Теперь Лонгмор целовал шею Софи, и ей было чрезвычайно трудно сосредоточиться на речах леди Клары. И все же она была слишком слабовольна — не могла заставить себя отойти от любовника.
— Значит, вы не простите его так просто, — пробормотала Марселина.
— Никогда не прощу, — отрезала леди Клара. — Он был зол на меня. Ожидал, что я улыбнусь и всему поверю. Воображает, будто может делать все, что взбредет ему в голову только потому, что от него зависит мое доброе имя. Доброе имя, которое он сам же и очернил. Намеренно!
Лонгмор перестал целовать Софи и заглянул ей в глаза.
— Это слишком сложно. Я не могу целовать тебя и думать одновременно.
— Тогда отойди. — Софи улыбнулась.
— Не хочу.
— Я точно знаю, что он хотел расторгнуть помолвку, но не посмел, — продолжала Клара. — Синица в руках… Ну, вы знаете. Но господи, что делать, если все пойдет не так и…
— Молчите! — громко сказала Марселина. — Все будет прекрасно. Доверьтесь нам, дорогая.
— Довериться вам? — хмыкнул Лонгмор, по-прежнему пристально глядя Софи в глаза. — До чего же забавно это слышать!
Поскольку Софи не стоило показываться на людях, она осталась наверху. Марселина сама проводила леди Клару и ее брата вниз к величайшей радости собравшихся там заказчиц. Однако Марселина скоро вернулась наверх и с мрачным видом сняла с манекена сливовое платье. Перекинув его через руку, она потянула Софи в примерочную.
— И нет нужды закатывать истерику, — предупредила она сестру. — Марселина могла не на шутку вспылить из-за своих моделей.
— Если ты считаешь, что я должна быть в голубом, хорошо, буду в голубом, — пробурчала Софи.
— Я знаю, почему ты хочешь надеть сливовое! Оно удивительное! Лонгмор чувств лишится! Так что надевай…
— Ну… возможно, он как-то прореагирует. Но насчет обморока… сомневаюсь. Он из тех мужчин, который говорит девушке, что л-любит ее, а потом см-меется. Словно уд-дачно пошутил. — И тут Софи вдруг залилась слезами.
— О, мое солнышко! — Марселина повесила платье на спинку стула и обняла сестру. А потом молча держала ее в объятиях, пока она не выплакалась. После чего повела Софи в гостиную и принесла графин с бренди, который сестры Нуаро считали лучшим успокаивающим. — Ты слишком много работаешь, — заметила Марселина, когда они выпили по глотку. — Слишком много на себя берешь, даже Леони так считает.
— Но ведь ты замужем… — пробормотала Софи. — И вы совсем недавно поженились…
— Нам неплохо помогают Селина Джеффрис и швеи, — напомнила старшая сестра. — У нас с Кливдоном достаточно времени, чтобы побыть вместе. К тому же… Если одна из нас замужем, это еще не означает, что нужно каждое мгновение проводить с супругом.
— Но все же…
— Чепуха! — отмахнулась Марселина. — Ты переутомилась. У тебя достаточно дел в магазине, но ты еще взялась решать проблемы леди Клары. А ее брат тащит тебя в постель как раз в то время, когда ты пытаешься осуществить очень сложный и рискованный план.
Взгляды сестер встретились. Планы, интриги, уловки — все это являлось частью их фамильного наследства. Если и было что-то, в чем сестры разбирались лучше, чем в искусстве шитья, — так это в искусстве обмана.
Тут Софи вдруг усмехнулась и проговорила:
— Пока мои сестры ведут дело, трудятся, как рабыни, над платьями и угождают избалованным леди, я сижу в отеле «Кларендон» и притворяюсь царицей Савской за счет своего шурина.
Марселина рассмеялась.
— Софи, о господи! Не настолько же ты безумна, чтобы тревожиться из-за пустяков! Кливдон счастлив, что стал участником нашего заговора! И вспомни, что он равнодушен к деньгам! Он — не мы. Ему никогда не приходилось о них думать, не говоря уж о том, чтобы волноваться. И очень сомневаюсь, что когда-нибудь придется. Пожалуйста, не расстраивайся из-за «Кларендона», слуг «мадам» и чего-то подобного. Друзья моего мужа выиграют или проиграют за эту неделю в Аскоте столько же, если не больше! И при этом будут веселиться куда меньше!
На душе стало легче, и Софи широко улыбнулась.
