Задаваясь этим вопросом, мы автоматически отвечали самим себе на другой: жить или не жить. Ответ был: да, жить. Внутренне мы уже смирились со всем произошедшим и не собирались выпадать из игры, какая бы она ни была. Но внутренние терзания не пропадали. Не хватало и другого – цели в этой новой жизни. Иногда я сам задавал себе вопрос, а была ли какая-нибудь цель в жизни у меня раньше. Похоже, что не было. Но, если и не было цели, то была хотя бы колея. В ней было привычно, удобно и даже комфортно. Находясь в ней, можно было думать, как добраться до очередного поворота событий и даже чуть-чуть управлять ими. Но жизнь каким-то непостижимым образом выбросила нас из родной колеи прямо на край света, оставив из привычных ее атрибутов только еду, кров и одежду, что, с одной стороны, не так уж и мало, но и не много. Возможно, не имей мы и этого, наши мысли шли бы в другом направлении.
В первый же день Олсен, показав нам наши апартаменты и пригласив к столу, попытался разговорить нас. Для начала он предложил выпить и сделал это сам, налив себе полстакана неразбавленного виски. С ним он справился вполне по-русски, одним глотком. Потом налил еще столько же и дальше пил разбавляя. Мы не по- следовали его примеру. За обедом он спросил, знаем ли мы, где находимся. Я уверенно ответил: в ЮАР, на мысе Доброй надежды, вблизи Кейптауна. Он не выразил удивления и стал расспрашивать, как прошло плавание, как назывался корабль, откуда мы отправились в путь. Мы отвечали междометиями, и он, прекратив расспросы, стал рассказывать нам местные сплетни, которые нам, естественно, были совсем непонятны. Однако мы внимательно его слушали, так как его сплетни и радиопередачи, которые мы начали слушать, были единственными источниками информации об этой стране. Потом, во все время нашей жизни на вилле, разговоры с Олсеном всегда крутились вокруг местных сплетен, многие из которых присутствовали и в радиопередачах. Через какое-то время по нашей реакции на них он понял, что у нас есть еще один источник информации о местной жизни, и это его насторожило. Мы перестали дразнить его, и он успокоился.
Первые два дня пребывания на вилле мы потратили на то, чтобы прийти в себя, а на третий решили, что надо восстанавливать физическую форму. Мы стали делать зарядку, бегать и плавать в бухте. Через две недели наши тела стали бронзовыми от загара, а мускулы окрепли. Мы продолжали наращивать нагрузку. В остальное время мы развивали, и не безуспешно, свои способности общаться по телепатическому каналу. Нам удалось обнаружить еще одну его возможность. Оказалось, что можно передавать друг другу не только воображаемые смысловые картины, но и видимое в данный момент изображение. Я мог осмотреть окрестности или что-то другое глазами Сергии, а он мог делать то же самое моими. Это доставило нам маленькую радость.
