Читать интересную книгу Лихорадка - Тесс Герритсен

– Сегодня ночью вам необходимо побыть под присмотром. Не дай бог, откроется внутричерепное кровотечение…

– Я не могу лечь в больницу. У меня нет страховки.

– Вам нельзя оставаться дома одной. Я могу организовать экстренную госпитализацию.

– Но у меня нет денег, доктор Эллиот. Мне нечем заплатить за пребывание в больнице.

Молча разглядывая пациентку, Клэр задумалась, стоит ли давить на нее.

– Хорошо. Но если вы останетесь дома, кто-то должен побыть с вами.

– У меня никого нет.

– Может, подруга? Соседка?

– Не знаю, о ком вы.

Раздался громкий стук в дверь.

– Эй! – прокричал с улицы Элвин. – Можно мне зайти в туалет?

– Вы уверены, что не знаете? – спросила Клэр, бросив многозначительный взгляд в сторону Элвина.

Рейчел закрыла глаза и вздохнула.

Когда Клэр вышла на крыльцо дома Рейчел, на темный двор въехала патрульная машина. Доктор Эллиот и Элвин наблюдали за тем, как, выйдя из машины, к ним приближается полицейский. Когда мужчина оказался в луче света, Клэр узнала в нем Марка До-лана. Она удивилась, увидев его, поскольку обычно он дежурил в ночную смену. Долан никогда ей не нравился, а сегодня, памятуя о словах Митчелла Грума, она тем более не обрадовалась встрече с ним.

– Что-то случилось? – осведомился он.

– Я вам звонил больше часа назад, – сердито пробурчал Элвин.

– А, да, мы сегодня задыхаемся от вызовов. Вандализм – это цветочки по сравнению со всем остальным. Так что случилось? Кто-то разбил окно и проник в дом?

– Речь идет не просто о вандализме, – возразила Клэр. – Здесь преступление на почве ненависти. В окно бросили камень, и Рейчел Соркин получила ранение в голову. Она могла серьезно пострадать.

– С чего вы взяли, что это на почве ненависти?

– На нее напали из-за ее религиозных убеждений.

– При чем здесь религия?

– Она же ведьма, ты, чертов дебил! – рявкнул Элвин. – Все это знают!

Долан снисходительно улыбнулся.

– Элвин, называть ее так не слишком-то любезно с твоей стороны.

– Ничего в этом дурного нет, если она и в самом деле ведьма! Если ей это не мешает, черт с ней, мне тоже все равно. По мне, так ведьма лучше, чем вегетарианка. Хотя ей я и это готов простить.

– Я бы не стал называть ее убеждения религиозными.

– Да мне плевать, как ты их назовешь. То, что женщина верит во всяких там фей-змей, не дает никому права швырять в нее камни!

– Это самое настоящее преступление на почве ненависти, – настойчиво произнесла Клэр. – Не отмахивайтесь от него, как от простого вандализма.

Улыбка Долана сменилась презрительной усмешкой.

– К этому происшествию отнесутся со вниманием, если оно того заслуживает, – заверил он. И, поднявшись на крыльцо, прошел в дом.

Клэр и Элвин некоторое время молчали.

– Она заслуживает большего, – наконец проговорил он. – Она хорошая женщина и заслуживает того, чтобы к ней относились лучше.

Клэр подняла на него глаза.

– Вы тоже хороший человек, Элвин. Спасибо, что согласились остаться с ней сегодня.

– Да уж, я попал, – пробормотал он, спускаясь с крыльца. – Пойду только отведу собак домой, а то они ее бесят. Да, и еще одну глупость нужно сделать. Раз уж пообещал ей.

– Какую такую глупость?

– Помыться, – буркнул он и направился к лесу; собаки помчались за ним по пятам.

Поздно ночью, когда Ной уже спал, наконец позвонил Линкольн.

– Раз десять хватался за трубку, – признался он, – но так и не удалось позвонить, дергают постоянно. Приходится работать по две смены подряд, чтобы управиться со всеми вызовами.

– Ты слышал о нападении на дом Рейчел Соркин?

– Марк что-то говорил об этом.

– Может, он сообщил и о том, что он настоящий болван?

– А что он сделал?

– В том-то то и дело, что ничего. Он не отнесся к этому нападению всерьез. Предпочел квалифицировать его как мелкое хулиганство.

– Он сказал, что там просто разбили окно.

– Да, и еще оставили надпись на кухне: «Сатанинская блудница».

Воцарилось молчание. Когда Линкольн снова заговорил, она уловила в его голосе едва сдерживаемую злость.

– Черт возьми, эти слухи о дьявольщине зашли слишком далеко. Мне придется побеседовать с этой Дамарис Хорн, пока она не принялась строчить о проклятиях индейцев-пенобскотов.

– Ты не рассказывал ей о своем разговоре с Винсом?

