Читать интересную книгу Память о блокаде. Свидетельства очевидцев и историческое сознание общества: Материалы и исследования - Сборник статей

Интервьюер : А еще что-то, что ты знал, но чем ты не мог поделиться в классе, или знал, что об этом не расскажут на уроке в контексте рассказа о блокаде?

Информант : Ну я не думаю, что я… Нет, такого не было, но я, вообще, ни с кем не стремился чем-то делиться. Обязательно с кем-то делиться? Не знаю…

Интервьюер : А как ты думаешь, В., знаешь ли ты о блокаде достаточно или там мало, или много?

Информант : Я думаю, что я знаю мало, на самом деле. Ну достаточно, может быть. Вот интересный факт уже во время перестройки. Оказывается, немецких офицеров, которые были задержаны, которые отдавали приказы о бомбарди… об обстреле мирного города, по сути, да, они были задержаны, некоторые из них. Их судили, приговорили к повешению. Это повешение состоялось на площади у… около этого, кино «Гигант», «Гигантхолл» [150] . И вот в 90-е годы показали кадры хроники. Площадь выглядела очень скромно, деревянные дома, то есть этих сталинских, которые сейчас там стоят, ампирных, еще не было. И как вешают. Показали эту виселицу. Четверо, по-моему, их было. Поставили на борт грузовика открытого. Вот. Толпа народу огромная. Грузовик отъехал, они повисли. Вот такие кадры… такого не показывали в советское время. Вот. Ну это так, немножко. Предполагалось, что вешают только нехорошие люди, оккупанты там ну это уже 46-й год там, или что.

Интервьюер : А как ты считаешь, стал ли ты знать больше о блокаде в последние годы, когда об этом стали, ну, больше говорить? То есть узнаешь ли ты что-то новое?

Информант : Что-то узнается, может быть… новое. Ну как всегда бывает. Сейчас так устроено телевидение, что стараются рассказать о чем-то таком, что не знали раньше. Вот. Ну вот тебе факты, вот недавно в передачах, что город был заминирован, я этого не знал, что он был заминирован. Ну…

Интервьюер : А вообще, ты смотришь вот специально? Включаешь телевизор или берешь программу и видишь, что там что-то вот о блокаде?

Информант : Ну, если тема интересная, скажем, о минировании города или… и вот этот фильм был очень, довольно интересный о… об НКВД был фильм. Вот. Фильм был посвящен НКВД во время блокады. И отмечалось, что НКВД питерское работало очень достойно, ни одна диверсионная группа немецкая, в общем, не достигла ни одного результата. Все они были… или обезврежены, или просто в таком положении находились, что ничто не могли сделать. Все усилия немцев… заслуга НКВД, оказывается. С чем это НКВД сталкивалось. В частности, каннибализмом и так далее, и так далее. Ну думаю, что очень многие бумаги в архивах… Ведь архивы, насколько я знаю, многие архивные бумаги, они ведь под грифом «секретно» были. Связаны, казалось бы, с чем? Вот, допустим, я работал в архиве, такой есть архив, сейчас он называется… раньше он назывался архив Октябрьской революции и социалистического строительства.

Интервьюер : На Варфоломеевской, да?

Информант : Да, а сейчас он называется архив…

Интервьюер : ЦГА СПб – Центральный государственный архив Санкт-Петербурга.

Информант : Вот. И там есть… был очень большой фонд, который там хранился, фонд партизанского движения. По Ленобласти. Что в этом может быть такого? Он был засекречен. Потому что там были факты, которые отнюдь… отнюдь не стоило их выносить как мусор из избы. Такие факты. Там были, видимо, заседания судов там и протоколы расстрелов, и показания там всякие разные, которые уже… волосы могут зашевелиться на голове. То есть партизанское движение – это вещь такая темная. И его всегда приглаживают, всегда приглаживали, причесывали вот и… Но сейчас вот рассекретили архивы тогда, когда это стало не шибко интересно. Если бы это было тридцать лет назад… пожалуйста, сейчас можно там работать, узнавать что-то, но кто это будет читать? Так?

Интервьюер : Сложно сказать. Блокадой-то сейчас многие интересуются.

Информант : Да не очень-то. Многие интересуются блокадой? Нет, не думаю, что многие интересуются блокадой. Если блокада, например… Блокада, в отличие от партизанского движения она даже более известна.

Интервьюер : А благодаря чему?

Информант : Ну благодаря чему? Ну а что благодаря чему? Благодаря всему. Потому что в блокаде было меньше темных сторон, все-таки, которых нужно было скрывать. Они были вот, но было меньше. Вот.

Интервьюер : Володя, а как ты считаешь, а кого… кого можно называть блокадником, а кого нельзя называть блокадником? Такой провокационный вопрос.

Информант : Ну я думаю, что всех, кто здесь жил, называть блокадниками можно. Кому повезло больше, кому меньше. Вот. Все, кто выжил, они и есть блокадники. Вот. Говорят, что верхушка города питалась очень неплохо в эти годы. Даже выбрасывали булку недоеденную в мусор. Булку, да, не хлеб, а булку.