Время шло, а в нашем положении ничего не менялось. С каждым новым днем нам казалось, что вероятность обрести свободу с помощью Генерала становится все более и более призрачной. Кроме того, когда мы когда-то поговаривали о том, что продали душу дьяволу, то под этим образным выражением понимали структуру, в которой в свое время согласились работать. Но теперь дьявол показал зубы, и у него появилось лицо – лицо Генерала. Здесь комитета не было, а с какой целью Генерал забросил нас сюда, мы и представить себе не могли. Так что мысль о побеге с целью раз и навсегда избавиться от покровительства дьявола была для нас естественной. Бегая по территории виллы и плавая в бухте, мы постоянно искали путь к побегу. Нам удалось найти слабые места в заборе, где можно было быстро сделать подкоп, но сухопутный путь нам казался рискованным. Мы не представляли, что делается за забором виллы. Можно было попробовать уйти отсюда на катере. Он, с тех пор, как привез нас, стоял в бухте. Наверное, это был еще более рискованный путь. Мореходы мы были никакие. Но под риском мы понимали не опасность погибнуть, а быть пойманными и водворенными обратно. У нас не было ни денег, ни документов. Поэтому нам казалось, что если удастся провести катер через линию прибоя и вырваться в открытое море, то можно будет, отойдя подальше вдоль берега, выдать потом себя за потерпевших кораблекрушение. Версия была слабовата, но другой нам в голову не приходило. Мы твердо решили уходить на катере и начали подготовку к побегу. Единственное, что мы могли сделать в этом направлении, это запасти воду для себя и бензин для катера. Бензин в большой бочке мы обнаружили прямо на берегу, а в качестве тары для воды из подручных средств были только пустые бутылки из-под виски, множество которых мы обнаружили в подвале. Вести подготовку к побегу быстро не удавалось, так как на вилле были живые люди. Они могли заметить наши приготовления, но в середине второго месяца нашего заточения на вилле все было готово. Однако тут в наши планы вмешалась погода. Начался шторм, который не стихал две недели. Пускаться в плавание на маленьком катере в шторм было равносильно самоубийству. По морю ходили шестиметровые валы, которые полностью заблокировали выход из бухты.
Шторм должен был рано или поздно кончиться, но тут на вилле объявился Генерал. Мы его уже совсем не ждали. За все эти месяцы он стал для нас чуть ли не мифической фигурой. Но он появился здесь. Въехал в ворота на белом Мерседесе. Наверное, так, на белом коне, въезжают генералы в покоренные города. Он вышел из машины в белом костюме и такой же шляпе, подтянутый и моложавый. Мы же, как всегда здесь, кроме шорт, ничего на себе не имели.
– Так, быстро переодеться и ехать со мной, – распорядился он, – Олсен, отнесите господам чемоданы.
Олсен рысью бросился к багажнику Мерседеса и через минуту внес в наши комнаты по чемодану. В них тоже оказались белые костюмы, в которые мы тут же нарядились. Через пятнадцать минут Генерал уже вез нас в город. Там машина подъехала к высоким воротам в стене, окружавшей целый квартал, и требовательно загудела. Ворота открылись, и мы очутились в небольшом поселке, сплошь состоящем из очень похожих друг на друга, но разных по размеру, двух- и трехэтажных домов. У одного из самых больших машина остановилась.
– Добро пожаловать ко мне в гости, – Генерал жестом показал нам на крыльцо.
Мы вошли в дом и сели в кресла в большой гостиной. Здесь царил полумрак, на фоне которого наши белые костюмы казались особенно яркими. Генерал остался стоять:
– Давайте знакомиться заново – Алонсо Де Лас Торрес – прошу вас так и величать меня в дальнейшем.
Мы дружно расхохотались. Генерал выдержал паузу, потом, чуть презрительно, сказал:
– Хватит смеяться, мальчишки. Это вы чилийцы липовые, – он бросил на стол два паспорта, – а я настоящий Алонсо. Можете посмотреть мой паспорт. С ним я уехал из Испании в1937 году, через полгода после того, как франкисты пришли к власти. Дела задержали важные. Франкисты за мою голову хорошие деньги посулили, а если живого поймают, то казнить собирались на гарроте. Знаете, что это такое? – Нет, мы не знали. – Гаррота – это такая миленькая штучка – металлический ошейник с винтом. Человека сажают в кресло, к которому ошейник прикреплен, и начинают медленно удавливать. Видел я такую казнь. Мерзкое зрелище. Испанцы вообще во времена инквизиции сильно преуспели в изощренных пытках и казнях. Франкисты любили пользоваться опытом того времени. Но на мне это попробовать им не удалось, как видите. После Испании я еще много, где побывал. В Москву вернулся только в 1953 году. Хорошо, что после смерти Сталина. Мне повезло, что так поздно, а то великий вождь мне бы не дал до сегодняшнего дня дожить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});