– Нет, черт побери. Я вообще стараюсь ее избегать.

– Если все-таки будешь с ней беседовать, можешь задать ей вопрос о ее добром друге, полицейском Долане.

– Неужели это правда?

– Об этом мне рассказал журналист Митчелл Грум. Он видел их вместе.

– Я уже спрашивал Марка, общался ли он с ней. Он категорически отрицает. Без доказательств я не могу принять меры.

– А ты веришь ему на слово?

Молчание.

– Честно говоря, не знаю, Клэр, – вздохнул он. – В последнее время я узнал о своих соседях и друзьях такое, о чем раньше и не догадывался. Лучше бы я всего этого не знал. – Его голос стал добрее: – Вообще-то я звоню тебе не для того, чтобы обсуждать Марка Долана.

– А для чего?

– Поговорить о том, что произошло вчера. Между нами.

Она закрыла глаза, приготовившись слушать о раскаянии и сожалениях. С одной стороны, ей хотелось бы отвязаться от него, освободиться. И уехать из этого города, не оглядываясь, не терзаясь сомнениями о правильности этого решения.

Но с другой стороны, ей хотелось быть с ним, очень хотелось.

– Ты подумала над тем, о чем я говорил? – осведомился он. – Может, все-таки останешься?

– Ты все-таки хочешь этого?

– Да.

Он произнес это, не колеблясь. Он не освобождал ее, и Клэр испытала одновременно и радость, и тревогу.

– Не знаю, Линкольн. Я все еще раздумываю о причинах, которые вынуждают меня уехать.

– А как насчет причин, по которым тебе лучше остаться?

– Кроме тебя, меня здесь ничего не держит.

– Давай поговорим об этом. Я могу приехать прямо сейчас. Она хотела, чтобы Линкольн приехал, но боялась последствий.

Боялась, что примет необдуманное решение, что одно его присутствие окажется решающим аргументом в пользу того, чтобы она осталась в Транквиле. Существовало так много причин, которые вынуждали ее уехать. Достаточно было выглянуть в окно, увидеть глухую темноту ноябрьской ночи и понять, как убийственно холодно на улице…

– Я могу быть у тебя через десять минут.

Она сглотнула. И кивнула невидимому собеседнику:

– Хорошо.

Как только Клэр повесила трубку, ее охватила паника. Как она выглядит? Что с прической? Чисто ли в доме? Она без труда распознала природу этих беспорядочных мыслей, в которых таилось извечное женское желание произвести впечатление на возлюбленного, и удивилась тому, что испытывает такое в столь позднюю пору своей жизни. С возрастом не всегда приходит мудрость, подумала она с грустной улыбкой.

Клэр намеренно не стала смотреться в зеркало и вместо этого спустилась в гостиную, где заставила себя заняться разведением огня в камине. Если Линкольн так хочет навестить ее в столь поздний час, пусть увидит ее такой, какая она есть. Женщиной с испачканными золой руками и пахнущими дымом волосами. Настоящей Клэр Эллиот, усталой и совсем непривлекательной. Пусть посмотрит на меня такую, с вызовом подумала она, и станет ясно, нужна ли я ему на самом деле.

Она набросала дров и хвороста и чиркнула спичкой, поджигая смятые газеты. Огонь занялся сразу и уже не требовал внимания, но Клэр все равно не отходила от камина, с каким-то детским удовлетворением наблюдая за тем, как друг за другом загораются хворост и дрова. Дерево было сухим, поэтому сгорало быстро и давало много тепла. Она и сама была как это дерево, сухое и нетронутое. Уже и не помнила, когда горела в последний раз.

Раздался звонок в дверь. И она тут же превратилась в комок нервов. Принялась судорожно сбивать с рук золу, но все кончилось тем, что Клэр испачкала брюки.

«Пусть увидит настоящую Клэр. И сам решит, нужно ли ему это».

Она вышла в прихожую, на мгновение остановилась, чтобы успокоиться, и открыла дверь.

– Входи, – пригласила она.

– Здравствуй, Клэр, – ответил он и как будто растерялся, не зная, что еще сказать.

Их взгляды встретились, но ненадолго – через мгновение каждый снова смотрел в свою сторону. Линкольн переступил порог, и она увидела, что его куртка припорошена мелким снегом, а за его спиной, в темноте ночи, вьется белая метель.

Она закрыла дверь.

– Я вожусь с камином в гостиной. Снимай куртку.

Он разделся, и, вешая его куртку на вешалку, Клэр почувствовала, что от подкладки исходит тепло. Раньше они просто встречались и говорили, а сегодня она впервые по-настоящему ощущала его присутствие, тепло его тела, впитывала его запах, смешанный с ароматами дыма и тающего снега. Ощущение было настолько сильным, что, даже стоя к нему спиной, она чувствовала на себе его взгляд.

Клэр проводила Линкольна в гостиную.