них голодный год в ожидании лучшей конъюнктуры».751 Закон защищает этих людей от поработительной политики господ,752 которые «роботили» их и «по хлебе» и «придатце», считая, что «и то и другое давалось безвозвратно».753 Тут снова вырисовывается внутриобщественный источник холопства. Вместе с тем здесь проглядывает стремление законодателя ограничить аппетиты холоповладельцев, остановить разрастание холопства, сохранить некое равновесие общественных сил, а следовательно, и относительное согласие в обществе. То был общий принцип, характерный для древнерусского законодательства. Его воплощение мы наблюдаем в Пространной Правде, а именно в тех ее статьях, где речь идет о неплатежеспособных должниках, закупах и холопах. Во всех этих статьях холопство подвергается либо регламентации, либо ограничению, преследующих цель смягчения чреватых общественными потрясениями социальных противоречий, или обеспечения внутреннего мира.754

Отсюда сам собою напрашивается вывод о холопстве как институте, зарождение и развитие которого было Всецело связано с процессами имущественного и сословного расслоения населения Древней Руси, чем оно отличалось от челядинства, формировавшегося в ходе войн за счет пленников, т.е. чужаков. Надо полагать, что холопы, будучи выходцами из местных людей, пользовались некоторыми послаблениями сравнительно с челядью, пришедшей извне и потому противостоящей не только своим конкретным владельцам, но и обществу в целом. Эти послабления лежали в сфере дееспособности и правоспособности лиц, состоящих в холопстве.

В исторической литературе вопрос о дееспособности и правоспособности холопов в Древней Руси принадлежит к числу спорных, неоднозначных. П. И. Беляеву древнерусский холоп казался «субъектом права, отнюдь не вещью, лицом правоспособным и дееспособным, могущим совершать гражданские сделки, иметь долги, движимое и недвижимое имение и иметь публичные права».755 Взору М. Ф. Владимирского-Буданова открылось двойственное положение холопов: «Относительно правоспособностпи холопов... в наших памятниках замечается двойственность. По одним источникам, определяющим юридическое положение холопов, последние лишены всякой правоспособности; по другим же, говорящим о фактическом положении их, они являются наделенными некоторыми правами».756 Существует точка зрения, отрицающая вообще правомочия холопов. Так, согласно Е. И. Колычевой, «холопы были лишены всяких элементов правоспособности».757 О полном бесправии холопов писал С. А. Покровский, по словам которого холоп есть объект права. Он — вещь, а не лицо. Закон ставит его на одну доску со скотом.758 С. А. Покровский не видит никаких различий между холопом и челядином, в решительных выражениях подчеркивал их тождество: «Между правовым положением челядина и холопа Русской Правды не было абсолютно никакой разницы. Различие терминов не дает никаких оснований к установлению различий между холопом и челядином».759

Однако, это не так. При чтении краткой редакции русской Правды действительно складывается впечатление, что положение челядина и холопа ничем в сущности не отличается: как тот так и другой выступают в качестве безусловной собственности господина (статьи 11, 16, 17, 29). Челядин и холоп тут бесправны и является не более, чем объектом права. Но это не должно нас смущать, поскольку Краткая Правда принадлежит той эпохе, когда холопство не вполне оформилось. Поэтому она столь скупо и невыразительно говорит о холопстве, пытаясь трактовать холопов, исходя из старых, привычных представлений о челяди. Однако жизнь побудила законодателей понять, что холоп и челядин — не одно и то же. Это начинают осознавать уже Ярославичи. Если при их отце оскорбивший свободного мужа холоп мог быть убит потерпевшим, то они, как явствует из статьи 65 Пространной Правды, вместо смертоубийства ввели телесное наказание. Новация Ярославичей была продиктована не столько нуждами холоповладельцев, защищающих эксплуатируемую ими рабочую силу (так думал Б. А. Романов760), сколько интересами самих холопов и, конечно же, холопов потенциальных из массы рядового свободного «людья», находящих в холопстве прибежище от жизненных невзгод. В конечном счете мы упираемся в одну из важнейших общественных потребностей, связанных со смягчением внутреннего рабства, что в свою очередь служило мерой, предупреждающей социальные конфликты, вызывающие в обществе неустройства и смуту.

