Похоже, чутье не подвело ее: последние несколько дней за ней и в самом деле следили. Привалившись плечом к шероховатой каменной стене таверны, Белош, один из помощников графа Фуше, внимательно разглядывал проходивших мимо пешеходов. Усевшись у окна, Кит заказала кофе и горячую булочку. Если Белош в Лондоне, то и Фуше где-то поблизости. А этого просто не могло быть.
Сейчас, когда Наполеон в Париже вот-вот соберет армию, чтобы выступить против англичан, Жан-Поль Мерсье, один из французских аристократов, поддержавший первую великую революцию Бонапарта и являвшийся живым свидетелем этих событий, не должен быть в Лондоне, вдали от своего уважаемого господина. А если он здесь, то на это должна быть очень веская причина. Но по сравнению с завоеванием Европы перевозка грузов контрабандным путем не столь уж важна. И все-таки Фуше здесь, в Лондоне. И это можно объяснить лишь тем, что между Жан-Полем Мерсье и Стюартом Брентли не все ладно.
Кит просидела в кондитерской почти целый час, не спуская глаз с улицы, но больше никого из знакомых не увидела. Тогда она выскользнула за дверь и пошла обратно, так и не зайдя в таверну. Ей необходимо было рассказать Стюарту Брентли о том, что Алекс ее подозревает, однако ей были известны правила: с отцом разрешалось встречаться, только когда никого не было поблизости. Кит вытерла мокрое от дождя лицо и, поежившись, пошла дальше. Что бы Алексу ни было известно, он ни в чем ее прямо не обвинял. Оставалось пять дней, которые надлежало провести с максимальной пользой для дела. Правда, ситуация осложнялась присутствием в Лондоне Фуше и тем, что ее угораздило влюбиться в Алекса. «Ну да ничего, как-нибудь справлюсь и с тем, и с другим», — со вздохом подумала Кит.
Глава 12
— Ковер в библиотеке безнадежно испорчен, милорд, — объявил Уэнтон, входя в кабинет графа с чаем и бисквитами.
— Так выброси его! — рявкнул Алекс, не отрываясь от довольно длинного письма, которое он писал в Эвертон-Мэнор.
— Слушаюсь, милорд.
Как только дворецкий поставил поднос на стол, Алекс закрыл глаза, однако образ этой чертовой девчонки по-прежнему преследовал его. Чертыхнувшись, Эвертон снова открыл их и поставил в конце письма свою подпись. Ему и раньше доводилось целовать женщин, причем женщин опытных. Доводилось и спать с ними, причем в самых разнообразных местах, иногда в таких, какие и представить себе невозможно. И делал он это с удовольствием. Что ни в коей мере не объясняло, почему, с тех пор как он обнаружил, что Кит Райли на самом деле не юноша, а девица, у него никого не было.
Он пытался выбросить мысли о ней из головы, но ничего не получалось. Алекс раздраженно вздохнул. Самое неприятное заключалось в том, что он не мог затащить Кит в постель и не мог заставить ее отказаться от участия в неблаговидных делишках отца.
— Вот черт! — пробормотал Алекс, взъерошив рукой волосы.
Сегодня Редж пригласил его и Кит в «Сосайети», отметить предстоящий отъезд Кита. Алекс вспомнил, что перед отъездом решил кое-что сделать, но что именно, забыл. Он подошел к столу и, раздраженно вздохнув, принялся просматривать корреспонденцию, пока не наткнулся на то, что искал: приглашение от леди Крестен на вечеринку, которую должны были почтить своим присутствием самые смелые и самые сладострастные представительницы великосветского общества, что обещало сделать вечер весьма… приятным. Именно там Алекс впервые стал любовником Барбары Синклер, и произошло это два года назад.
Откинувшись на спинку стула, Алекс хмуро взглянул на приглашение. Сегодня одна мысль о том, что произошло тогда, была ему отвратительна. Разорвав приглашение, он выбросил его в корзину для мусора. Часы пробили четыре. Кит отсутствовала уже больше трех часов. И поскольку он дал ей понять, что подозревает ее, она наверняка сбежала. Эта девчонка сведет его с ума, и дальше так продолжаться не может. Чертыхнувшись от злости — хотя злился он больше на самого себя, чем на нее, — Алекс вытащил из стола красного дерева лист пергамента. Выдернув из чернильницы ручку, он решительно написал обращение и остановился.
Несколько долгих минут он продолжал сидеть с ручкой в руке, готовясь изложить в рапорте, что ему известно, кто является контрабандистом, которого так долго искали, но что-то его останавливало. Наконец, вздохнув, он снова воткнул ручку в чернильницу. Он знал, что Кит замешана в этом деле, но не мог ее выдать.
В этот момент хлопнула входная дверь и послышался веселый голос Кит:
— Добрый день, Уэнтон.
Скомкав бумагу, Алекс швырнул ее в мусорную корзину.
— Кит! — закричал он, едва сдерживаясь, чтобы не броситься в холл.
Несколько секунд спустя дверь в его кабинет открылась, и вошла Кит. Ее мокрые волосы свисали по обеим сторонам лица. Одежда была ничуть не суше.
— Ты меня звал, Эвертон? — холодно спросила она, прислонясь к косяку двери, как будто ничего между ними не произошло. Лишь зеленые глаза, старательно избегавшие его взгляда, говорили об обратном.
Как же ему хотелось отвести с ее лба мокрые пряди волос, поцеловать мягкие, сладкие губы!
— Мы сегодня вечером встречаемся с Реджем и остальными, — холодно сообщил Алекс, хотя внутри у него все горело. — Не забудь.
— Я помню, — ответила Кит. — Пойду переоденусь, пока не заболела чахоткой.
Алекс кивнул.
— И подвяжи волосы, а то ты похожа на женщину. — И, медленно поднявшись, он направился к ней.
— Разве? — Кит коснулась рукой волос и замерла, словно хотела о чем-то спросить, но не решилась. — Алекс, — наконец отважилась она, — можно задать тебе один вопрос?
— Какой угодно, — прошептал он, прислонясь к косяку и пристально вглядываясь в ее очаровательное лицо.
Кит украдкой взглянула на него и поспешно отвела взгляд.
— У тебя есть портрет твоей матери?
Алекс ожидал чего угодно, но только не этого.
— Есть, — ответил он. — В танцевальном зале. Хочешь взглянуть?
— Да, — кивнула Кит.
Сделав ей знак следовать к лестнице, ведущей в восточное крыло особняка, Алекс пошел за ней. Они поднялись на второй этаж и очутились в холле, в который выходили две двери. Взяв со стола лампу, Алекс толкнул одну из дверей — обе оказались не заперты — и вошел первым. После смерти матери в этой комнате собирались всего один раз, вскоре после его женитьбы, однако порядок царил образцовый — натертый паркет блестел, канделябры были накрыты. На противоположной от двери стене висели два портрета в человеческий рост, каждый прикрыт тяжелым покрывалом. Подойдя к ним, Алекс молча откинул покрывало и поднял повыше лампу.
Взяв лампу у него из рук, Кит подошла поближе.