Справка. К слову сказать, герры. генералы действительно не случайно сделали такой заказ. Дело в том, что в 1935 и 1938 гг. по инициативе Сталина, а немцам это было хорошо известно, в СССР вышли две книги знаменитого российского и советского историка Е. Тарле — «Наполеон» (до сих пор считается шедевром мирового наполеоноведения) и «Нашествие Наполеона». Причем обе книги являлись как бы ответом Москвы-Кремля Гитлеру и в целом Западу на дальнейшую эскалацию агрессивности откровенно подстрекавшейся Западом нацистской Германии. Не понять это было весьма затруднительно. И германские дипломаты, и разведчики в Москве прекрасно поняли, что означают публикации этих книг — это была едва завуалированная угроза Гитлеру и в целом Западу: мол, Наполеон свернул себе шею, напав на Россию, ну так и Гитлера ожидает то же самое.
Увы, но судьба и тем более реакция нашего Генштаба и руководства военной разведки на информацию Экстерна неизвестны. Понятно лишь одно — не разочаровали герров генералов товарищи генералы…
Хотя могли, и даже очень сильно их разочаровать. Потому как герры генералы вплоть до нападения все-таки всерьез опасались, что советское командование применит принцип активной обороны, который и предполагал организованный отход войск с сохранением боевых порядков{249}. Более того, непосредственно перед нападением гитлеровское командование, судя по разведывательным данным, по-прежнему все еще опасалось, что «…Красная Армия в порядке осведомления главного удара отступит на некоторое расстояние, чтобы изучить силы противника, и предпримет кое-что в стороне от направления главного удара»{250}.
Не менее важно отметить и значение добытой информации о планировании германским командованием операций на окружение, особенно по схеме Канн{251}. Прежде всего следует указать, что упоминание в разведывательных донесениях о планах противника, его намерения использовать схему знаменитой битвы при Каннах (213 г. до н.э.) для военных, особенно для высшего командного состава, автоматически означает или, по крайней мере, должно априори означать нечто вроде магического предупреждения о том, что противником готовятся операции по организации огромных «котлов», в которых будут уничтожаться крупные группировки войск жертвы нападения. У СССР в 1941 г. было два таких места на границе, где вариант Канн просматривался даже невооруженным взглядом, — впоследствии печально известные Белостокский и Львовский выступы, куда, увы, загнали столько войск, что после нападения Германии эти выступы стали «братской могилой» для них. Увы, но никакой реакции ни со стороны руководства военной разведки, ни тем более руководства Генерального штаба и Наркомата обороны на эту информацию не последовало. По крайней мере в том, что на сегодня официально рассекречено и опубликовано, нет даже и тени намека на какую-либо реакцию в связи с получением такой информации. Печальная же участь советских войск в этих выступах, особенно в Белостокском, хорошо известна, как, впрочем, и в других «котлах».
В деталях была установлена, например, ставшая органически неотъемлемым компонентом стратегии блицкрига специфическая тактика массированного таранно-штурмового пролома системы обороны государств, на которые нападала Германия, то есть тактика создания предельных и даже запредельных оперативных плотностей войск на решающе ключевых участках направлений главных ударов за счет резкого сужения ширины фронта прорыва пехотных дивизий вплоть до 2,5 км при особой роли авиации, танковых и механизированных соединений в авангарде наступления. К слову сказать, с конца декабря 1940 г. об этой тактике был откровенно оповещен весь генералитет страны, потому как об этом говорилось в докладе начальника ГРУ генерала Ф. Голикова на совещании высшего руководящего состава РККА, которое проходило в Москве 29–31 декабря 1940 г.
Справка. В изложении начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии генерала Ф. Гальдера эта тактика выглядела следующим образом:
— внезапное вооруженное нападение, потрясающее своим массовым эффектом;
— захват атакованной стороны врасплох;
— развал государственного тыла страны, подвергшейся нападению, путем террора, саботажа, убийства руководителей правительства и пр.;
— решительное безостановочное наступление, невзирая на потери и отсутствие резервов{252}.