Обращаясь к Пространной Правде, замечаем, что челядин в ней изображен таким же, как и в Краткой Правде. Он — раб, пребывающий в полной власти своего господина, забитое бесправное существо, одним лишь отличающееся от «скота», — речью. Холоп же выглядит иначе. Его положение двойственное: с одной стороны, холоп, подобно челядину, лишен правоспособности, с другой, — наделен правами, заметно ослабляющими «работное ярмо», в которое он угодил. В чем же состояла правоспособность холопа? В статье 66 Пространной Правды сказано: «А послушьства на холопа не складають, но оже не будеть свободного, но по нужи сложити на боярьска тивуна, а на инех не складывати».761 Формулировка довольно противоречивая: запрещая холопу выступать свидетелем, законодатель тут же пробивает брешь в своем запрете, указав на возможность послушества со стороны высшего разряда холопов — боярских тиунов. Достаточно выразительна статья 85, которая определяет: «Ты тяже все судять послухи свободными, будеть ли послух холоп, то холопу на правду не вылазити; но оже хощеть истець, или иметь и, а река тако: по сего речи емлю тя, но яз емлю тя, а не холоп, и емети и на железо; аже обинити и, то емлеть на немь свое; не обинить ли его, платити ему гривна за муку, зане по холопьи речи ял и».762 Составителю статьи пришлось проявить большую изворотливость, чтобы узаконить послушество холопа. Достойно внимания то, что холоп в ней прямо называется послухом.

Указания на послушество холопов сохранила не только Пространная Правда. В житии Андрея Юродивого читаем: «...хлапъ (холоп) онъ видокъ есть былъ».763 Любопытное известие содержит Новгородская Первая летопись, где под 1055 г. говорится: «В сем же лете I клевета бысть на епископа Луку от своего холопа Дудикы, изиде из Новгорода и иде Кыеву, о осуди митрополит Ефрим, и пребысть тамо 3 лета».764 Холоп Дудика, надо полагать, выступил в качестве послуха на митрополичьем суде. По его показаниям и был осужден новгородский епископ.

Приведенные сведения подтверждают предположение о свидетельской практике холопов в Древней Руси. Но право свидетельствовать по суду есть право свободного человека. Холоп, пользующийся элементами этого права, подымался тем самым над остальной массой рабов в частности над челядью, которой было вовсе заказано всякое послушество.

Холопы, как видно из источников, заключали различные сделки по торговле и кредиту. Так, статья 116 Пространной Правды говорит: «Аче же холоп кде куны вложить, а он будеть не ведая вдал, то господину выкупати али лишитися его; ведая ли будеть дал, а кун ему лишился».765 Холоп, следовательно, имел возможность совершать финансовые сделки, не скрывая своего холопства. Бывало так, что господин сам пускал холопа в торг (статья 117): «Аже пустить холопа в торг, а одолжаеть, то выкупати его господину и не лишитися его».766 размышляя по поводу этой статьи, И. И. Смирнов замечал, что упоминаемый ею холоп «определенно свидетельствует о существенно новых чертах в положении самого холопства, ибо, конечно, холоп, посылаемый господином в торг с полномочиями не только торговать, но даже и заключать сделки займа, — это совсем не тот холоп-челядин, который (ст. 38) фигурирует на торгу как предмет купли-продажи, вызывающий ассоциации с там же покупаемым "скотом"».767 И. И. Смирнов тонко уловил различие в положении рабов статей 38 и 117. Но он не сумел отличить челядина от холопа (отсюда у него терминологическое сращение «холоп-челядин»), и это помешало ему правильно и до конца понять суть этого различия, которое заключалось не в приобретении старой категорией рабов (челяди) иного, чем прежде, положения в обществе, а в появлении и развитии новой группы рабов (холопов), пользующихся некоторыми преимуществами по сравнению с другими собратьями-невольниками.