class="p1">— Может, я и не права. Это кажется слишком сложным для подростка. И вообще, мутно как-то, но сокровище — память. А про память эта вот цитата. Если они, конечно, связаны. Это Козьма Прутков. Я в школе писала сочинение по нему, когда надо было выбрать кого-то не из программы. Как раз потому, что папа его постоянно цитировал. Хотя чаще всего он, конечно, вспоминал про усердие, которое всё превозмогает, но оно мне в душу чего-то не запало. О-па!
Найдя искомое, я выуживаю томик.
Внутри ничего, и я уже расстраиваюсь, когда Ви протягивает руку, шарит на полке и вытаскивает верёвочку с ключиком.
Ключик мне знаком.
У папы был красивый железный ларец, который в основном пустовал и побольшей. части использовался, чтобы закрывать конфеты, которые нам нельзя было по причине жуткого диатеза. Ну и подарки там родители прятали, а то мы с Ви все находили раньше времени, и сюрприз не удавался. Когда мы подросли, ларец куда-то делся.
Мы с сестрой переглядываемся. Наверное, в моих глазах сейчас горит такой же азарт, как и у неё.
Глава 57. Так вот ты какой, северный олень
— О чём ты сейчас думаешь, — спрашиваю я сестру.
— О том, что мы крайне хреново вытираем пыль, раз мы только сейчас этот ключ нашли.
Я усмехаюсь.
Чувствуя себя настоящими искателями сокровищ, не хуже героев приключенческих романов, которыми зачитывались в детстве, мы приступаем к поискам, молясь, чтобы мама не выкинула этот ларец после папиной смерти.
Вообще, в наш суровой цифровой век искать сундук — конечно, огонь. Это будоражит и заставляет о многом задуматься. Видимо, папа не очень доверялся современным технологиям, хотя работал именно с ними. С другой стороны, может, поэтому и не доверял. Кому если не ему знать, как всё это взламывается.
К слову, пыли мы действительно нажираемся предостаточно, прежде чем ларец находится.
Мы разглядываем свою находку. В детстве ларь казался нам необычайно красивым и манящим. В основном, конечно, потому, что стоял запертым.
— Ну чего стоишь? — нетерпеливо торопит меня Ви, протирая ящик от антресольной пыли. — Открывай уже! Жуть как интересно!
Потрагивающими от волнения пальцами, я вставляю ключик в замочную скважину.
Тихий щелчок, и вот она, тайна папиного наследства, предстает перед нашим взором.
С горящими глазами мы заглядываем туда, ожидая увидеть сокровища, о которых говорил Шахов, но внутри мы обнаруживаем только договор на аренду банковской ячейки и ключи, надо понимать от неё.
— Капец, — Ви вертит в руках этот ключик, пока я вчитываюсь в документ.
— Я — уполномоченное лицо. Значит, могу забрать содержимое. Только прошло уже семь лет, а договор истёк шесть лет назад…
— По идее, все должны передать в хранилище до востребования. Меня больше волнует, жив ли сам банк, — сестра поджимает губы. Да уж, в нашей-то стране резонное опасение.
Посмотрев на название банка, усмехаюсь. Папа был очень предусмотрительным. Когда лет восемь назад начали банкротиться один за другим банки, этот устоял. Маленькая незаметная дочка одного из одного из крупнейших банков, через которуюо проходят платежи военно-промышленного комплекса.
— Рискнём?
Нагуглив адрес, мы двигаем в банк.
И, как ни удивительно, но нам без проблем, хотя и спустя несколько часов, потраченных на оформление, возвращается одержимое папиной ячейки. Всё согласно описи, читая, которую мы нервно прихлёбываем холодную водичку, любезно предложенную нам сотрудником банка, смотрящим на нас во все глаза. Такое ощущение, что они все ждали, когда же за содержимым этой ячейки придут.
Драгоценные камни, акции нескольких компаний в неожиданных странах, включая Китай, и подкосивший нас сильнее всего документ о собственности на месторождение палладия в Колумбии. Мне прямо поплохело. Явно без помощи Гордеева я не справлюсь, и то, вполне может оказаться, что и его связей будет недостаточно. Ясно, за чем охотится отчим. Месторождение — это круто. Даже слишком. Хрен ему, а не полладий.
Среди документов я нахожу маленькую записку от руки: «Я рад, моя девочка. Всё будет хорошо».
Почему-то эта записка выбивает меня из колеи, и я хлюпаю носом. Папочка…
Собравшись духом, мы заключаем новый договор аренды и перемещаем всё в мою ячейку.
Пока мы торчим в офисе банка, несколько раз звонит Староверов, но я смахиваю вызов, а отправляя сообщения, что перезвоню позже. Последняя весточка от него уже идет текстом: «Тебя забрать?» Я отказываюсь, и теперь Данил ждёт меня дома.
Возвращаюсь я взбудораженная. Очень хочется все обсудить с Виолеттой, но в такси я не рискую говорить о наследстве даже иносказательно. По моим ощущениям, за такой куш могут и грохнуть. У меня стремительно развивается паранойя.
— Даже больше, чем у отчима, — присвистывает Ви, оглядывая дом. — Твой Данил — богатенький Буратино.
— Что скажешь? — спрашивает Данил, встречающий меня на крыльце.
— Что, если ты все еще планируешь удивить меня бриллиантами, то тебе придется постараться.
— Где раздают брюллики? — вопрошает Виолетта, затаскивая чемоданчик на крыльцо.
— Знакомитесь. Ви, это — Данил Староверов, мой босс, — в этом месте они оба хмыкают. — Данил, это — моя сестра Виолетта.
— Очень приятно, — Данил дружелюбно смотрят на Ви. — Комнату уже подготовили. Анна сейчас покажет. Я думаю, мы сможем сразу перейти на «ты».
— Без проблем, — соглашается и без того демократичная Виолетта, которая тоже жадно разглядывает Староверова.
— Этот пока лучше всех прежних, — шепчет она мне так, что Данил это явно слышит. Уголки вокруг подрагивают, а в глазах загорается тёплый огонёк.
Меня даже слегка ревность укалывает. Виолетта вообще обаяшка, и в глубине души я признаю, что она красивее меня. Одно радует, сестра слишком юна, чтобы заинтересовать Староверова.
— Не надо дёргать Анну, я сама всё покажу Ви.
— Ладно скоро ужин. Буду ждать в столовой, — и Данил скрывается в недрах дома.
— Горячий, — констатирует Ви, когда мы заходим в её комнату. — Понятно, чего тебя так штырило. И непонятно, чего ты так долго тянула и упиралась. С таким-то боссом…
— Тебя не спросила, — ворчу я смущённо.
Эта козень быстро просекает, что мы с Данилом перевели отношения в горизонтальную плоскость, и теперь у нас мир и благодать.
Оставив сестру осваиваться и приводить себя в порядок, я тоже переодеваюсь домашнее.
Мама звонит, когда я уже стою на пороге. Я даже задумываюсь, а брать ли трубку? Я столько всего сейчас знаю про отчима, что молчать — это значит соврать, но она ведь мне не поверит.
Однако мама звонит крайне настойчиво, и я всё же отвечаю.
— Привет, мам.
— Привет. Ты совсем пропала, не звонишь, — упрекает мама.
Странно, а чего она ожидала? Все наши