Но это было глупо. Ужасно глупо. Она сожгла за собой все мосты и никогда не сможет вернуться в Саммер-Холл. Он будет ждать ее. Она слишком много сил положила, оберегая от всего этого Саммервиллов, чтобы теперь доставить им столько неприятностей. В Версале де Лейси не найдет ее, но дольше оставаться здесь Эйлин не могла. Ей надо думать о том, что лучше для малыша. Для ребенка Дрейка.
Эйлин резко опустилась на кровать, все еще не в силах поверить в случившееся. Раньше она смутно представляла себе, что бывает, когда женщина ложится в постель с мужчиной, а о том, что могут быть какие-то последствия, вообще никогда не задумывалась. Ей всегда хотелось иметь ребенка, но, когда наконец это стало реальностью, все оказалось не так просто, как она думала. Ей безумно хотелось узнать обо всем этом как можно больше, но, кроме как у Дрейка, спросить ей было больше не у кого. А Эйлин уже твердо решила скрыть от Дрейка правду. У него и так достаточно проблем, чтобы взваливать на его плечи еще одну.
Эйлин легла на подушки и закрыла глаза. Все становилось намного проще, когда ни с кем ничего не нужно согласовывать. В свое время ей очень не нравилось расстраивать тетю и дядю. Когда она уйдет, Дрейк, возможно, вздохнет с облегчением. Может быть, Эйлин напишет Саммервиллам письмо уже после рождения ребенка. Но опять-таки они будут за нее волноваться.
Так, лежа на постели и размышляя о своем положении, Эйлин незаметно для самой себя уснула.
Когда, войдя, Дрейк увидел по-детски невинное лицо спящей девушки, дурное настроение, владевшее им в последние дни, внезапно улетучилось. Он скучал по тем дням, когда мог просыпаться рядом с Эйлин, видеть ее великолепные волосы, рассыпавшиеся по подушке, трогать ее нежную кожу, чувствовать ее теплое дыхание на своем плече. Она всегда охотно отзывалась на его ласки. Но сейчас Дрейк не решился будить Эйлин.
Осторожно присев на краешек кровати, он принялся тихонько расшнуровывать платье и корсет, чтобы ей было удобнее спать. Наверное, их совместные ночи так утомили ее, что Эйлин теперь отсыпается днем. А может быть, она, как и сам Дрейк, долго не может уснуть, когда ложится одна.
Когда Дрейк ослабил корсет, Эйлин зашевелилась, но так и не проснулась. Было так просто снять с нее лиф и всю расцеловать. Тогда она, несомненно, пробудилась бы и они занялись бы любовью, но Дрейк силой воли подавил в себе это желание. Уже несколько недель он очень волновался из-за того, что у Эйлин прекратились ежемесячные кровотечения. Он старался избежать этого как мог, но ни один метод не был безупречным. Однако когда Эйлин вдруг сказала, что «болеет», Дрейк понял, что зря беспокоился. Теперь, когда он знал, что она не беременна, нужно было отослать ее как можно скорее. Это было единственным разумным решением.
Поднявшись с кровати, Дрейк еще некоторое время смотрел на спящую Эйлин. Его ладони постепенно сжимались в кулаки. Настанет день, когда он сумеет заставить своего кузена заплатить за все. Но прежде чем это случится, Дрейку предстоит решить много других, не менее важных вопросов.
* * *
Эйлин стояла под великолепно расписанным потолком гостиной, носившей название по имени древнегреческого героя Геркулеса, и с риском свернуть себе шею рассматривала прекрасные картины. Дворец Людовика был ослепительным, как и подобает королевскому дворцу, но рассматривать красоту живописи и мозаики, держа в одной руке бокал шампанского, а другой разгоняя назойливых кавалеров, было крайне неудобно. Если бы каким-то образом Эйлин удалось очистить дворец от всех этих мельтешащих и копошащихся людей, она с удовольствием потратила бы несколько часов на разглядывание шикарно разрисованных стен и потолков. Дрейк уверял ее, что работы Веронезе в этом зале являются шедеврами венецианского искусства, но Эйлин не могла подобраться ни к одной из них. Ближе всего от девушки располагалась его картина, подвешенная над каминной полкой, но, к сожалению, возле нее стояло несколько облаченных в парики мужчин, яро споривших о том, навсегда ли скрылся Чарлз Стюарт или еще вернется в Париж. Другая картина, висевшая на противоположной стене, была наполовину закрыта высоким, сложным и давно не модным париком какой-то маркизы. Вздохнув, Эйлин медленно побрела в обеденный зал.
Она не видела Дрейка с тех пор, как он привез ее сюда рано вечером. Должно быть, он совершенно про нее забыл. А зачем ей было приезжать в этот величественный замок, если он не хочет видеть ее рядом с собой? Только возможность посмотреть хорошие картины и утешала сейчас Эйлин.
Вспомнив о том, что, когда она проснулась, корсет на ней был развязан, Эйлин вдруг остановилась. Конечно же, только Дрейк мог осмелиться раздеть ее подобным образом, но тогда почему он на этом остановился? Неужели она стала ему настолько безразлична? Неужели то, что она ошибочно принимала за любовь, так быстро умерло в нем?
Но не нужно сейчас думать об этом. Она должна быть благодарна уже за то, что сохранила свою независимость. Те несчастные женщины, которые не могут и шагу ступить, когда рядом нет мужчины, должно быть, живут как в аду. Эйлин бросила презрительный взгляд на фаворитку Людовика XV Жанну Пуассон – маркизу де Помпадур. Эта женщина сделала все, разве что в ноги королю не кидалась, чтобы стать его любовницей. Возможно, Людовик на самом деле любил ее, но сама маркиза… Эйлин сильно сомневалась, что эта расчетливая женщина вообще могла испытывать хоть какие-то чувства. Сейчас, когда она стала-таки любовницей короля, все только и делали, что старались завоевать ее благосклонность.
Что касается Эйлин, то она предпочла бы свободно жить в деревне. Эйлин вернулась обратно в гостиную, но тут же пожалела об этом. Перед ней стоял граф д'Авиньон в сопровождении какого-то мужчины средних лет в длинном завитом парике и с совершенно безумным выражением лица. Оба смотрели прямо на нее. Дрейк еще не знал, что натворил, привезя ее сюда и бросив совершенно одну. Когда она была маленькой, ей волей-неволей пришлось научиться самой постоять за себя, но как сделать это, находясь в богатом замке среди сотен разодетых гостей, Эйлин не знала. У нее не было на вооружении не единого способа борьбы с надоедливыми аристократами.
– О, мой друг! Со мной пришел один человек, с которым вы не отказались бы познакомиться. Месье Буше. Мадемуазель де Лейси, та юная художница, о которой я вам говорил.
– О да! Мадемуазель. – Месье Буше склонился над рукой Эйлин, но мысли его блуждали где-то далеко. Эйлин видела, как он старательно высматривал кого-то в толпе гостей.
– Вы, конечно, слышали о Буше, не так ли? – спросил граф. – Его работы широко известны по всему Парижу, а однажды он даже дал несколько уроков рисования мадам де Помпадур. Может быть, его величество даже закажет Буше нарисовать ее портрет.