Интервьюер : Это свидетельство от каких-то твоих…

Информант : Это академик Лихачев покойный рассказывал, когда его послали в Смольный по какому-то делу, а он работал в институте литературы, да? И он поплелся в Смольный. Дело было какое-то серьезное там, что-то связанное там… ну то есть рукописи, ну какое-то такое, можно сказать, государственное дело там. Какие-то документы он понес туда в блокаду. Поплелся туда зимой голодный и холодный. Когда он проделал эти… все эти допуски и вошел в то здание, и стал по зданию искать то, что ему нужно, он почувствовал носом голодного человека запах пищи, которую… Он туда пошел и увидел, там столовая, и там едят макароны по-флотски. И он обезумел просто, когда это увидел, когда вошел, он, естественно, что он мог сделать? И когда он вошел в кабинет, там его встретили вот так, только что пообедав, посмотрели на этого доходягу, ему никто не предложил даже столовую ложку этих макарон. Отправили обратно на улицу. И он вышел с такой обидой… такого (нрзб.), такого, он сказал, гадкого чувство по отношению к этим, власть предержащим, никогда не испытывал. То есть… на всю жизнь запомнил это дело, запах этих макарон по-флотски.

Интервьюер : Володя, а как ты думаешь, а каково вообще значение блокады для Ленинграда?

Информант : Для Ленинграда значение блокады? Ну… двоякое значение. Во-первых, конечно, город стал после войны другим, потому что он пополнился из приезжих, тех коренных, так называемых, хотя это выражение не очень корректное, «коренные ленинградцы», кто коренные? Кто приехал сюда в восемнадцать лет? В пять лет? Или родители его приехали? Что такое «коренные»? Или несколько поколений? Или с XVIII века живут? Что такое «коренные»? Вот. Но… традиции столичного города, эта традиция – вещь такая, интересная. Например, бабушка рассказывала, что в Москве до революции, допустим, в нормальные годы, мирные, дореволюционные, простые люди, допустим, идут по Тверской, и никто не ест ни пирожок, ни яблоко. Есть на людях, что-то грызть, есть на людях, считалось неприличным. Сейчас это абсолютно привычно и прилично считается. Сменяются нравы. Нравы другие были. Да? Так вот носители этих нравов столичного города, высококультурного города, конечно, их осталось меньше. Так? Город был заселен, может быть, людьми, можно сказать, менее культурными в массе, в целом. Вот. Ну это общеизвестно. Вот. Интеллигенция понесла урон большой. Вот. То есть это негативное такое влияние. Ну как еще, если миллионы человек погибли, да? А позитивное влияние – то что все таки вот это… смерть, которая окружала, она, в общем, подействовала на людей, наверное, благотворно в целом.

Интервьюер : А что ты имеешь в виду?

Информант : Ну то что люди стали более серьезны в своих поступках и вообще в своем подходе. Интересно, когда человек переживает что-то подобное клинической смерти, допустим, да, или ему ставят диагноз – рак, а он не подтверждается, жизнь некоторых людей меняется на 180 градусов. Переосмысляют свою жизнь. Верно? Об этом сняты фильмы, написаны романы, повести, так же было и здесь. Человек попадает в ситуацию, когда шагает через трупы, да, голодает, он умирает с голоду, если умирают его близкие, то это… вот. Человек знает цену смерти и страданий. Это накладывает отпечаток на его жизнь. Уже не столь легкомысленен. Вот. Хотя есть такие люди, которых ничем не прошибешь. Как известно.

Интервьюер : Это точно.

Информант : Вот.

Интервьюер : Володя, а как ты считаешь, а нужно ли передавать память о блокаде?

Информант : Нужно передавать. Вообще, человечество передает память о страданиях собственных. То есть это отдельная… Есть много памяти там о разных предметах вообще в памяти человечества. Но память о пережитых страданиях… злодействах, страданиях – это особая память такая. Вот. И она всегда очень назидательно действует, благотворно, потому что человек, как бы он ни был в данном… в данную эпоху, данный день и час, как бы он… ни складывалась удачно у него судьба, он должен помнить о смерти. И о бедствиях вот. На этом основано религиозное воспитание, как известно. Помни о смерти и знай, что твой смертный час может быть следующим часом в твоей жизни. Страдания Христа. То есть это все… То есть, в принципе, память блокады, она в известном смысле заменила ту религию, которую стерли. Частично стерли. То есть… то, что называется Страсти. Вот. Страсти. Когда все сопереживают мукам Христа и мукам человечества вместе с Христом, Пасху. Все эти религиозные идеи, которые были так или… исключены из обихода, или так хорошенько постерты, блокада ведь их компенсировала, эти идеи. Вот. И человек может быть религиозным, не зная, что такое Бог, не пользуясь этим понятием. Вот. Но когда люди видели эти… по телевидению эти фильмы, вспоминали и плакали там, сострадая погибшим там, ну это чисто религиозно-человеческое. Так же они убивались о Христе, который положил за них свою жизнь. Так же он… так сказать, еще раз напоминал им о том, что они живут благодаря тем, кто погибли. Вот.