— Это действительно смешно, — кивнула она. — Я так волновалась за леди Клару, что забыла одну важную истину. Я занимаюсь тем, для чего рождена. Но все-таки очень приятно делать для разнообразия что-то другое, а не угождать скучным заказчицам.
— Это единственный недостаток нашей работы, — вздохнула Марселина. — Но я люблю создавать новые фасоны. Люблю шить одежду. И даже не возражаю против скучной рутины.
— Рутина иногда успокаивает, — заметила Софи. — Просто живешь, трудишься и получаешь удовольствие, когда добросовестно выполняешь свои обязанности.
— Я люблю в нашей работе все, — заявила Марселина.
— Если не считать заказчиц, верно?
Старшая сестра рассмеялась.
— Эх, если бы вместо каждой заказчицы был манекен! Ну… не каждой. Некоторые очень милы. Например, леди Клара. Особенно тогда, когда спорит со мной о вещах, в которых ничего не смыслит. Но большинство… В самом деле, как подумаешь…
Несколько минут Марселина сидела молча. Сидела, уставившись на графин. Потом вдруг воскликнула:
— Должен же быть какой-то способ!
— Дорогая, если хочешь стать настоящей герцогиней и рисовать фасоны платьев в фамильном замке для собственного развлечения… Знай, что мы с Леони вполне справимся в магазине.
— Я умру, если брошу все это, — заявила Марселина. — Во мне что-то увянет и… О, это ужасно, но кузина Эмма что-то сделала с нами. Несмотря на маму, папу и остальных.
— Она нас вдохновила, — сказала Софи. — Нам было суждено стать негодяйками и злодейками. Впрочем, мы ими и стали. Но кузина Эмма дала нам нечто ценное… И теперь мы не можем отказаться от этого, вот и все.
Марселина приподняла свой бокал, и Софи последовала ее примеру.
— За кузину Эмму! — воскликнула герцогиня.
— За кузину Эмму, — повторила Софи. И обе выпили.
— Знаешь, наверное, я все-таки должна надеть голубое платье, потому что… — Софи внезапно умолкла.
— Потому что то, другое, поразит Лонгмора в самое сердце, и он упадет в обморок, а нам нужно, чтобы граф сохранял ясность ума, верно? — Марселина улыбнулась. — Кстати, о Лонгморе… — Она вопросительно посмотрела на сестру.
Софи потупилась и пробормотала:
— Да, я сделала это. То самое, что ты мне объясняла.
— Но почему ты молчала? — спросила Марселина.
— Я ждала подходящего момента, чтобы рассказать тебе. Но времени все не было… Мы так редко видимся!
И Софи рассказала сестре, что произошло во время путешествия в Портсмут. Она знала, что Марселина не станет сердиться и осуждать ее. Нуаро не походили на всех остальных. Многих правил они не понимали, более того, даже не желали о них слышать.
Марселина слушала сестру и улыбалась. Когда же Софи умолкла, пожала плечами и проговорила:
— Что ж, это все равно должно было случиться рано или поздно. Чистота и добродетель — это не для Нуаро. А тебе уже двадцать три… Даже удивительно, что ты так долго хранила девственность.
— Наверное, дело в отсутствии возможностей, — предположила Софи.
— У тебя почти нет времени на сон. — Марселина вздохнула. — Когда же найдется время для любви? Впрочем, мы все успеваем… при необходимости.
— Не уверена, что мне это необходимо.
— Зато уверена я, — отрезала Марселина. — Я знаю, все это чертовски не ко времени. И я не осуждаю тебя за слезы… учитывая сложную и запутанную ситуацию с Лонгмором.
— Сложную и запутанную? Хочешь сказать — невозможную?
— Верно, она действительно невозможная, — Марселина снова улыбнулась. — Но дорогая моя сестрица, я должна отметить твой превосходный вкус.
Уорфорд-Хаус.
18 июня. Четверг.
— Пожалуйста, послушайте, мама, — сказала леди Клара. Указав на экземпляр «Спектакл», она откашлялась и начала читать:
— «Похоже, разногласия между неким молодым графом и вдовой-француженкой улажены, и солнце засияло вновь. Начались воркование и флирт. Вчера вечером парочка ужинала в отеле “Кларендон” с герцогом и герцогиней, которые, если припомнят наши читатели, и познакомили их в “Куинс-тиэтр”. На мадам было платье из розового бархата с жаккардовым узором; корсаж задрапирован складками на груди; спинка — облегающая. Очень короткие широкие рукава разрезаны спереди, чтобы показать…»