Наряду с добыванием информации по указанным выше вопросам советская разведка смогла установить также боевой состав войск, включая их численность, вооружения и материально-техническое обеспечение, места их дислокации на глубину до 400 км в глубь германской территории.
Основную роль в добывании такой информации играли разведка пограничных войск НКВД СССР и НКВД союзных республик, граничивших с Германией, а также разведка штабов ПрибОВО, ЗапОВО и КОВО. Именно они добыли львиную часть этой информации. Причем во многих случаях вплоть до дислокации отдельных батальонов и даже рот, а также аэродромов, в том числе и подскока, различных баз и складов, о чем свидетельствуют ныне официально рассекреченные и опубликованные донесения военной разведки, а также разведки пограничных войск, обобщенные сводки ГРУ и разведки НКВД, а затем НКВД и НКГБ СССР. Любой интересующийся этими вопросами человек может самостоятельно ознакомиться с ними.
Поскольку эта тема чрезвычайно обширна, а количество рассекреченных и официально преданных гласности путем соответствующих публикаций разведывательных донесений по этим вопросам огромно и потому нет никакой возможности привести хотя бы минимальную часть из них на страницах книги, сразу перейдем к итоговым оценкам, которые были озвучены высокопоставленными военными специалистами.
Пожалуй, лучше заместителя начальника одного из управлений Генерального штаба СССР генерал-полковника Г.А. Михайлова все равно не сказать. В 1989 г. генерал честно заявил: «Вопреки некоторым бытующим представлениям, в Центр регулярно поступала достоверная информация о подготовке фашистской Германии к нападению на Советский Союз. С большой точностью были переданы боевой состав, численность, группировка войск противника, сообщено решение Гитлера о нападении на СССР, поступала информация о первоначальных сроках нападения и о последующих изменениях в них. Исследования трофейных документов показали, что данные советской разведки о противнике были очень близки к реальным. Иными словами, информация была. Другое дело — как она использовалась». К этому следует добавить, что в мае 1941 г. удалось узнать не только количество стянутых к нашим границам дивизий, но и места их дислокации — вплоть до расположения батальонов, штабов частей. Уточнялись даже огневые позиции отдельных артиллерийских и зенитных батарей{253}.
К этой оценке можно добавить еще одну. Выступая 28 августа 2011 г. перед учеными и специалистами по истории в Институте динамического консерватизма, в прошлом видный советский партийный и государственный деятель, бывший ответственный работник ЦК КПСС, бывший Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в ФРГ, авторитетный современный ученый-историк и политолог Валентин Михайлович Фалин заявил: «И.И. Ильичев, начальник стратегической военной разведки (он был моим шефом в Советской Контрольной комиссии и в Третьем европейском отделе МИД) говорил, что данные разведки о сосредоточении немецких войск вдоль линии фронта на момент нападения расходились с реальностью всего на две дивизии! Причем, эти две дивизии не были развернуты, они были только на подходе. Другими словами, наша разведка была достаточно осведомлена».
Озвученное В.М. Фалиным признание Ильичева стоит чрезвычайно дорогого. Конечно, при определенных обстоятельствах и две дивизии могут решить исход боя или сражения. Но это на поле конкретного боя или сражения. Однако когда речь идет о столь гигантских масштабах сосредоточения войск противника на протяжении 3375 км (линия первоначального вторжения), то расхождение в две дивизии, о которых к тому же знали, что они не развернуты и еще только на подходе, всего лишь едва заметная статистическая погрешность.
Как видите, эффективность советских разведывательных служб была очень высока, коли расхождение было всего в две дивизии.
Столь высокоэффективно советская разведка сработала, сначала вскрыв, а затем и осуществив в непрерывном режиме тщательное наблюдение за динамикой и характером процесса сосредоточения войск вермахта у советских границ, установив одновременно и дату начала финишного этапа сосредоточения германских войск у границ СССР.