и сразу предложил ей:
— Дивная! Как только я увидел тебя, страсть во мне разгорелась. Сильно хочется мне с тобой на любовное ложе возлечь. Не отказывайся, юница, ведь это лучшее, что может быть в твоей жизни. Керкион не позволит тебе выйти ни за кого замуж, а ведь я не простой жених. Пред тобой сам Посейдон, сотрясающий землю.
Дева с испуганным криком бросилась бежать, но бог, несмотря на многотысячелетний возраст оказался намного быстрее. Посейдон всегда считавший, что насилие женщинам мило, бурно изнасиловал Алопу.
Другие же говорят, что Посейдон и без всяких стрел шаловливого Эрота, из-за свойственных ему частых приступов похоти, очень любил с разными девами и юношами, а также и со своими невестками, внучками, правнучками и прочими другими родственницами возлечь…
Тесей слушал такое о своем божественном родителе Посейдоне и морщился. Он понимал, что людям свойственно многое выдумывать о бессмертных богах, но в данном случае он почему-то верил тому, что рассказывали о любвеобильном Посейдоне.
Как бы там ни было, но семя великого олимпийского бога не бывает бесплодным, и Алопа зачала от деда своего Посейдона. Дева, опасавшаяся не столько отцовского гнева, сколько его мужской ревности (о его нечестивом чувстве она догадывалась давно, но не знала, что делать), как могла, скрывала беременность, туго пеленая живот и ей удалось даже тайно родить. Сразу же после рождения мальчика она завернула его в тряпки из своего разрезанного красивого пояса и в царской корзине с пурпурным бантом отнесла в поле, где отцовские часто паслись стада, чтобы кто-нибудь его нашел и вскормил.
Один из царских пастухов нашел ребенка в царском приданом и то ли, опасаясь гнева царя, то ли понадеявшись на щедрое вознаграждение, о находке своей ему в тот же день доложил и все, что нашел, показал. Керкион сразу узнал дворцовую корзину с его бантом и тряпки из пеплоса, который он недавно дочери подарил. Допросив дочь, он услышал, что отец ребенка — Колебатель земли Посейдон, изнасиловавший ее на речном берегу. Царь не поверил дочери, он был уверен, что она была в преступной любовной связи с трусливым сверстником — женихом, побоявшимся с ним выйти на честный поединок, а не с великим Посейдоном, который был его же божественным отцом. Он требовал доказательств отцовства Энносигея, но дева лишь рыдала в ответ и молчала. Тогда разъяренный ревностью Керкион схватил одной рукой за волосы дочь, а другой — ребенка — за ножки и потащил их по дороге, ведущей из Элевсина в Мегару, недалеко от того места, где у него была площадка для борьбы с женихами. При этом, он все время кричащей от боли дочери злобно так повторял:
— Скажи лучше мне правду — кто твой совратитель? Назови его имя, тогда, может быть и прощу я тебя. Если ж будешь повторять посейдоново имя, то я тебя буду медленно резать этим ножом и посмотрю заступится ли возлюбивший тебя царь морей, приходящийся тебе дедом.
Керкион остановился на обочине дороги и, отпустив обессиленную от мучений дочь, демонстративно вытащил нож. В это время стал сильно плакать ребенок, и Керкион, взял второй рукой его за голову, бросив нож, ведь он не собирался убивать безумно любимую дочь, а хотел ее лишь испугать, чтобы она совратителя имя назвала. Тут Алопа схватила нож изоострый и вонзила его себе под левую грудь, успев родителю перед смертью сказать:
— Я приношу себя в жертву олимпийскому деду, меня совратившему, такому доказательству ты, надеюсь, поверишь и всю оставшуюся жизнь в мучениях проведешь.
Керкион прямо на обочине дороге, точно на месте гибели дочери собственными руками вырыл могилу и сам же ее закопал, положив в царский гроб, а сверху небольшой холмик насыпал. Это место элевсинцы назвали «палестрой Керкиона» и говорят, что Посейдон превратил тело Алопы в источник, получивший её имя.
Ребенок самим своим существованием все время напоминал Керкиону безвинно погибшую дочь. Кроме того, он, не желая, чтоб на земле вырос еще один правнук Посейдона, которого он люто возненавидел, сам отвез мальчика далеко на высокую гору и кинул, чтобы тот погиб в зубах диких зверей или от голода и холода.
Некоторые говорят, что целых два года ребенка кормила молоком кобылица, которую, как говорят, послал чадолюбивый Посейдон Гиппий. Однажды двухлетнего мальчика, сосущего молоко кобылицы, нашел афинский охотник и назвал его маленького Гиппофоонтом (вскормленный конями), а потом Гиппофоем (быстроконный).
Другие говорят, что сына Алопы от Посейдона звали только Гиппофоонтом, а Гиппофоем звали сына Керкиона то ли от женщины, имя которой не сохранилось, то ли от дочери Алопы, и этого сына она, якобы родила еще до насилия над ней Посейдона. Этот Гиппофой стал царем Аркадии, когда предводитель аркадцев, царь Тегеи Агапенор, как жених Елены не отправился под Трою на 60 кораблях и не вернулся оттуда. По его имени названа фила Гиппофойтида у тегеатов.
86. Тесей побеждает Керкиона
С тех пор Керкион еще больше озлобился на людей. Не стало дочери — невесты, не стало и женихов, и вместо них он стал подкарауливать одиноких путников на большой дороге в Афины и заставлять их бороться с ним. У чужеземцев выбора не было, как не было у обычных людей возможности победить сына Посейдона, который был не только громадного роста, но и имел большой опыт в борьбе без правил и в кулачном бою. Поэтому все схватки Керкиона с путниками больше были похожи не на честные поединки, а на злодейские убийства. Особенно хорошо бился Керкион головой, которая была тяжелая и крепкая как палица. Он, как Термер (один из злодеев, убитых Гераклом) часто бил своей головой в лицо противника и тот падал оглушенный, хотя в отличие от Термера Керкион бил именно головой, а не замаскированным шлемом с мягким подшлемником на голове. Если человек оставался жив, то Керкион бил его кулаком в горло, а потом еще полумертвого поднимал вверх и кидал на землю.
Когда Тесей встретился с Керкионом, оба противника по слухам хорошо знали друг друга. Молва, опережая Тесея, неслась впереди словно ветер, и о нем уже некоторые говорили, как о справедливом и могучем герое. Этому немало способствовал и сам Тесей, который уже после самого первого подвига — убийства Перифета — не только расспрашивал всех встречных о будущих своих противниках, но и, величаясь, рассказывал о себе и своих победах.
Поэтому Керкион, встретив Тесея, внимательно окинул его оценивающим взглядом и, похоже, узнал то ли по особой прическе, то ли по