Отделившаяся от стены дома перекошенная фигура преградила им путь, Мальчику на плечо легла волосатая лапища.
- Г-гоните день-ги, - заплетающимся языком потребовала фигура. - Я в-вас... через... ок... окно засёк, как в-вы... в-выиг... рали... Живо!.. не то... порешу... Уб-бью!
Фигура звучно рыгнула, их обдало забубённым ароматом давно не мывшегося пьяницы.
- Пошёл вон, - спокойно сказал Эймер, но сам стоял как вкопанный и руку пьяницы со своего плеча не сбрасывал.
- Эт'ммммыне?! Эт'ты ммыне г'варишь?! - возмутился пьяница.
- Тебе, тебе, образина, - по-прежнему спокойно сказал Эймер. - Если уберёшься сейчас, тебе же лучше будет.
- Хххххе, ишь ты, поди ж ты! - развеселился пьяница и тут же без видимого перехода очумело взревел: - А если я вас счас порешу?! Тебя и бабу твою?! А?! П'думаешь, фря! - в сумерках было видно, как он приставил ладони к груди, оттопырил зад и повилял им, изображая женщину. Надо было как можно скорее удирать отсюда, уносить ноги. И как назло, Мамочку точно парализовало от страха.
- П'думаешь, цаца! Цыцки по "пятёрке", ляжки по "троячке", пуп - рупь, рыжее пятно - двадцать одно. Гы-ы-ы-ы... - пьяница обдал их новой волной отвратительной вони и заорав:
- Убью-у-у-у!!! - замахнулся бутылкой. Мамочка вскрикнула и отшатнулась. Эймер по-прежнему не двигался. Мамочка запоздало дёрнула его за рукав - и подивилась каменной нерушимости его тела.
- Не меня, её, - спокойно сказал Эймер, слегка мотнув головой на спутницу. Мамочка с ужасом посмотрела на него, подумав, что бедняга с перепугу спятил. Но в этот миг бутылка выпала из дрогнувших пальцев пьяницы и с глухим хлопком разбилась вдребезги.
- Ты... ты чё? - пьяница опешил. - Ты чё?.. Ты, гад паразитский... ты ж у меня буты... бутылку... вышиб, гад... Я ж её выпить мог... и сдать... А ты...
- Уберёшься ты или нет? - строго спросил Эймер и только тут догадался ткнуть Мамочку локтем в бок: мол, не волнуйся. Пьяница между тем попятился, бормоча ругательства, споткнулся о бордюр клумбы, с трудом нагнулся и, довольно промычав, выворотил из него полкирпича.
- Бежим... - выдохнула Мамочка. Эймер не двигался.
- Не-ет, не-ет, я тебя порешу, тебя, - забормотал пьяница, примериваясь, как лучше швырнуть камень. - Ты, гад, во всём виноват. Бабу свою подставляешь... не бережёшь... Ты у меня бутылку выбил! Чёрт!!! Чёрт ты!!!
Из груди пьяницы вырвался бешеный воинственный рёв, он размахнулся. Почему Эймер ничего не предпринимает?! Мамочка ринулась вперёд, чтоб закрыть собой глупого юнца, добровольно подставившегося под неотвратимый удар бандита, и с запозданием поняла, что не успеет его защитить...
Впрочем, ничего страшного не случилось. Вместо того, чтобы запустить кирпичом в Эймера, пьяница изо всех сил швырнул его оземь, попал прямо в собственную ступню, дико заорал, схватился за раздробленные ударом пальцы и запрыгал на здоровой ноге, однако не удержав равновесия, упал. Хрустнуло стекло, пьяница истошно взвыл: катаясь и извиваясь по земле, он напарывался на всё новые и новые осколки бутылки...
- Вот теперь пошли, - Эймер наконец шевельнулся, подхватил под руку онемевшую от изумления Мамочку и повёл вдоль улицы.
