мамочкой», но передумал, ведь угроза могла сработать и тем самым разрушить все мои планы. Ублюдок наверняка захочет поквитаться и за шрам и за фактическое поражение, а на ком еще выместить злобу, кроме как на близком для врага человеке? И как только хлыщ попытается провернуть что-либо подобное, тут-то его за arschи схвачу — да так, что уже не отвертится и не соскочит.
В глазах снова потемнело, и я окончательно убедился, что с поединками на сегодня пора завязывать. И все же оставалось одно крайне важное дело, что требовало решения здесь и сейчас. Несмотря на дикую усталость и стремительно накатывающий сон, я на ходу поднял чепец и передник и протянул горничной.
— Скоро свидимся. Не скучай.
И побрел прочь с таким видом, словно меня ранили не в руку, а прямо в сердце. Хотя в какой-то мере так и было — предательства от наставника вообще не ожидал. Все-таки он заинтересован в моих успехах, а в итоге учинил подлость, которая вряд ли пойдет на пользу нашему общему делу.
— Ваша светлость! — с ядовитой насмешкой окрикнула цесаревна. — На рассвете — новое испытание, так что постарайтесь к тому моменту не угодить в лазарет.
Ответил ей наигранным воинским приветствием и прошел через расступившееся кольцо зрителей, ловя на себе взгляды: любопытные от женщин и настороженные от мужчин. Когда же толпа осталась далеко позади, меня нагнал Альберт и попытался оправдаться:
— Послушай, что бы ты там себе не думал, но я действовал исключительно ради тебя. Да, пришлось пойти на крайние меры, но теперь ты не только полноправный владелец тела Трофима, но и можешь сражаться с той же силой и мастерством. Больше не придется рисковать жизнью в надежде, что юнец пошлет тебе пару волшебных лучей. Отныне ты сам себе хозяин и судья. Разве это малая цена за какую-то упыриху?
Я затормозил столь резко, что из-под подошв брызнул гравий. Схватил деда за отворот пиджака, встряхнул, как соломенное чучело и прорычал прямо в лицо:
— Во-первых, она не какая-то упыриха. Ты по сравнению с ней куда больший вурдалак, так что не смей оскорблять ее. Во-вторых, мог бы придумать что-нибудь менее омерзительное…
— Сейчас не время для сантиментов, — Альберт смахнул мою руку, точно назойливую муху, и поправил сюртук. — Это не просто отбор, это самая настоящая война. А на войне или ты — или тебя, так что прояви уважение и хотя бы не рычи на меня за то, что дал тебе оружие не хуже, чем у других.
Я лишь отмахнулся и продолжил путь: мы со стариком как либерал и консерватор — никогда не придем к согласию, а от споров и пустого трепа лучше никому не станет. Поэтому молча добрался до коттеджа, велел Амелии приготовить крепкого кофе и расположился у окна, откуда открывался отличный вид на улицу. Начну охоту, как только Гессен вернется домой, а до тех пор отдохну в засаде.
— Трофим, — старик встал рядом и свел руки за спиной, точно капитан на мостике. — Почему ты ведешь себя, как… Трофим?
От такого сравнения я аж вздрогнул. И если поначалу хотел просто игнорировать деда, то вспомнив выходки истинного владельца тела пришел к выводу, что обиды лучше засунуть куда подальше.
— А как я должен себя вести? Радоваться и прыгать от счастья?
— Почему бы и нет? Теперь у тебя достаточно сил, чтобы с честью пройти отбор. И если уж так хочешь поквитаться с Гессеном, то шансов на победу стало заметно больше. Но все же я бы не доводил дело до новой схватки. Поэтому прямо сейчас отправлюсь в канцелярию и отзову прошение на перевод.
— Анна вряд ли рассмотрит его прямо сейчас. В лучшем случае после испытания, а это день-два минимум. Это раз. Вы видели, с каким презрением она смотрела на меня? С чего бы ей вдруг идти на уступки? Скорее всего, нам будут вставлять палки в колеса до упора — чисто из принципа. Это два. Но за беспокойство спасибо.
Наставник вздохнул.
— Зря ты сохнешь по этой вампирше. У вас с ней нет будущего. Нет ни единой возможности быть вместе. Она бессмертна, а тебя обратят лишь в одном случае — если ты каким-то чудом станешь мужем цесаревны. Но тогда ни о каких изменах не может быть и речи. Вы с Кариной в буквальном смысле из двух миров — как ни крути.
— Это не повод над ней издеваться. Хотя о чем это я? Уверен, вы бы с превеликим удовольствием присоединились к Герману в его измывательствах и пытках. Так ведь, господин охотник на нечисть?
Я взял чашку с подноса и искоса глянул на Альберта. Тот подождал немного, будто обдумывая, что сказать, но в итоге просто вышел за дверь. Проводил его хмурым взором и сосредоточился на охоте. Несколько минут спустя послышались шаги — немец угрюмо брел по дорожке, держа левую руку в кармане, а правой помахивал так, словно орудовал невидимым хлыстом. Судя по бледной физиономии и отрешенному взгляду, парня терзала буря страстей — сомневаюсь, что он ожидал получить по морде от самого слабого претендента. Горничная спокойно шла позади, и пока ее никто не трогал, но все изменится, как только ублюдок скроется от посторонних глаз.
Кстати, о глазах.
— Амелия, в доме есть подзорная труба или что-то вроде того?
— Есть запасной театральный бинокль, — тихо ответила служанка.
— Отлично. Принеси, пожалуйста.
Взяв нужную вещицу, тихой сапой пересек дорогу и углубился в парк, что рос напротив домов. Перемещаясь от дерева к дереву, точно заправский десантник, добрался до нужного места и занял позицию перед логовом садиста. Как оказалось, того совсем не заботило самочувствие горничной, и тяжелые шторы оставались распахнуты, несмотря на яркое солнце. Протиснувшись сквозь куст сирени так, чтобы листва полностью закрывала меня, прильнул к окулярам и миг спустя едва не выскочил из укрытия.
Гессен невесть зачем разделся до пояса, после чего развалился в кресле в своей излюбленной позе вальяжного властелина. Карина склонилась над ним и бережно коснулась щеки, и когда я уже изготовился с боевым кличем врываться в хату, правая ладонь зависла над порезом. Меж пальцев сгустился багровый туман, Герман вздрогнул, стиснул зубы и вцепился в подлокотники. И хоть девушка просто залечивала рану, в сердце кольнула легкая ревность — впрочем, одно только пребывание подруги рядом с этим упырем выводило из себя.
Но ничего. Сейчас избавится от боли и займется тем, что больше всего по нраву — причинять боль другим. Тут-то я притон и накрою, а коллекция пыточных инструментов станет