Огонь, возникший между его ладоней, теперь сделался видимым и напоминал магический световой шар, но король знал, что здесь — нечто большее. Удерживая сосредоточение, он развернул сложенные лодочкой руки, чтобы сжать пламенеющий шар вокруг кольца, сдерживая огненную мощь между ладоней и устремляя ее вниз и вглубь. Он ощутил тепло, когда кольцо внезапно задымилось, а затем вспыхнуло, — сперва ало-золотым сиянием, а затем ослепительно-белым, и нагретый воздух замерцал перед глазами.
Зажмурившись, Келсон принялся черпать мощь Халдейнов из самой глубины своей сущности, мысленно приказывая огню спалить все бренное, все недостойное, все былые привязанности, испепелить всякую боль… И, наконец, откинулся назад, сев на пятки с глубоким медленным вздохом, по мере того, как заклятье постепенно иссякало. Когда он вновь открыл глаза, кольцо превратилось в плоский золотой кругляшок, похожий на тонкую, только что отчеканенную монету, еще слегка мерцающую от собственного жара.
— Иисусе, — выдохнул Дугал, лишь теперь отпустив руку Келсона, и оба они уставились на то, что некогда было кольцом Сиданы.
— Ну что ж, похоже, мне таки удалось его расплавить, — заметил Келсон с неуверенной усмешкой. — А теперь, вероятно, стоит подобрать что-нибудь ему на замену.
Оставив на время расплавленное кольцо в покое, он попросил Дугала принести шкатулку с драгоценностями из той комнаты, где мирно почивали оруженосцы, и возжег световой шар, когда Дугал поставил ларец на стол и откинул крышку. Сверху лежало письмо, которое его матушка просила передать Сиворн, и Келсон вручил его Дугалу, прежде чем снять бархатную подушечку, обычно предохранявшую от повреждений корону, в которой он был сегодня на празднестве.
Ниже, среди немногочисленных личных драгоценностей короля, рядом со второй короной, представлявшей собой простой золотой обруч, его канцлер упаковал какие-то безделушки, предназначавшиеся для подарков, на тот случай, если бы король пожелал одарить ими кого-либо во время поездки. Именно из них он должен был выбрать что-то подходящее для Аракси: символ новых надежд, новых упований и привязанностей… однако достаточно неприметное, чтобы она могла носить его в отсутствие Келсона, и посторонние не заподозрили неладного.
Он отложил в сторону украшенное эмалью распятие, которое надевал в последний день в Ремуте; за ним последовали коралловые четки, подаренные матерью; и Келсон принялся рыться на дне ларца, где хранились драгоценности помельче. Он внимательно рассмотрел, но отверг кольца с изумрудами и рубинами, некоторое время задумчиво вертел в руках перстень с дымчатым топазом, поднес к свету другое кольцо, с прозрачным бледным сапфиром и двумя лунными камнями. Точно так же отверг и жемчужное украшение, которое больше подошло бы Росане, а не Аракси…
Затем его пальцы ухватили связку из трех узких колец, в которых вообще не было никаких самоцветов. Одно из них было из желтого, другое из белого, а третье из розоватого золота, и они были переплетены между собой. Их надлежало носить вместе, и это был подарок отца Иренея на память о том первом разе, когда Келсон присутствовал на восточном богослужении. Иреней объяснил, что эти кольца символизируют Троицу, и порой их дарят в его стране в качестве обручальных.
Келсон взвесил их в ладони, прислушиваясь к легкому музыкальному звону, и ему пришло в голову, что эти три связанных между собой кольца символизируют их жизни, которые точно так же переплелись между собой, — ибо Росана всегда будет с ним, даже в этом браке, вместе с Аракси и воспоминаниями о Сидане. И этот факт невозможно изменить.
— Думаю, не стоит, — негромко заметил Дугал в ответ на невысказанные мысли короля. — Этот символ не ускользнет от чужого внимания, ибо многим известна история твоих отношений с Росаной.
Келсон склонил голову и, стиснув кольца в кулаке, приглушил их музыку.
— Я и не собирался дарить их Аракси, — промолвил он. — Ей не нужно подобное напоминание, точно так же, как и мне самому.
Со вздохом он вернул тройное кольцо в ларец для драгоценностей и вновь извлек оттуда перстень с сапфиром.
— Думаю, вот это будет лучше всего. — Он не стал говорить вслух, что дымчатые лунные камни, обрамлявшие сапфир, были того же цвета, что глаза Аракси. — Сапфир символизирует верность, а я буду верен ей, когда принесу брачные обеты. И я… попрошу Арилана, чтобы он сделал новое кольцо для свадьбы.
— Отличный выбор, — одобрил Дугал и, взяв перстень, надел его себе на мизинец для сохранности, — Желаешь переодеться, прежде чем мы туда вернемся?
Келсон покачал головой.
— Почему бы тебе тогда попросту не умыться, не привести себя в порядок и не двинуться в путь? Нет никакого смысла тянуть с этим дальше.
Спустя четверть часа, вновь надев золотую корону, символизирующую его ранг, Келсон неохотно вернулся в апартаменты Сиворн вместе с Дугалом. Азим исполнил на славу то, что обещал, и по пути они не встретили ни единой живой души. Он безмолвно препроводил их в молельню, украшенную изображениями длиннолицых святых на стенах. Колеблющийся свет масляных ламп, что висели на медных цепях, отражался в золотых окладах икон, придавая этим образам подобие жизни. Над маленьким алтарным столиком с позолоченной дароносицей Царица Небесная ласково и сочувственно взирала на собравшихся, в окружении ангелов, баюкая на коленях большеглазое Дитя. В воздухе висел запах ладана.
Здесь Азим ненадолго оставил их, восхищенных красотой этого места, но вскоре вернулся, чтобы впустить Моргана с Ариланом, после чего вновь исчез. Келсон расправил плечи, завидев двоих вновь прибывших, и церемонно склонил голову в приветственном поклоне перед епископом-Дерини.
— Спасибо, что пришли, — произнес он негромко. — И прошу прощения, что вызвал вас в столь поздний час.
Арилан кивнул и протянул переплетенную Библию Дугалу, после чего снял с себя темный плащ с капюшоном. Под ним оказалась пурпурная епископская ряса с белоснежным стихарем и епитрахилью; золотое распятие епископа ярким пятном выделялось на белой ткани.
— Не могу поверить, чтобы это была какая-то внезапная прихоть, поэтому мне остается лишь гадать, почему вы не сочли нужным поведать нам обо всем вчера вечером, — промолвил он, вновь взяв Библию из рук Дугала. — Когда вы решились на это? Я одобряю ваш выбор — да и кто бы мог не одобрить его? Но если бы вы сразу сказали нам правду, это избавило бы нас от мучительных минут притворства.
Келсон смущенно потупился, не глядя ни на Арилана, ни на Моргана, который также снял с себя неприметный темный плащ и оказался в парадном одеянии, приличествующем помолвке короля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});