- Скажи... а ты серьёзно предлагал ему ударить меня бутылкой? - задала она наконец мучавший её вопрос. Эймер засмеялся тихо и покровительственно.
- Что вы, Мамочка! Я просто сделал то, чего он никак не ожидал. И алкаш конечно же растерялся, сами видели. А вас я бы никогда не предал, уж поверьте...
- Поверь, - поправила Эймера Мамочка и облегчённо вздохнув, пояснила: Говори мне "ты".
- А удобно? - Эймер явно смутился.
- Удобно.
- Хорошо, - юноша улыбнулся.
- А почему ты не убегал от него? И меня держал... - в словах Мамочки прозвучал лёгкий упрёк.
- А зачем? - с самым невинным видом спросил Мальчик. - Вы...
- Ты...
- Ты же видела, что он даже на ногах стоял с трудом. Чего ж от него в таком случае бежать! Даже больше: именно в случае бегства этот ханурик мог запустить камнем или бутылкой. Таким типам ни в коем случае нельзя показывать спину. А так вы...
- Ты...
- А так ты видела, до чего ловко он сам с собой управился. И кирпичом себя повредил, и осколками. Нечего таких бояться!
- Ты такой смелый, - Мамочка доверчиво обняла руку Эймера. - К тому же, такой тонкий психолог... Здорово ты победил его.
И почувствовала, как юноша вздрогнул.
- Ошибаешься, он победил сам себя, - немного волнуясь, заметил Эймер. Мамочка не стала спорить, и досадное происшествие с общего согласия предали забвению.
Вскоре подошли к дому, где жида Мамочка, поднялись в её квартиру. Дома Мамочка переоделась в миленький пушистый халатик и тапочки, полила фиалки (она завела их недавно, а до тех пор держала дома одни лишь кактусы). Мальчик в это время поставил на огонь чайник с водой, и когда Мамочка вышла в кухню, тот уже закипел. Она разрезала торт, выставила на стол конфеты, вывалила в вазу сдобу и приготовила две чашечки растворимого кофе.
- Жаль, что я не умею готовить, - ни капли не стесняясь, призналась Мамочка. - Небось, Пиоль варит кофе лучше?
- Ерунда, я привык к растворимому, это в вашем... в твоём отделе меня начали баловать, - сказал Мальчик, неумело откупоривая вино. Потом они очень мило кутнули.
- Никогда так не объедался? - хитро спросила Мамочка.
- Ещё бы! - Эймер закатил к потолку глаза, изображая высшую степень восторга.
- То-то же...
Под самый конец славного кутежа, когда от торта осталась половина, коробка конфет была разорена, кофе приготовлен и выпит повторно, а бутылка опустела, когда приятное тепло растеклось по телу, во рту стало вкусно, в животе - сытно, а в голове - звонко, Мамочка с непонятным ей самой волнением, томлением и в то же время с лёгким испугом посмотрела на Эймера. Неведомо почему, но её начали одолевать сомнения относительно диагноза, вычитанного в медицинской карте Мальчика...
Э-э-э, да ведь Чикита клялась и божилась, что у Мальчика всё в порядке... Что за наваждение?! И если Эймер не имик, а мужчина... Никогда в жизни Мамочка не доходила до такого безрассудства, чтобы напиться в компании, по сути, незнакомого мужчины. А тут - нате, пожалуйста! Набралась... А вдруг... Интересно, что Эймер сделает дальше? По телу побежали противные мурашки...
Все переживания Мамочки так ясно отразились у неё на лице, что Мальчик грустно усмехнулся, затем вздохнул. Страхи поблекли, но окончательно не рассеялись.
Тогда Мальчик приблизился к ней, помог встать, прислонил к стене, поставил почему-то опрокинувшийся табурет. Потом взял Мамочку под локти и осторожно препроводил в комнату, где уложил на кровать, над которой действительно висел знаменитый портрет, положил ей под голову подушку, накрыл ноги пледом и тихо сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});