Ольга испуганно притихла, втиснувшись в кресло и вспоминая давние слова его величества о том, как он страшен в гневе.
— Так ли это важно теперь?.. — горько вздохнул виконт, вздрогнув широченными плечами, словно от внезапной боли. — Вам не говорили, что мне сказал Элмар, прежде чем ударить?
— Он проорал это так, что было слышно на полдворца. И что это меняет?
— «Ты мне не брат!» — вот что он сказал… — продолжил Бакарри, словно не слышал ответа.
— Что это меняет? — упрямо повторил король. — Истина не зависит ни от мнения Элмара, ни от его настроения. И в конце концов, это был не главный мой аргумент.
— Хорошо, я сделаю так, как вы хотите. И не кричите, вы напугаете даму.
— Ольга, ты что, в самом деле испугалась?
— Не то чтобы… но в следующий раз предупреждайте, если соберетесь на кого-нибудь наорать. От неожиданности ведь и родить можно преждевременно.
Его величество рассыпался в извинениях, заверил Ольгу, что больше пугать ее не будет, и… вежливо выпроводил спать, сославшись на необходимость срочно обсудить с несчастным виконтом Бакарри некие глубоко политические вопросы, не предназначенные для нежных ушек прекрасных дам. Особенно Ольгу умилило прощальное напутствие «спи внимательно!» — она еще долго представляла себе, что подумал виконт, это услышав.
ГЛАВА 7
Я считал, что скорее Цезарь начнет давать молоко, чем его похитят.
Р. Стаут
Сознание собственной низости, глупости и ничтожности было нестерпимо мучительным. А то, что раскаявшегося изменника почти без единого упрека простили, делало душевные терзания виконта Бакарри еще мучительнее. Если бы ему прямым текстом не запретили сводить счеты с жизнью, он сделал бы это без колебаний, но подробно расписанные последствия сего поступка, увы, были предсказаны с безжалостной точностью. Его смерть только усугубит все то зло, которое он совершил при жизни, и, как бы ни было невыносимо жить в бесчестье, сначала надо исправить все, что еще можно, а уж потом только задумываться о самоубийстве.
Еще один относительно действенный способ бороться с унынием — напиться до бесчувствия — тоже был недоступен. Строгая целительница запретила даже бокал вина за обедом, и теперь на стол вообще не подавали спиртного. Просить кого-нибудь, чтобы тайком принесли, было слишком унизительно. Вот и маялся бедный виконт, не в силах избавиться от мрачных мыслей.
В таком состоянии ему совершенно не хотелось ни с кем общаться — будь то король, которому он изменил, брат, которого он предал, или милая девушка, которая изо всех сил пыталась его утешить. И уж меньше всего хотелось ему видеть кого-либо из «добрых советчиков», из-за которых потомок древнего и благородного рода (не говоря уж о королевской крови) так низко пал. Однако некие высшие силы, видимо, сочли, что оставить его совсем уж безнаказанным будет неправильно, и именно сегодня, словно нарочно, в качестве кары за грехи, послали ему господина Джемайла.
Пользуясь статусом официального защитника, он навещал подопечного каждые несколько дней и за это время успел поднадоесть своими однообразными вопросами, но все же до сих пор это была связь со своими, свидетельство того, что соратники о нем помнят, поддерживают и заботятся. Теперь же, когда бывшие «свои» стали врагами, даже видеть эту заботливую рожу было противно, не говоря уж о том, чтобы притворяться любезным.
— Как вы себя чувствуете сегодня? — последовал традиционный вопрос, неизменно завершавший формальное приветствие. — Есть ли новости?
— Лучше, — не вдаваясь в подробности, ответил Бакарри, не делая даже попытки приподняться с кровати, на которой все это время валялся в горестных раздумьях. — Но память пока не вернулась. А у вас что нового?
Обычно новости, приносимые адвокатом, представляли собой весьма общие рассуждения без конкретных имен и фактов — как он сам объяснял, из-за того что собеседников непременно подслушивают.
— По городу ходят слухи, что вернулся принц-бастард Элмар. Вам его показывали или это лишь очередная попытка обмануть народ?
— Я его видел, — коротко отозвался виконт.
— Он настоящий?
— Я его не щупал.
— Но вы с ним говорили?
— Нет. Он сообщил, неприязненно на меня косясь, что все, что хотел, сказал мне при прошлой нашей встрече и не собирается повторять. — Это была чистая правда, именно так и повел себя Элмар несколько дней назад, но тогда Бакарри действительно ничего не понял, а теперь непонимание придется изображать… — Сам, говорит, вспомнишь.
— Но вы не вспомнили.
— Нет.
— И не помните, что вообще с ним виделись.
— Не помню.
— Значит, велика вероятность, что и не виделись вовсе. Он точно настоящий?
— Ну откуда мне знать? Выглядел как настоящий. Может, он и в самом деле выжил и знать не знает, кто его подставил.
— Очень может быть. При его-то доверчивости Шеллар может внушить ему все что угодно. В том числе убедить, что это не он, а вы навели на него орден.
Бакарри едва не ляпнул, что так оно и есть. К счастью, спохватился он вовремя, но с ответом непозволительно замешкался, соображая, какая же реакция с его стороны должна быть «естественной», как объяснял Шеллар.
— Это плохо… — наконец неуверенно выдавил он.
— Это очень плохо, — подтвердил Джемайл. — Переубедить его нам не позволят. Просто не подпустят. Под нелепым предлогом, будто мы представляем угрозу для его жизни. Вот вы могли бы попытаться.
— Но он не хочет со мной говорить. И я совершенно не помню, что говорил ему в прошлый раз. И был ли вообще этот прошлый раз. Я даже не уверен точно, настоящий ли это Элмар.
— Когда вспомните, ничего не говорите и не пытайтесь с ним встретиться, пока не встретитесь прежде со мной и мы не обсудим возможные варианты.
— Хорошо.
— И на всякий случай, — Джемайл понизил голос, — будьте готовы к тому, что вам придется просто бежать.
И опять он слишком долго думал над ответом, одновременно соображая, сойдет ли столь долгая пауза за обычную растерянность от неожиданного поворота в разговоре или там за последствия сотрясения мозга…
— У вас уже есть план? — спросил он наконец, вспомнив, что ему советовали попытаться что-то узнать об этих самых планах.
Джемайл пристально смотрел на него, словно изучал что-то новое и весьма любопытное. Затем достал из кармана небольшой продолговатый предмет и чуть ли не вложил в руку.
— Я не могу говорить об этом здесь и сейчас, — понизив голос, пояснил он. — Возьмите вот это. Это аппарат для связи. Спрячьте под одеждой — например, во внутренний карман — и носите с собой. Когда придет время обсудить план побега, он завибрирует. Тогда уединитесь там, где вас никто не увидит, и нажмите вот эту кнопку. Мастер Астуриас или я расскажем вам, что делать. И будьте осторожны — если у вас найдут эту вещь, наша задача усложнится до невозможности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});